Черт, черт, черт!
Я в отчаянии и готов рвать волосы на голове!(((((
Я сказал, что нет времени?!! Его нет СОВСЕМ!!!!!
(даже сейчас мне после этого сообщения придется сразу же вырубать камп и идти за английский! - он у меня сегодня, черт задери! а у меня ощущение будто уже полдень!).
Времени нет...а когда оно есть, постоянно кто-то или что-то мешает...
Я не представляю, как закончить "Mane!/" (меня скоро начнет воротить от самого названия - "Стой!." - пистец...)
Ну, нельзя же так....
Я печатаю и не могу поверить, что это безобразие - моих рук дело. Тем не менее - я не хочу оставлять его незаконченным....вру! Я очень хочу кинуть это но не могу....потом буду мучиться и, если начну снова - будет уже не то....
Третия часть концовки еще не закончена. Написана середина, нужна еще мааааленькая четвертая часть и эпилог....
надеюсь, у меня не появятся седые волоски, к тому времени, как я наконец-то закончу....хDDDDD

На ступеньках закрытой больницы для душевнобольных сидел одинокий паренёк, куривший сигарету и, судя по разбросанным вокруг него окуркам – уже не первую по счёту. С силой, втягивая в себя едкий дым, он выпускал в небо небольшие колечки, задумчиво и одновременно мечтательно глядя в проплывающие мимо облака. День выдался на удивление приятным и ясным, будто солнце совсем не волновали его планы. Ничего…он подождёт. У него целая уйма времени.
Из больницы мало кто выходил, а уж заходивших людей было и то меньше. Лишь охранники изредка озабоченно поглядывали на него, явно не очень довольные тем, что он тут околачивается, но не имевшие никакого желания сгонять его.
Граф бросил машину на обочине, приблизительно в миле от этого места. Вокруг не было ни одной живой души. Самая настоящая «закрытая» больница – подумал Граф, затушивая очередную сигарету носком ботинка. Сегодня он был при полном параде – белые брюки, вместо обычных джинсов, белая рубашка и кожаная куртка чёрного цвета – расстаться с этим атрибутом своего повседневного туалета он так и не смог.
Если быть честным – он не имел никакого представления, что же собирается делать. За ночь, которую он провёл у Джокера, постыдно сбежав от Софы, он не смог разработать никакого более или менее приемлемого плана. Джокеру он ничего не сказал о своих намерениях, да тот и не особо интересовался. Граф жалел, что не мог так, как этот Рыжий – жить каждым днём, не планируя «завтра». Наслаждаться жизнью «сейчас» и «сегодня».
Что-то мучило Графа. Чувство нависшей угрозы…оно давит и не оставляет шансов на побег.
Сигарет в пачке не осталось. Граф устало вздохнул и почесал кончик носа.
Он вынул из внутреннего кармана куртки тонкий телефон стального цвета. Крышка откинулась с тихим щелчком.
Картинка, где они стоят все вместе, как на старых семейных портретах вызвала неожиданно тёплые воспоминания. Правда любой другой, взглянув на неё мельком вряд ли смог со стопроцентной уверенностью назвать это семьёй. На небольшом возвышении в своём старом кресле, чем-то напоминающий трон восседает Граф, закину ногу на ногу, в своём самом шикарном чёрном фраке, кончиками пальцев касаясь цилиндра на своей голове. Уродливый шрам, пересекающий левый глаз закрыт чёлкой. Позади него, по обеим сторонам от стула стоят Софена и Крис, положив руки ему на плечи и с серьёзным видом смотрящие в камеру. Джокер стоит от него по левую руку, также в официальном костюме и шляпе, прикрывающей его огненно-рыжую шевелюру. Шляпа ему абсолютно не идёт – он в ней похож на Ватсона, но никто больше не сообразил, чем прикрыть этот ужасный рыжий ком, который просто невозможно расчесать. Корни выглядит, как мальчик известной профессии в чёрных обтягивающих брюках, просторной рубашке алого цвета и ошейнике, подаренном на день рождения. Тогда пришлось долго уговаривать его надеть эту вещицу. Морфей стоит в углу, его практически не видно, а лицо затемнено – ничего удивительного – Морфей всегда был немного похож на тень.
Эта фотка была сделана просто смеха ради, нечто вроде глупого шутовства. А вслед за ней была сделана и другая – которая отображает их самих, их личности. То, что внутри каждого из них. Делалась она не запланировано – никто не успел толком приготовиться, и некоторые места получились смазанными.
Всё то же помещение в готических тонах и тот же трон. Только теперь на Графе его повседневные кожаные чёрные брюки с серебряной цепью, куртка и рубашка всё того же чёрного цвета. По его виду было понятно – он скучает. На одной руке он крутит револьвер, а другую запустил в шевелюру Корни, положившего ему голову на колени. Цилиндр Графа оказался на Джокере, который напихал в него разноцветных перьев (откуда он их только взял?) и, сдвинув его набекрень. Джок сидел на ступенях чуть ниже ото всей группы и показывал в камеру язык, выставив вперёд «V» - знак победы, другой рукой придерживая цилиндр, который то и дело сползал из-за выбивавшейся из-под него во все стороны рыжей шевелюры. Ева стояла где-то вдалеке, за занавеской, что-то выглядывая в окне. Крис с Софеной стояли неподалёку от Графа и Корни в обнимку, о чём-то перешёптываясь, касаясь друг друга лбами. Морфей теперь был поближе, и, присев на небольшой стеклянный столик пил вино из высокого бокала. Заметив, что его фотографируют, он слегка приподнял бокал и приветственно склонил голову. Редкая фотография, где можно застать его с улыбкой, на которую он всё-таки сподобился в самый последний момент.
Граф легким движением коснулся экрана, потом остановился, пару раз провёл пальцем по знакомым лицам. Задержался на них взглядом, мыслями, чувствами…
На несколько секунд он будто умер…а потом с щелчком захлопнул крышку телефона и крепко сжал в руке.
«Да что это со мной? Что за сентиментальщина…
Похоже, я теряю сноровку» - подумал Граф, вяло, наблюдая за солнцем, садившимся за деревья.
«Не время и не место копаться в себе» - с досадой подумал Граф. Вдохнув осенний холодный воздух, он, задрав голову, вгляделся в небо. Алый цвет вызвал у него привкус крови во рту и соответствующий запах, но наваждение прошло так же быстро, как и появилось. Аккуратно положив телефон на нижнюю ступеньку, он встал и потянулся, разминая суставы. Обернувшись к дверям, он расслабил тело, чтобы руки безвольно висели, а голова вяло покоилась на груди. Ступив на следующую ступеньку, его голова неуклюже склонилась к правому плечу, открывая половину лица, изуродованную шрамом и зловещую ухмылку. Увидев шок на жирных рожах двух охранников, которым встали поперёк горла их же пончики, Граф усмехнулся. Ему было действительно смешно, захотелось засмеяться вслух, но он знал, что это испортит эффект. Поэтому, доставая из-за пояса два револьвера и эффектно прокручивая их, он сказал только:
- Ну что, ребятки, добро пожаловать в Ад! – и гаденько так улыбнулся, сдерживая хихиканье и входя в двери Закрытой Больницы Для Душевно-Больных №1


Граф отпихнул ногой очередной труп. Это была сиделка на дверях. Он был уже на втором этаже, но так и не добрался до Корни. В палате, где он был в прошлый раз, его не было. Больница теперь больше походила на лавку мясника. Стены и пол были залиты кровью, в помещении стоял жуткий смрад. Графа это будто бы не беспокоило – его голова была занята одним-единственным вопросом – «Где он?»
Граф медленно продвигался к дверям лифта, отпихивая ногами трупы. Больные не пожелали оставаться в своих койках и выбежали в коридор, едва заслышав звуки выстрелов. Граф был твердо намерен не оставлять никаких свидетелей – поэтому их пришлось убрать.
Лифт не работал. Негромко выругавшись, Граф пнул ногой дверцу и двинулся в сторону лестницы. На третьем этаже не было не души. Странное чувство нависшей угрозы гнало его вперед. Откуда-то сбоку раздались шаги, стук каблуков то приближался, то отдалялся. Впервые, с тех пор, как он все это затеял, ему стало страшно. Граф в беспомощности замер и начал озираться по сторонам, реагируя теперь на каждый звук. В конце коридора мигала и потрескивала лампа.
Очнувшись от оцепенения, Граф побежал. Он бежал, не разбирая дороги, а стук каблуков все ускорялся, теперь уже точно следуя за ним. Граф остановился и вытащил револьвер. Никакого стука каблуков, никаких шагов. Лампочка в конце коридора горела ровным светом, но в ноздри бил запах надвигающейся опасности.
Осторожно, стараясь делать как можно меньше лишних движений, Граф подошел к единственной открытой двери и выглянул из-за дверного косяка. Корни! Его Корни! Он был там, лежал на кровати, белый как полотно. Надо поскорее его забрать из этого ужасного места. Быстрей, быстрей…
Граф успел только вскинуть руку, когда раздался оглушительный выстрел. И на этот раз пуля не была выпущена из серебряного ствола револьвера. Стреляли на этот раз в него, в Графа. Охотник и жертва поменялись местами.
«Черт, как же больно, твою мать!» - ослепительной вспышкой мелькнула в мозгу мысль.
Граф повалился на пол, прижимая к телу раненую руку. Револьвер выпал и теперь лежал в метре от него.

***
В проходе стоял мужчина лет сорока, держа в руке пистолет и озлобленно глядя на Графа. В момент, когда Граф от неожиданности повалился на пол, баюкая простреленную руку, он подбежал и пнул его пару раз под ребра. Видя беспомощность Графа, он засмеялся.
- Вы посмотрите-ка, кто у нас здесь? Неужто тот самый педик из-за которого этот сопливый щенок залетел сюда?
Графу жутко претила мысль быть жертвой. Дыхание сперло, а руку нещадно жгло, мозг разрывало яркими вспышками. Но слова, сказанные этим человеком отрезвили его, он медленно повернуло голову и присмотрелся повнимательнее – да! Это лицо было ему знакомо! Это отец Корни, вернее его отчим. Но он что-то забыл…какая то мысль мельтешила в самом дальнем углу мозга и никак не хотела приближаться. А отчим Корнелия все продолжал говорить:
- Возможно, мне не следовало сдавать мальчишку – надо было сначала заставить сказать его, кто ты такой и как тебя найти, чтобы сразу разобраться с тем, из-за кого я просирал свои деньги на спецшколу, которую этот педик даже в глаза не видел. А из-за чего? Ты мне скажешь из-за чего? – при этих словах, он еще пару раз пнул скорчившегося Графа.
- Так вот…я знаю, что ты там натворил внизу. Но я не отдам тебя ни полиции, ни какому либо другому суду. Я буду вершить суд сам – отчасти потому, что мне это нравится. А потом грохну вон ту шлюшку, чтобы спокойно получить все те деньги, которые остались после его неудачников-родителей – мужчина ухмыльнулся.
Вот оно! В голове будто щелкнуло – он все вспомнил. Все.
Здоровой рукой, Граф вынул второй револьвер из-за пояса и стрельнул прямо в грудь ненавистному подонку. Он больше не слушал. Он стрелял. В голове плыло, видимо сказывалась потеря крови, но он не останавливался.
Несколько секунд он продолжал нажимать на курок, целясь в изрешеченное тело, не замечая, что пуль совсем не осталось.