И ты, вероятно, спросишь: какого лешего? 
А я отвечу пафосно: было нужно. 
Ну, в общем, кажется, звали его Иешуа, 
Мы пили красное поздней ночью из чайных кружек. 

И он как-то очень свежо рассуждал о политике 
И все твердил: мол, нужна любовь и не надо власти. 
И вдруг сказал: "Ты уж не сочти меня нытиком, 
Но я устал, понимаешь, устал ужасно. 

Стигматы ноют от любых перемен погоды, 
И эти ветки терновые к черту изгрызли лоб. 
Или вот знаешь, летом полезешь в воду, 
И по привычке опять по воде - шлеп-шлеп... 

Ну что такое, ей-богу, разнылся сдуру. 
Что ж я несу какою-то ерунду?! 
... Я просто... не понимаю, за что я умер? 
За то, чтобы яйца красили раз в году? 

О чем я там, на горе, битый день долдонил? 
А, что там, без толку, голос вот только сорвал. 
Я, знаешь ли, чертов сеятель - вышел в поле, 
Да не заметил сослепу - там асфальт. 

И видишь ведь, ничего не спас, не исправил, 
А просто так, как дурак, повисел на кресте. 
Какой, скажи, сумасшедший мне врач поставил 
Неизлечимо-смертельный диагноз - любить людей?" 

Он сел, обхватив по-детски руками колени, 
И я его гладила по спутанным волосам. 
Мой сероглазый мальчик, ни первый ты, ни последний, 
Кто так вот, на тернии грудью, вдруг понял сам, 

Что не спросил, на крест взбираясь, а надо ли? 
(У сероглазых мальчиков, видимо, это в крови). 
... А город спит, обернувшись ночной прохладою, 
И ты один - по колено в своей любви.

(с) reine de chaos