прекрасно |
|
|
Verum nomen ignotum est |
|
|
Без заголовка |
|
|
Без заголовка |
|
клыки |
Она себя чувствовала как-то неуютно целый день. Вчера муж уехал на несколько дней в Москву. С утра она чувствовала в себе необыкновенную лёгкость. Метаясь по дому словно бабочка, она с раннего утра занялась уборкой. Помыла полы, везде протёрла пыль, полила цветы, в общем сделал всё, что только могла сделать хозяйка в доме, ожидая гостей. Иногда и её посещала такая мысль, и она улыбалась, понимая, что никого не ждёт, или всё-таки ждёт?
Закончив с работой по дому, она набрала полную ванну горячей воды, и улеглась в неё. Было так хорошо в тёплой воде и не думать ни о чём. Ей начало даже казаться, что словно кто-то шепчет на ухо слова спокойствия и блаженства, от чего было так особенно хорошо понежиться в воде.
Сама того не осознавая, закончив валяться в ванной, она вытерлась на сухо, одела свой домашний халат и начала готовить ужин. Работа шла споро, она ещё и успевала накрывать на стол. Время утекало куда-то. Совсем незаметно для неё день пришёл в сумерки, а за ними пришла и морозная ночь.
Словно проснувшись от неясного сна, она нашла себя сидящей в тёмной комнате за столом, сервированным на двух персон. На столе стояли незажжённые свечи. Всё было тихо. Повинуясь невнятному порыву, она встала, подошла к окну и открыла его.
Резкий но непродолжительный порыв ветра, немного оттолкнул её назад, и она тут же закрыла окно, подумав, о бессмысленности своих действий. Она снова села на прежнее место за стол.
Медленно, словно по мановению волшебной палочки, одна за другой зажгись три свечи, стоявшие на столе. Только в их свете она увидела, что она была одета в своё самое красивое вечернее платье. Но это не было самым удивительным. Самым удивительным было то, что свет свечей осветил… человека напротив, который галантно улыбнулся и сказал:
- Добрый вечер, моя госпожа.
Ей не было страшно, ей не было даже удивительно, что он оказался у неё дома. Он был одет в идеально чёрный костюм, белую рубашку и ярко красный галстук. Его голова была гладко выбрита. Лицо его, казалось, ничем не отличалось от сотен миллионов других лиц, но в нём была какая-то лёгкая, невесомая привлекательность. Даже несколько большие клыки на нижней челюсти не портили лица, а придавали ему какую-то аристократическую стать.
Неожиданно для самой себя, она просто поняла, что именно его целый день, ждала, что ради него готовилась, а теперь просто рада тому, что он пришёл. Ещё более удивительным было то, что в его голосе она узнала голос, шептавший ей на ухо целый день. Но она вновь не испугалась, а только кивнула и сказала:
- Добрый вечер, господин.
Он улыбнулся, и приглашающим жестом показал на бокалы полные тёмно-красного вина. Сделав всего лишь небольшой глоток, ей стало вдруг удивительно хорошо. Жидкость имела какой-то невообразимый вкус, а может и вовсе не имела его. «Волшебство», - шептал голос, а, может, это было только её воображение.
Они сидели ничего не говоря друг другу, но этого и не требовалось. Она озорно смотрела на него и улыбалась каким-то мыслям. Он улыбался ей в ответ, но думал совсем о другом. Она разложила по тарелкам приготовленную еду и они принялись трапезничать, так и не произнося ни одного слова. Отужинав, господин в костюме ещё раз улыбнулся, встал, подошёл к своей даме, наклонился и сказал:
- Приглашаю вас на танец, госпожа.
Она была несказанно обрадована, хотя и не понимала как они будут танцевать. Только она поднялась, сразу грянула музыка. Мелодия была незнакома, но кружила голову. Он приобнял её, а через мгновение они словно вихрям летали по комнате закручивая удивительно прекрасные пируэты. Она полностью отдалась в его власть.
Танец закончился также неожиданно, как и начался. Оказалось, что она повисла на его руках, вжимающих её в свою грудь. Она жаждала его, она тянулась к нему, по-прежнему не понимая, в чём причина своего такого необыкновенного поведения. Он улыбался, несколько надменно смотря сверху вниз. Однако она жадно ловила его взгляд… Она только теперь, оказавшись так близко, заметила, что в центре радужная оболочка его глаз или просто отсутствует или одного цвета с чёрным зрачком. Её не испугало и это.
Через мгновение они оказались на диване. Она сидела на его коленях, моля его… Она сама ещё не понимала, чего хотела от этого незнакомца. Она не понимала этого и тогда, когда оголяла свою шею. А он всё смотрел в её глаза. Она поняла своё желание только тогда, когда нежные, словно бархатные касания вдруг совсем безболезненно разрезали кожу её шеи. Она прижала его к себе ещё крепче.
Ещё мгновение и всё было кончено. Она обмякла к нему на руки. Он уложил её на диван. Посмотрел печально, улыбнулся. Ещё мгновение и волшебство растворилось. Погасли свечи, пахнул ветерок, и хозяйка одна осталась в комнате.
День был вычеркнут из памяти, и ничего не давала даже намёка на то, что день этот вообще был. Только как-то сладко чесались две точки на шеё, но она не придавала им внимания… Мало ли что…
|
для меня |
|
|
про контакт |
|
|
Без заголовка |
|
|
странная жизнь штука |
|
чудеса |
Этот мир скучает без чудес,
Ярких, ирреальных, долгожданных.
Мы хотим подпрыгнуть до небес,
Раствориться в искрах брызг фонтанных,
Ливнями пролиться на леса,
И кострами взвиться на полянах,
Отраженьем в чьих-то стать глазах,
Быть водой соленых океанов.
Звуки скрипки, ветер, шум дождя,
Тихий шепот листьев на аллеях
Осень нам дарила уходя,
Алым рассыпаясь на деревьях.
Это ли не чудо? Только мы
Всех чудес не видим очень часто.
Оглянись на красоту зимы,
И весной заметишь буйство красок.
|
|
глупость чувств |
|
небо |
Тёмное, густыми тенями, нависающее сверху, небо давило мельтешащих людей. Люди спешили по своим глупым утренним делам, с опаской поглядывая наверх. Небо не смеялось вслух, но любой, кто поднимал свои глаза вверх, понимал это.
Яркие городские огни, горели везде, словно стараясь развеять, окутывающий мрак. Но небо было сильнее, оно было всемогуще. Ничто не могло справиться с первозданными силами природы. Небо повсюду – везде, этого не избежать, не уйти, не исчезнуть из его всемогущих тенёт.
Светало, но это не пугало тёмные громады туч. Бесстрашные, они тихо глумились над низшими, над людьми, редко роняя на них лёгкие, почти невесомые капли.
И вдруг свет людских огней угас. 9:30.
Люди сдались.
Небо улыбнулось своей мощи, и с бессмысленной грустью впустило солнце в людской мир…
|
Для достопочтенных |
Для тех, кого зовут ПЧ. Как же мне не нравится это сокращение "ПЧ". Да и какие там ПЧ, если вы не оправдываете этого глупого сокращение)) Я не в обиде и вовсе е об этом.
Так вот, для тех, кто редкостно читает мой захудалый дневник, содержащий каплю моего рассудка...
Я не пишу почти ничего. Так что и читать практически нечег. Писать нет сил, нет времени, я постоянно уставший, разорванный в клочья сомнениями и глупыми домыслами, погружённый в чужие проблемы и витающий в счетах бухгалтерского учёта. В общем - я сейчас, почти пустое место. ТОесть сейчас - это в общем, а в данный конкретный момет я пишу вам для Вас(хотя это значит, что вроде как для всех, а на самом деле, ни для кого, окромя меня. но если вы уж начали читать - дочитывайте...дочитывайте... )
Постоянно видя различные тесты, с фразами "что ты обо мне думаешь", "что ассоциируется у тебя со мной", я понимаю, что у меня нет сил писать и вешать себе на стенку такой тест. Так вот, я решил написать всё сам.
Сам про всех понемногу.
Ну что ж.
Luz_del_sol - мой лирувский наставник) Начну с тебя. Я редко читаю твои длинные посты, прости, и особенно цитаты. Я к концу уже теряю мысль и засыпаю, сил нет) ЧТо же я думаю о тебе?! Думаю, что ты чересчур печальна. Слишком много серого. Нужно больше красок в жизнь. Даже в дряхлой затухающей душе есть силы радоваться, и быть счастливым, а ты ещё молода, а вернее совсем ещё юна(это комплимент, а не оскорбление). Не надо печалиться, всё хорошее - наверянка ещё впереди.
Acryll - ты слишком много пишешь, а я не могу столько читать, так что сорри) О постах , собственно, слишком много неясного и расплывчатого - то есть слишком много для себя.. - это же твой дневник, так что не в укор... А вообще, я о тебе ничего не знаю. Практически ничего.)
ЯмайскоЕСолнцЕ , не знаю, как ты натолкнулась на мой дневник. Ты очень жизнерадостная - это правильно. Нефих грустить, но налитые радостью посты , я читать не очень способен. Главная причина - мы совсем не знаем друг друга. А потому, мне не очень это интересно... Хотя, я иногда читаю - факт
Ник_Грещ, - ты ничего не читаешь(или почти ничего), потому, что у тебя много ПЧ, или потому, что нет совсем времени. Я редко читаю твои посты. Время нет, а ты пишешь редко, но сразу много. Иногда я что-то читаю.
Весна_Священная, нашёл твоё фото совершенно случайно, так что и читаю твои посты точно также – совершенно случайно. Только без обид. Я правда читаю, но не всё и не всегда. Может быть у нас и правда похожее мировоззрение, хотя вряд ли. По крайней мере, я бы тебе своего воззрения не пожелал.
И не льстите мне - я очень падок на лесть…
ZieSelMauS, ты мне нравишься. Ты по-своему очень красива. Юна, прекрасна. Здорово. Бросай курить - а остальное приложится)
Одинокая_Весна, - сестрёнка дорогая. Ты - молодец. Очень молодец. Тебе нелегко даётся всё, но ты держишься, хотя и часто грустишь. Ты – моя поддержка, ты – единственный друг, которому я могу излить душу. Жаль, что совсем нет времени пообщаться, жаль, что ты болеешь, жаль, что сегодня так и не удалось поговорить, а у меня на душе камень тяжёлый… Эх. Ну да не суть – держись ты главное! Всё будет ОК, не стоит даже сомневаться!
LastDecadanceWarrior, - последняя по списку, но не по значению. Единственный человек, чьи посты я не пропускаю(хотя – не единственный – Одинокую Весну, я тоже читаю от корки до корки). Пиши, пиши, тебя прошу я , умоляю. К сожалению, последнее время, ты льёшь одни потоки мыслей. А это часто сложно воспринять. Но ты пиши, пиши ещё… Я жду читать!
И о себе теперь. Читаю я по 2 часа на дню. А почему. Всё потому, что 3 часа я провожу каждый день в пути. А иногда и больше. Вот там- то я и читаю. Читаю медленно, потому что сплю над книгой – с утра с недосыпа, а вечером тоже с недосыпа. Работы глупая, но выматывает жутко. Просто насквозь. Чувствуешь себя потом просто улиткой. Так хочется в «домик».
Ужасно – я раб…
А теперь ещё и душу что-то бередит…
Эх, зря вы всё читали это. И от того, я извинюсь ещё раз.
Простите.
|
Несостоявшийся разговор |
- Зачем.. это.. всё.., - сказала она прерывистым голосом, дрожащим от волнения.
- Хм, -толи звук удивления, толи звук неуверенности издал он. – Не знаю.
Она смотрела в его глаза, а он потупил взгляд, впервые, быть может, отворачиваясь от её непривычно цепкого взгляда.
- Я…я даже не знаю, что тебе сказать… Почему ты так смотришь,- она покраснела. Её лицо, покрытое румянцем, стало по цвету походить на её тёмно рыжие волосы. – Ты глупый, наверное.
- Да. Ты знаешь, я…-он на мгновение замялся и поднял взгляд, устремив его прямо в её глаза. – Я в самом деле безумно глуп. – он снова замолчал, не отводя взгляда.
- Отлично, – она улыбнулась, её бросало в жар от этого взгляда, жадно смотревшего куда-то в глубь её глаз. – Теперь мы выяснили, что ты просто глупый… молодой человек.- она замолчала, а потом слова просто полились сплошной рекой…- Господи! Ты же меня совсем не знаешь! Зачем ты так смотришь!? Ты смущаешь меня, перестань или … У тебя же, наверное, кто-то есть. У меня… тоже, может быть, кто-то…
- Я и в самом деле не знаю, чего хочу…Прости. Но я не могу не смотреть, не могу не любоваться, прости, - он посмотрел по сторонам, а потом пошёл куда-то. Обернулся, а потом ещё раз сказал, с дрожью и болью в голосе: - Прости…
И он ушёл.
А она осталась, не зная, что и думать…
Что?
|
|
Без заголовка |
|
|
бесполезность |
|
|
Не то слово |
|
Без заголовка |
|
Больная |
Больная.
Когда её привезли, все говорили: она поправится. Говорили: ничего страшного, не стоит переживать.
Так говорили сначала. Так же говорили в течение первого месяца.
Через месяц они уже молчали и прятали глаза.
Когда её привезли, она выглядела маленькой молоденькой девочкой, жизнерадостной и бойкой. К ней приходили её друзья. Часто бывала мать. Через месяц родители её друзей запретили приходить к ней. Мать тоже стала появляться реже.
Это всё потому, что через месяц на её голове не осталось ни единого волоса. Всё потому, что её руки стали синими от уколов и капельниц. Всё потому, что её рвало почти каждый час, а то и чаще. Тело стало совсем хиленьким, тощим.
Её назначили кормление внутривенно.
Это всё было только через месяц после того, как её привезли в больницу. Через месяц.
Сейчас, по прошествии трёх месяцев, она не ходит. Она только лежит. Полуживой скелетик. Медсёстры боятся её. Её собственная мать боится её. Она мочится под себя.
Говорят, что смерть – это ужасно. Но, когда люди смотрят на неё в первый раз, то они говорят: «ужас». И эхо гуляет по коридорам больницы. Ужасающее эхо. «Ужас, ужас, у-ж-а-с…»
Врачи иногда заходят к ней, пытаются подбодрить, но она не улыбается больше. У неё нет сил улыбаться. Мышцы начинают отрафироваться от бездействия. Ей назначили процедуры, на которых медсестра вместе с одним из докторов двигают попеременно её конечности, для того, чтобы не появились пролежни. Им противно. Но это их работа.
Иногда эта маленькая девочка слышала то, что говорят другие. Она слышала: «скорей бы…бы…бы…умерла-ла-ла»… Она слышала. Слышала слишком много для ребёнка, чувствовала слишком много для ребёнка.
И вот, однажды пришёл врач. Тот самый, что при её приезде в больницу говорил ей и её маме: «Всё будет хорошо. Мы знаем как её лечить. Она скоро поправится». Девочке казалось, что она до сих пор слышала эхо слова «поправится»…
И вот этот самый врач пришёл, сел на край её кровати, и стал долго смотреть на неё. В палате пахло мочой, лекарствами и блевотой. Он долго смотрел в её глаза. Редко мигающие глаза ребёнка. А потом он сказал: «Ты только умирай скорее!» А потом он вышел.
Эхо от слово скорее не кружилось в голове. Она не слышала этого слова. Она слышала только слово «умирай». «У-м-и-р-а-й!»
Слёзы текли из её глаз. Она слышала только эхо. И ещё эхо от слова «эхо», которое звучало как смех Санты.
…
Через два месяца она поправилась. Все удивлялись. Никто не мог поверит своим глазам. Но через два месяца её выписали. Все были рады, или делали вид, что были рады за неё.
В день выписки из больницы девочка попросила ручку и листок бумаги. Она написала короткую записку тому врачу, который сказал ей эти злые слова в лицо, и отнесла в его кабинет, оставив её у него на столе.
В записке было всего четыре слова накорябанные ещё полностью неокрепшеё детской рукой. «Ты только умирай скорее»
Больная.
Когда её привезли, все говорили: она поправится. Говорили: ничего страшного, не стоит переживать.
Так говорили сначала. Так же говорили в течение первого месяца.
Через месяц они уже молчали и прятали глаза.
Когда её привезли, она выглядела маленькой молоденькой девочкой, жизнерадостной и бойкой. К ней приходили её друзья. Часто бывала мать. Через месяц родители её друзей запретили приходить к ней. Мать тоже стала появляться реже.
Это всё потому, что через месяц на её голове не осталось ни единого волоса. Всё потому, что её руки стали синими от уколов и капельниц. Всё потому, что её рвало почти каждый час, а то и чаще. Тело стало совсем хиленьким, тощим.
Её назначили кормление внутривенно.
Это всё было только через месяц после того, как её привезли в больницу. Через месяц.
Сейчас, по прошествии трёх месяцев, она не ходит. Она только лежит. Полуживой скелетик. Медсёстры боятся её. Её собственная мать боится её. Она мочится под себя.
Говорят, что смерть – это ужасно. Но, когда люди смотрят на неё в первый раз, то они говорят: «ужас». И эхо гуляет по коридорам больницы. Ужасающее эхо. «Ужас, ужас, у-ж-а-с…»
Врачи иногда заходят к ней, пытаются подбодрить, но она не улыбается больше. У неё нет сил улыбаться. Мышцы начинают отрафироваться от бездействия, для того, чтобы не появились пролежни. Ей назначили процедуры, на которых медсестра вместе с одним из докторов двигают попеременно её конечности. Им противно. Но это их работа.
Иногда эта маленькая девочка слышала то, что говорят другие. Она слышала: «скорей бы…бы…бы…умерла-ла-ла»… Она слышала. Слышала слишком много для ребёнка, чувствовала слишком много для ребёнка.
И вот, однажды пришёл врач. Тот самый, что при её приезде в больницу говорил ей и её маме: «Всё будет хорошо. Мы знаем как её лечить. Она скоро поправится». Девочке казалось, что она до сих пор слышала эхо слова «поправится»…
И вот этот самый врач пришёл, сел на край её кровати, и стал долго смотреть на неё. В палате пахло мочой, лекарствами и блевотой. Он долго смотрел в её глаза. Редко мигающие глаза ребёнка. А потом он сказал: «Ты только умирай скорее!» А потом он вышел.
Эхо от слово скорее не кружилось в голове. Она не слышала этого слова. Она слышала только слово «умирай». «У-м-и-р-а-й!»
Слёзы текли из её глаз. Она слышала только эхо. И ещё эхо от слова «эхо», которое звучало как смех Санты.
…
Через два месяца она поправилась. Все удивлялись. Никто не мог поверит своим глазам. Но через два месяца её вписали. Все были рады, или делали вид, что были рады за неё.
В день выписки из больницы девочка попросила ручку и листок бумаги. Она написала короткую записку тому врачу, который сказал ей эти злые слова в лицо, и отнесла в его кабинет, оставив её у него на столе.
В записке было всего четыре слова накорябанные ещё полностью неокрепшеё детской рукой. «Ты только умирай скорее»
|
