Он всегда хотел чего-то другого. Не мог понять других. Их желаний. Или просто был другим. Но желаний не было. Хотелось другой путь. Не как у всех. Хотелось идти к намеченной целе. Только цель… цель, она никак не могла найтись. Или не могла определиться.
Сначала он хотел быть врачом. Хотя до этого ещё был космонавт. Но это уже совсем ребячество. Мама в детстве так ему и сказала, таких больных в космонавты не берут. Поэтому он захотел стать врачом. Надеясь лечить и отправлять в космос тех, кто из-за болезни полететь не мог. В тайне, конечно, он и сам себя надеялся излечить.
Чем взрослее он становился, тем больше влечений у него появлялось. То конструктор самолётов. То инженер. Спасатель, милиционер. Подводник. Потом что-то уже совсем немыслимое, над чем он сам впоследствии смеялся. Гинеколог.
А потом вдруг писатель. И что его в этой профессии привлекло, он понять не мог. Но сам себе он говорил так: вот смотри – белый лист. Пустота. Но стоит тебе взяться за перо, за клавиатуру, печатную машинку, и всё… Белый лист превращается в новый мир. Он становится таким, каким ты хочешь его видеть. Идеальным, ужасающим, проклятым местом, дорогой в ад, в рай. А ведь секунду назад это было пустое место. И когда уже твой новый мир развернулся на несколько листов, и ты как читатель и созидатель смотришь на него, и готов принять решение, решение о судьбе этого мира, героя или героини; лишь на одно маленькое, но удивительное мгновение, ты чувствуешь себя Богом. А это ведь так прекрасно, не правда ли?!
Но путь его был обычен. Он пошёл по типичному пути. В коммерцию. Там платят. Надо зарабатывать деньги. Вот что нужно. Вот что нужно от тебя твоей будущей жене, любовнице, детям, твоим родителям, родным, знакомым. Тебе нужна прекрасная машина, квартира, загородный дом, состояние, чтобы в старости ни в чём не нуждаться. Вот что тебе нужно. Вот что тебе говорят. Что шепчут и льют тебе в уши. Из ящика, от родителей. Знакомых, окружения. Поэтому экономика.
Нельзя сказать, что он это не любил. Нельзя сказать, что ему это нравилось. Он был способным во многих областях, поэтому, «экономика» - почему бы и нет. Он выучился отлично, поэтому и работу мог свою делать на отлично. Но в сердце где-то засела заноза, которая не давала ему спокойно жить. Тихонько, в моменты, когда он смотрел в бездушные числа отчётов, когда листал «оборотки», делал сверки, что-то кололо. Говорило: ты помнишь. Ты помнишь? Ведь ты помнишь, не забыл. Да-да. У тебя была мечта. Да нет. У тебя есть мечта. И тогда отчёты, сами готовились быстрее, работа закипала. И как только время уходить приходило, он бежал. Бежал с работы, словно за ним гнались адские церберы. Бежал домой. Включал нетбук. Его маленький друг. Чёрный с красной полоской сбоку. И в него он выливал самого себя. Шаг за шагом, строчка за строчкой. Буквы сплетались в слова. Слова в предложения. Предложения в абзацы. И вот уже готовый рассказ. Он умилялся этому. Выкладывал его в сеть. А потом ложился спать.
И вот – новый день. Работа, считать чужие деньги. Вот оно. День ото дня.
И надо было что-то менять. Лето было жаркое. Наверное, жарче чем в 2010. А уж тогда-то лето было что надо. Жара – это самое простое слово для описания того, что творилось на улице. Пекло так, что казалось, что ад пришёл на улицы. По песку нельзя было ходить голыми ногами – ожог в пять минут. Асфальт плавился, ноги так и липли к нему. Люди сходили с ума от жары, только и думая как сбежать с работы домой. Хотя и дома-то было не лучше. «Хорошо бы отпуск взять этак дней на сто…можно и уволиться, но уже не то.» - прямо как из стихотворения. Думалось ему. Но вот отпуск, на конец июля, начало августа, он всё-таки устроил. На целых 3 недели. Ему-то офисному сотруднику, сотруднику фин.отдела! Вот это повезло, говорили сослуживцы. Спрашивали, куда поедешь. А никуда. Никуда он не собирался.
Он должен был писать. Или сейчас или никогда. Никогда уже он не станет автором. Не заставит себя самого гордиться написанным. Не сможет сказать, что добился того, чего хотел. А он ведь может. Может, - говорил он сам себе. Или не может? Вот и настало время проверить. До этого его писательство, какое гордое слово, было до нельзя отрывистым. Каждый рассказ оказывался написанным отрывисто. Если в один день он начинал, а заканчивал в другой, то казалось, что концовка рассказа вымучена. Стиль первой части не клеился со второй. А если рассказ писался и вовсе несколько дней, то всё. Ему было стыдно перечитывать такие, свои с позволения сказать, «произведения». Теперь же в эти три недели была возможность всё сделать правильно. Поставить все точки на i. Размеренно набросав на бумагу планы. Выверив каждое слово до миллиметра, он теперь мог создать нечто настоящее. Такое, ради чего стоило жить. Ради чего стоило трудиться, и, в конце концов, ради чего (или за что) можно было умереть.
Помахав своим коллегам на прощание платочком, он отправился домой. Пятница не в счёт. Сегодня надо было просто выспаться. Запастись силами. Ещё предстояло запастись едой, водой, алкоголем. Последнее было как будто бы лишнее, но он почему-то думал, что это должно ему пригодиться. Или спасти.
Наступила суббота. Первый день отпуска. Всего таких дней должно было быть 23. Он выключил телефон. Мобильный, потом домашний. Сел за нетбук. Открыл ворд. Поставил руки наизготовку. Вот он. Новый чистый лист. Путь к невиданным глубинам космоса, или к океанскому дну, или к глубинам человеческой души, к чувствам и страхам. Путь который должен начаться именно сейчас. В эту самую минуту в субботу.
И тишина. Руки чешутся. Тянутся то к одной букве. То к другой. Руки дрожат. Но не пишут. Не знают, что писать. Они не забыли как, но не знают о чём. Внезапно. И он сидит, смотрит на свои руки. То на одну, то на другую. Затем откидывается на спину. И лежит так, ища глазами ответ на потолке. Там его нет. В холодильнике его нет. Во взбитой подушке его нет.
И он идёт гулять. Идёт загорать, читать, слушать музыку. Это должно принести вдохновение. А может быть, он встретит свою музу. Вдруг. Хотя вряд ли. Он же реалист. Он знает, как выглядят его музы. Но сейчас они для него недоступны. И день уходит. Как звук проезжающего мимо скоростного поезда Только «вшух». И дня нет.
Сон не шёл. Идей не было. Просто духота. Духота заполняла сознание неясными образами. Немного сводила с ума. Но на пользу «делу» точно не шла. Поэтому ночь вышла бессонно-сонная. По пять минут кошмаров. Без чётких образов. Поэтому даже из снов взять идею для рассказа не выходило.
Воскресенье выдалось пьяным. Алкоголь из холодильника переместился в желудок, мозг, а потом наружу. Мысли рознились. И складывались неровно. Хотя надо сказать, одна идея пришла очень даже неплохая. Надо было найти героя. Своего героя. Он должен был возглавить рассказ. Он должен был ожить на первой странице. А дальше. Дальше он должен был по проторенной дорожке зашагать к новым свершениям. Пойти туда, где ещё никто не был. И принести в свой мир на страницы.
Осталась проблема. Кто должен был стать героем. Героев не выбирают. Ими становятся. Где-то была такая фраза. Но что она означал в этом случае, он не знал. Поэтому пил. Пил ещё. Потом потеря памяти.
Проснулся почему-то в ванной рядом с раковиной и большим зеркалом. Горели две маленькие лампочки приятно освещая ванную. Он привстал с пола. Посмотрел в зеркало. И оттуда смотрел он. ОН! Его герой. Не рыцарь в доспехах, не супермен, нет. Это был просто ОН. Человек. Такой простой, такой живой. Заросший щетиной, полуголый – нет. Не оно, не суть. А вот суть его, этого человека в зеркале, должна стать героем. Должна возродиться на страницах. Или умереть прямо здесь. Тихо шипя, ибо звуки давались с трудом, он, этот человечек из зеркала, сказал самому себе: - Один рассказ в день.
Потом он упал обратно на пол и заснул набираться сил. Проснувшись рано в понедельник, когда солнце ещё только начало отражаться от стёкол домов напротив и заглядывать в его дом. Проснулся кстати он у окна, с бутылкой негазированной минералки. Как он тут оказался не понятно. Но минеральная вода была как никогда кстати. Она освежила.
Опять: нетбук, те же руки. Только будто мускулы вздулись ждут решительного рывка. Напряжение на лице переходит в улыбку. И вот он автор. Автор и его мир. Врата открыты. Рука делает робкое движение. Первый щелчок по клавиатуре. Потом ещё один. И ещё один. И вот уже полилось. Строки, страницы. Рассказ готов. Ещё один. Он задолжал за два предыдущих дня ещё два рассказа. Но ничего, он наверстает. Он напишет. Он знает как, он знает о ком, о знает о чём.
И рассказы полились словно река. Один за другим. Дни полетели веселее. Полетели быстрее. Он больше не пил. Он успевал загорать. Успевал читать. Отдыхал в общем. Отдыхал как надо.
И вот пришло воскресенье. На столе уже в напечатанном виде лежала ровная стопочка. 23 рассказа. 23 – это число ему что-то напоминало. Ах, ну да. В четверг на днях ему стукнуло 23. А он и не заметил. Не отметил. Никому не звонил. Слава Богу родители отдыхают в Якутии вне зоны действия сети. А то бы уже примчались к нему домой с проверкой. Он думал о разном. Но сомнение, сомнение гложило его. Что дальше? Что теперь, когда всё готово? Что делать с этой стопкой? Нести её в редакцию? Какую? Да и вообще, стоит ли нести ? Кто будет читать его? Неизвестного автора, который за 23 дня выдал 398 страниц текста. На 23 рассказа. О чём они, спросят у него. А что им сказать. Ну, они про меня? То есть не совсем про меня. Но … Господи! И правда, а что делать? Завтра рабочий день. Его монитор на работе уже ждёт, когда его зажгут. А читатель, его читатель, ждёт ли его? Есть ли человек, который захочет прочесть всё то, что он написал.
Пора было развеяться. Вопросы мучили его. Вопросы, требующие ответа. Ответ ждал его где-то. В этот раз точно не на дне бутылки. Ответ был где-то наверху. На крыше. Он любил это место. Он поднялся наверх. Стоял кроваво-красный закат. Закат, который символизировал то, что именно здесь и сейчас всё должно решиться. Ветер дул с залива. До него не больше 100 метров. Город остывал после знойного дня. Кое где уже начали зажигаться фонари. Он смотрел вперёд. Как решить, что делать дальше? Как решиться? Монетка тут не подмога. Тут надо – пан или пропал. Русская рулетка. Длинный и узкий парапет шириной в стопу. Будь такой парапет на земле, он, да и любой другой, мог пройти его из конца в конец раз 10 и не упасть. А тут на высоте 23 этажа это уже было испытание на прочность. И если уж его выдержать, то борьба с самим собой, издателем и будущим читателем будет казаться сущей ерундой.
Он вскочил на парапет, который шёл параллельно берегу залива. Посмотрел на кровавое солнце. Это его конец или начало? Повернулся и пошёл. Улыбка на устах. Обречённый? Нет, свободный. Только не смотреть вниз. Только вперёд. Цель впереди, а, значит, путь надо пройти. Пройти во чтобы то ни стало. Или умереть.
Он прошёл уже три четверти пути, когда нога поехала немного вбок. Его качнуло. Повело вбок. Невесомость. Он ещё не падает. Он, кажется, ещё балансирует на краю. Опора только на пол ноги. Руки раскинуты в стороны, но они не помогают. В воздухе ни движения. И его несёт. Несёт в сторону от парапета, в сторону падения. Сейчас. Вот сейчас, он сорвётся. И полетит. Полетит как птица. Как летал, когда писал свои рассказы…
Ветер. Ветер несущий прохладу с залива. Вдруг ворвался в его мир. Ветер дёрнул его назад. Назад за спасительный парапет. Назад на крышу. И он упал. Упал на крышу. Упал на плечо, больно ударился и заплакал. Вот какой он это путь. Он начинается здесь. Здесь была смерть. Она пришла. Забрала слабого, сомневающегося человека. И оставила нового.
Нового свободного человека.

И, конечно, у него впереди ещё много трудностей. Много пустой суеты. Но знаете, он, в отличии от вас, этого не боится.