Приколист тот, кто цикл Натальи Александровой о Борисе Ордынцеве записал в... дамские романы. Реально, на каком-то сайте книга в этом разделе стояла. А на самом деле - нормальный такой, в меру попсовый костюмно-приключенческий боевичок в декорациях гражданской войны, даже мне понравилось. Но жаль, что начала читать не с начала, а ажник с третьей книги. А первая - "Батумский связной".

Очень целомудренная вещь, несмотря на тему. Хотя почему несмотря? Это в наше время с однополой любовью почему-то ассоциируется поза "69", а тогда - невинная институтская, пансионская влюбленность в старшую подругу. И ведь корни у цветаевской "Сонечки" те самые, институтские, Цветаева и сама говорит, что Сонечка - вся века "Осьмнадцатого", старомодная и целомудренная. Она даже не знала, что такое геморрой!

А в целом - вещь очень цветаевская. Парадоксальность, даже порой сам порядок слов - неестественный, чужеродный. И, на первый взгляд, эклектичность чудовищная: рядом с новой, современной парадоксальностью словоупотребления и словотворчества - старомодная манера вести дневник по-французски, почти как во времена княжны Марьи. Но без этого "Повесть о Сонечке" не была бы "Повестью о Сонечке"... и впору было бы заскучать без позы "69"

И вот, может ли простой смертный, вроде меня, сказать: "Еще понравься"? Или - "слезы больше глаз"? Нет. Но... Цветаева!

В последнее время я что-то сильно налегла на воспоминания поэтов и о поэтах Серебряного века Ой, мама... Я думала, толкиенисты беспрецедентны по своей склочности - о, как я ошибалась! Меа кульпа, меа максима кульпа! Я также думала, что современный литературный бомонд беспрецедентен по снобизму и дурацким спорам типа "это поэзия, а вот это не поэзия". Я и тут ошибалась. В Серебряном веке было то же самое, если не хуже! Чего стоит суждение Брюсова о Блоке (потом изменившееся, правда): "А, очередной соловьевец... Нет, не поэт!"

Я этого по жизни не понимаю как факта. Я вообще не знаю, чем поэзия отличается от непоэзии Чем она отличается от прозы - знаю; чем стихи, в которых сбоит размер, отличаются от стихов, в которых размер не сбоит - тоже; чем точная рифма от неточной и от вовсе не рифмы отличается - и то знаю! А вот чем отличается поэзия от непоэзии - не понимать ни в какую. Моя чукча, аднака...

Гениальные они люди создатели "Зевса". Жилье в городах (я, наверное, наплюю на все условности и назову их "полисами") у них делится на простое и элитное. Это еще можно стерпеть, потому что ладно, не такой я знаток американского английского, может быть, слово "элитный" у них не такое отчетливо современное, как у нас. Но меня убивает наповал , что простое жилье - это многоквартирные дома. (Ну правильно, ведь в Америке же так? А Америка, как известно, родина слонов и древних греков) А в Греции их по определению не было, многоквартирных!

А еще сколько для этих понятий синонимов в английском языке! Ладно, я как-нибудь выкрутилась бы словами "меблированные комнаты" и "доходный дом", не имей они столь отчетливый привкус века XIX. А для элитного жилья? Mansion, manor, palace, estate... Вот напишу "бельведер" или "трианон" - и пусть плачут юзеры!

На самом деле, конечно, все решилось проще: землянка, лачуга, хижина, домик, дом, зажиточный дом, богатый дом. И: скромный особняк, особняк, роскошный особняк, вилла, дворец. Фигово, конечно, но кто ж им виноват, что они такие идиоты

Когда в бокале осенней ночи
растает последний яблочный ломтик,
блик сквозь занавески
на освещенном окне -
давай погуляем по городу!
Долго, долго -
сколько длится осенняя ночь,
хорошо...
только немного скользко
на графитово-серой "лакэ" асфальта.

Поиграем в сказку:
здесь будет наше с тобою царство,
без дворцов, без подданных,
только нас двое.

Посмотри,
в нашем царстве нет ничего:
даже камень многоэтажек
растаял, распался, расползся
куском промокашки в чернилах,
и неба скоро не станет,
исчезнет пространство -
а останется лишь
сухой осенний туман,
как угольный дым, терпкий и сизый.

Это будет наше с тобою царство,
худое ли, бедное ли,
но только наше.
В нем нет пространства,
но есть дорога,
а раз дорога -
то до заставы.

К заставе выйдем - внезапно,
выйдем и обомлеем:
это же не застава - рампа,
а мы - на сцене!

Аквамариновым, бирюзовым,
горчичным, шафранным, яблочным шелком
расшитый занавес,
и не пыльный,
не ветхий и пестрый плащ Арлекина,
как обычно бывает,
а новый, яркий,
падает перед нами
и кончается сказка,
потому что кончается ночь.

До ночи, милый -
до новой роли,
пусть в эту сказку придут другие
(на ночь,
на одну только ночь),
а мы -
когда в бокале осенней ночи
растает последний яблочный ломтик -
придумаем новую.

"Зевса" забилдили. Вчера. "Зевса" забилдили еще раз. Уже сегодня. С каждым билдом ошибок только больше. Везет пиратским переводчикам - им не надо гнаться за качеством.

*
Зимний рассвет -
примороженным яблоком
на аквамариновом блюде с каймой из гагата.
*
Предрассветные сумерки
сочатся льдисто-молочными каплями,
в запотевший бокал рассвета.
*
Половинка луны
ледяным хрусталиком тает
в белом вермуте предрассветного неба.
*
Серебристая, чуть розоватая,
светло-дымчатая, будто горный хрусталь,
стекает с пальцев вода:
она чиста, холодна, безвкусна -
как стекляшка на языке,
а цвет ее -
просто блик от заката,
утонувший в ладонях.

Моя муза - настоящая леди, в отличие от меня.
В запасе - дюжина пар перчаток -
отменно сдержанного оттенка,
Столько же -
чулок дорогих, шелковых, бледно-телесного цвета,
Не чтоб, упаси меня Боже, сверкать перед кем-то коленкой,
А потому, что не властны леди над правилами этикета.

Туфли - скромная лодочка, и под горлышко вырез платья -
Никаких декольте!
Зато можно без рукавов - допустимая вольность,
а верней - невинная шалость.
А цвет - конечно, пастельный...
типа, серый с бирюзовым отливом,
И шарф газовый, цвета индиго...
не слишком ли темен?
Сойдет, пожалуй,
Но лучше - сиреневый,
или - бледно-зеленый,
как седая листва итальянской оливы.
Главное - поскромней с побрякушками,
за глаза одного кулончика хватит.

Отменно стильно, но вот незадача -
не приглашают леди на танец,
Лишь какой-то - совсем уж гусарского вида -
крутится рядом:
"Позвольте, мадам, вам впиндюрить?"
(Наглая образина!)
Дышит "шампусиком" (хоть не сивухой),
жрет - каннибал! - меня взглядом,
И - к ужасу своей музы:
"Поручик, вы не-от-ра-зи-мы...
Моей малахольной леди именно вас не хватает!"

Акварельные сумерки были тверды, холодны и прозрачны, как синее стекло, реальны до нереальности, сказочны до неоспоримости – как храм, огоньки которого звездами просвечивают сквозь синюю завесу небосвода, как невидимая жница, жнущая тонким, как бы игрушечным лунным серпом огненную закатную ниву. Не было больше города под небом – стало небо над городом, пронзившее город лезвием своего холодного дыхания до самого низа и поглотившее его. Казалось, на звезды можно наступить ногами, и тогда они захрустят, как заледеневшие бурые листья на асфальте.

…Невзрачный сутулый мужчина лет сорока, быстро шедший по улице, не видел этих сумерек. Он лишь кожей чувствовал их, как инстинктивное ощущение нереальности, смутной угрозы – и зябко вздрагивал от неуюта. Он смутно чуял, что стал незваным гостем в Городе, ставшем Небом. А может быть, ничего такого он не чувствовал, а просто ему стало не по себе от острого, по-зимнему пряного воздуха сумерек, слегка обжигавшего щеки и покалывавшего губы. Он шел быстро, не оглядываясь по сторонам, по временам передергивая плечами и глубже пряча руки в карманы старой кожаной куртки.

Остановился около одной из дверей стандартной двенадцатиэтажки, такой синеватой и призрачной в похолодавших сумерках. Набрав на двери код, с неожиданным изяществом скользнул в теплый, чуть затхлый темный зев подъезда – и почти по-детски обрадовался этому затхлому теплу.

Как быстро разрушается и устаревает в эпоху Интернета даже такая твердыня, как литературоведение! Давно ли Лидия Гинзбург писала, что лирический герой всегда проецируется на автора, и что не будь Блок таким голубоглазым и кудрявым, то не бросались бы экзальтированные девы перед ним на колени (или на шею ему) с молитвенно-страстным стоном: "Рыцарь Прекрасной дамы! Свете тихий моей души!" То ли дело сейчас, в эпоху Интернета и постмодернизма! "Свете тихий чьей-то души" может оказаться стареющей сатанисткой, а "Рыцарь Прекрасной дамы" - и вовсе группой разнополых товарищей. И, что самое главное, разоблачение этих штукарей никого не приведет в смятение душевное, а наоборот - все воспримут это спокойно... как будто так и надо.

Точно выбрать цель для метания камней можно с помощью выбора цели.(c)

Ну да, вот что значит писать, не проверив написанное. Ну конечно же, "никто не задумывался" и "все это понимают" - это притиворечащие друг другу утверждения. На самом деле, все чуют не скажу каким местом, что как твердая вера, так и последовательный атеизм им не по зубам, вот и плодят гибриды или стараются вообще ни о чем таком не думать.

А ведь мало кто задумывался, что последовательный атеизм и последовательная религиозность для нормального человека, не фанатика, равно неприемлемы.

Человек - существо такое, что ему хочется всего и сразу: и комфортно существовать, устроиться в жизни, со всеми бытовыми мелочами и капризами, не культивируя чувства собственной греховности и неполноценности, любя себя хоть черненьким, хоть беленьким (да не иронизирую я! нормальное человеческое желание), но жить при этом с осознанием смысла своей жизни, что живешь не просто так, не бесцельно, не мошкой в глазу "гомеостатического мироздания", с которым что договариваться, что бороться бессмысленно, которое даже не думая и не желая (оно, скотина, и желать-то не умеет!), раздавит тебя одним пальчиком - и нет тебя, и все твои расчеты-задумки идут псу под хвост... и по жизни ты - мелочь, никто и ничто (единственное утешение - что есть люди, еще "никтее" и "ничтее" тебя...) Для первого - конечно, атеизм лучше. С Богом не особенно-то "поустраиваешься". Но вот со смыслом при атеизме хуже. Что случись страшное (не дай Бог) - христианин скажет: "Бог наказывает/испытывает", а атеисту и сказать-то нечего.

И все это, не понимая явно, чуют сидячим местом. И, желая комфорта как телу, так и душе, плодят гибриды, сочетающие самые немыслимые комбинации суеверия и безверия.

http://magazines.russ.ru/novyi_mi/1995/10/frompost01.html

Человек взялся доказывать, что О.Седакова (и правда, на мой взгляд, немного перехваленная) - не столь великий поэт, как говорят о ней ее пусть даже и титулованные почитатели. А в результате постулирует, что стихи Седаковой не имеют отношения к поэзии вообще. Ну откуда взялось такое черно-белое мировосприятие: либо - великий поэт, "новое слово" или даже "революция в поэтическом мире" или на худой конец "итог исканий целого века", либо же - "отсутствие какого бы то ни было отношения к поэзии"? Что за подростковый максимализм?

Сегодня 20 октября 2003 года. Настроение так себе, надо переводить руководство к "Властелину колец". А не хоцца... Конечно, стоит только приступить, и у меня сразу откроется словесный понос, как и всегда, когда речь заходит о моих любимых книгах и даже - о боги, какое кощунство! - играх по ним. Так что редактору придется нещадно урезать и сокращать результат моего неудержимо фонтанирующего красноречия. Если я сама, конечно, волей к самоцензуре - о, хороший шопенгауэровско-ницшевский термин "воля к..." - не заткну этот фонтан.

Дневник Полины Федоровой, она же - Эстера, она же - Златогорка...