Чёрные ногти стучали по железному краешку кровати.

- Ты, вообще, понимаешь, что ты жить не должен!- каждое слово, словно удар ногтя.- Не ты конечно, виноват в том, что ты теперь такой какой есть. Но лучше бы ты не жил.

            Обладательница этого голоса была одета в чёрные одежды. Мальчишеская причёска, движения парня, и всё же это была девушка. Многие могли бы даже сказать, что она удивительно красива. 

            Но голос. Голос был не реальным. Словно голос судьи, судьи безликого, словно демон в Аду оглашающий приговор и зачитывающий номер адского круга.

            Лежащий в постели смотрел на неё широко раскрытыми, не мигающими глазами.

- Ты только мешаешь всем. Понимаешь? Персоналу, родным, мне мешаешь. Раздражаешь меня. Мне не хочется видеть твою трагедию. Пора умирать. Сделай милость.

            Она обращалась на «ты» к незнакомому человеку, человеку на тридцать пять лет старшему её. Он молчал, смотрел, слушал.

            В палате они были одни. Иногда в коридоре мелькали медсёстры и больные. Кто-то ходил куда-то. А она стояла и говорила страшные вещи.

- Я случайно здесь оказался, просто шёл мимо больницы. Думаю, зайду посмотрю, как тут люди лежат…,- ногти стучали, выбивая какую-то незамысловатую мелодию.

            По щекам лежащего вдруг потекли слёзы. Он часто заморгал.

- Ну зачем это? Зачем плакать-то?! Ты же и без меня и так всё знаешь, и знал. Я просто правду тебе сказал, - она ухмыльнулась и покачала головой.

- Кто ты? – больной заговорил.

- Какая разница!

- Ты говоришь, словно демон какой-то, словно дьявол во плоти. Ты смерть? Зачем ты пришла ко мне? Мне рано ещё умирать!

            Она засмеялась.

- Нет. Я не смерть!

- А почему ты говоришь о себе, словно о парне, хотя видно, что девчушка!

- Умри, больной. Скорей умри. Пообещай мне только, что скоро тебя не станет. А я пойду пока. Мне ещё другу подарок покупать. Может скажешь, что купить?

- Будь ты проклята!  Я медсестёр сейчас позову, они милицию вызовут, мерзавка.

- Успокойся больной, ты не увидишь меня больше. Скажи, что другу купить?

            Больной помолчал, посмотрел на её чёрные ногти, и сказал:

- Купи часы.

            Она ухмыльнулась и сказала:

- Ты умирай только скорее. Чужое место занимаешь.

            Чёрные ногти перестали барабанить, и она ушла.

//*не судите строго*//
Пьеса (в одно действие а может и больше)

Действующие лица:

Человек

Эрезус (Ангел)

Эразот ( Падший Ангел)

Ангелы (толпа)

Падшие Ангелы (толпа)

Бог

 

На сцене: в центре человек.

Слева люди в белых костюмах с кучерявыми волосами. Впереди стоит один ближе к центру.

Справа люди в чёрных костюмах: чёрные пиджаки, под ними чернее бадлоны. Эти люди чем-то напоминают католических пасторов, но у них нету белых подворотничков. Впереди стоит один ближе к центру.

 

 

Человек стоит и удивлённо смотрит то в правую, то в левую сторону.

Эразот: (обращаясь к человеку)   Не удивляйся. Стой, молчи. Ещё поговоришь. Потом.

               ( обращаясь ко всем) Быть может начнём?

Эрезус: А почему бы нет! Сегодня слово первое скажу я. И слово это …

Эразот: «Виновен». Неужто я не угадал?  И было ли хоть раз иначе?

Эрезус: Именно «Виновен». И не к чему тут ёрничать.

Эразот: Ну, говори тогда, мой друг, в чём виновен этот  безгрешный человек?

Эерзус: Когда друзьями были мы, Эразот? Уж сотни тысяч лет прошли. Забудь. И к делу. Его ль готов назвать безгрешным ты?

Эразот: Готов. И оттого скажу я …

Эрезус: «Невиновен»! Ох, право. Я не удивлён.

Эразот: Тому я рад. И повторю тебя «Невиновен».

Эрезус: Приступим к прениям?

Эразот: Пожалуй!

Из за сцены слышан громкий и глубокий зевок. Все оборачиваются в сторону кулис.

Эрозот: Мда. Продолжим.

Эрезус: По воли вашей, я начну. Но сразу же хочу отметить, что мне этот субъект истинно противен. Убийцей я назову его. Он сотни загубил. А ты ж противник, говоришь, что невиновен он. Такого быть не может!

Эразот: Не лично он убил людей, но словом! И в этом я с тобой согласен. Но вспомни! Из тысяч двух, что он убил, ты лишь пяти хотел позволить в Рай подняться, а я склонил тебя, и ты десятка три впустил в Дом Божий! Как видишь, он грешников карал. И поделом им!

Эрезус: Ты видимо забыл, что в книге Божьей говорится, что и для нас указ: «Не убий!»

Эразот: Но ты забыл, наверно, обвинитель, что погубив он сотни эти, он тысячи, быть может, спас.

Эрезус: Ох, сколько допущений: наверно, может быть. Я знаю всё. Я не забыл. И всё ж грех тот остаётся грехом! Согласен?

Эразот: Нет!

Возникает слитный крик с обоих сторон. Кричат ангелы и падшие. Эразот и Эрезус молчат. Слышатся выкрики:

- Он не молился! Зато бывал он в церкви! Он не постился! Давал взаймы, и не просил отдать. Служил он верно, но убивал людей…

Слитный ор переходит в сплошную кашу выкриков.

Голос из-за кулис: Скучно!

Ор смолкает моментально. Все опять смотрят в сторону кулис.

Эрезус: Мда.

Эразот: У обвинения есть ещё, что нам сказать?

Эрезус(с укором смотря на толпу сзади): Я думаю, что нет. Всё, что хотели, прокричали мы уже.

Эразот: Тогда не скажете, что вы решили?

Эрезус: У нас сомнений нет. Виновен!

Эразот: У нас сомнений тоже быть не может. Он не виновен!

Молчание. Все поворачиваются к кулисам.

Эразот: Входит Бог.

Слышатся громкие шаги за сценой.

Эрезус: Входит Бог.

Шаги стихают.

Эразот: Он глух стал что ли?  Или входа на сцену найти не может?

Громкий голос из-за кулис: Я слышу всё!

Эразот улыбается. Шаги раздаются со стороны ангелов, но за сценой, так, что идущего не видно. Вдруг ряды падших раздвигаются, сквозь них протискивается Бог. Он в белой тунике. Подходит к Эразоту сзади, он его не видит. Хлопает по правому плечу, Эразот поворачивается, Бог обходит слева и посмеивается.

Эразот: Как всегда эффектно!

Бог подходит к человеку. Тот падает на колени и склоняет голову, закрывая лицо руками.

Бог: Мда!

Эрезус: Вот и я так думаю!

Эразот: Да кто бы сомневался, подхалим.

Бог: Дети мои, тише. ВЫ спорите и спорите. А толку! Я вот что про него скажу: он не любил жену свою, любил другую, но он не разу ей не изменял!

Человек плачет…

Бог: Оставим несчастного заблудшего сына одного…

 

Гаснет свет.

Загорается свет в центре сцены сверху. Светит на человека, стоящего на коленях. Больше никого нет, или не видно.

Человек: Господи…Господи.. Какой кошмар…

Голос человека(тот же голос) исходит из-за кулис: Не поминай имя Господне всуе! По крайней мере здесь, в царстве его.

Человек: Кто ты?

Голос: Я твой внутренний голос…

Человек: Я схожу с ума.

Голос: Нет. Ты уже с него сошёл. Не бойся, я твой друг, советник и брат. Я – это ты!

Человек: Кошмар!

Голос: А ты представь, как мне приходится?

Человек: Я видел всё то, что сделал. Я видел мучение каждого. Каждого, кто умер из-за меня. Видел, как страдали солдаты, видел, как умирали пленные, видел, как плакала моя жена…Им всем было ТАК больно. Им было ТАК страшно перед смертью…

Голос: А тебе?

Человек: И мне.

Голос: Так что ж удивляться. Не пали бы враги, погибли бы и твои солдаты…

Человек: Я чувствовал, как газ удушал каждого, кто спал в их бараках, чувствовал, как лопалась кожа от жара пожарищ, я слышал, как стонали невинные дети, слышал, как ревели матери не  вернувшихся солдат… 

Голос: Ой! Все умирают. Одним больно, другим…а другим тоже больно. Будь уверен.

Бог: Не ной, человек! Ты не Ной! Ной строил ковчег! Хых! Скучна!

Голос: не обращай внимания! Знай: у тебя спросят – виновен ли ты!

Человек: И что я должен буду ответить?

Тишина.

Человек: Что я должен буду сказать?

Голос: Ты – человек. А я всего лишь голос!

Человек: Нечестно!

Голос: Хочешь стать мной?

Человек: Нет уж увольте!

Голос: Думай человек.

Гаснет свет

Резко зажигается яркий свет, ослепляющий зрителей…Освещена вся сцена. Человек стоит в той же позе на коленях, справа и слева от него ряды присяжных заседателей. Слева падшие в белых костюмах,  справа – ангелы в чёрных костюмах. В центре развалившись в кресле сидит Бог.

Бог: Твой ответ?

Человек(поднимая голову): Я *****! Где голос мой! Я *****!

Бог: Я всё услышал. Человек. Ты – грешен. Но из собравшихся – ты не один такой…Что хочешь ты, чтоб сделал я с тобой?

Человек: Хочу свободы.

Бог: Свобода – это смерть.

Человек: Тогда хочу жизни!

Бог: Ты глуп. Ведь, раз  свобода – смерть, то жизнь – неволя!

Человек: Ты не даёшь мне выбора, о Боже!

Бог: Я слушаю последние слова. Говори.

Человек: Прошу, о Всемогущий, дай мне шанс ещё один.

Бог: Эх. Скучно.

Гаснет свет на одно мгновение. Загорается – тот же зал, человека в центре нет.

Эрезус: О Боже, ты же знаешь, что и теперь всё будет также!

Бог: Кто знает…

Эразот: Кто-кто , а ты-то знаешь.

Бог: Эх. Но, Вам, я не скажу.

Медленно гаснет свет…

Полная темнота.

Бог:  Как скучно…

Занавес.

 

Так хочется помочь дорогому и родному человеку.

Так хочется, но не знаю как. Я то знаю, что всё будет хорошо. Хорошо, в конце концов. Но жаль, что это будет ещё очень не скоро. Жаль.

Силы у меня есть, конечно, но убеждение – не моя стихия. Не моя. Я тихий слушатель. Выслушиватель. Вот это моё.  

Печально. Печально.

Но знаю, что смогу, как смогу, но смогу – помогу.

Чёрт. Почему люди такие злые, почему любят так зло в лицо говорить, а слово доброе как сказать, не знают.

Проклятье.

Устал.

Устал.

Я устал…

MANGO, VEROMODA, Jack Jones, Springfield…

Одинаковые одежды, одинаковая «просто» модная музыка.

И ты тонешь, тонешь, тонешь и некому подать руки.

Общество потребления давно стало потреблять самом себя. Человек уже даже не покупатель, он просто зритель. Кинотеатр типа модный магазин. Гламур. Абыр!

Отвращение, раздражение, жжение под кожей.

Померить то, померить это. Не чтобы купить, а чтобы просто понять, нужно или нет.

Я – прекрасная вешалка для одежды. Правда весит на мне не очень.

А манекены! Эти завсегдатаи магазинов одежды. Стоит отвернутся – вот уже на тебя каждый пялится. Зззлоба. В каждом взгляде. В каждом жесте. Они устали. Я  тоже.

Я тоже…

(навеяно)

            Марфа Петровна жила одна. Одна всю жизнь. С тех пор, как она смогла позволить себе отдельное жильё от родителей, Марфа Петровна жила одна. Жила она на первом этаже, с решётками на окнах. Единственное, что ей не нравилось в её доме, так это дребезжание всего дома, в то время, когда мимо проезжал трамвай.  Последний ухажёр был у неё лет десять назад. Теперь ей было уже 46, и она уже не задумывалась ни о какой возможной семье.

            По дому она привыкла всё делать сама, а что сама сделать не могла, она вызывала мастера, который за умеренную плату, делал то, что требовалось.

            В очередную субботу Марфа Фёдоровна убиралась по дому. Один угол казался ей особенно неуютным. «Тут явно не хватает шкафчика»,- подумала Марфа Петровна. В тот же день она зашла в мебельный магазин и купила шкаф, с условием доставки в следующие выходные.

            Всю следующую субботу Марфа Петровна подождала в ожидании шкафчика. Но в пять часов вечера позвонили из магазина и сказали, что шкафчик прейдет только в воскресенье вечером.

            Воскресенье началось для Марфы Петровны чрезвычайно неудачно. В 9 часов утра раздался телефонный звонок. Спросонья Марфа Петровна услышала голос какого-то водителя, говорившего, что шкафчик привезут через полчаса. Марфа Петровна пробубнила что-то неладное и положила трубку. Пролежав пять минут, и осознав, что скоро ей позвонят в дверь, она подскочила и побежала одеваться и наводить марафет у себя на голове и лице.

            Ровно пол десятого раздался звонок в дверь, и двое грузчиков внесли доски и поставили как раз в то место, где должен был стоять шкафчик. Марфе Петровне дали ручку и сказали: «Вот тут подпишите». У неё округлились глаза: «А кто его будет собирать?» Ответ последовал тут же: «Это в стоимость доставки не входило. Если хотите телефон мастера вот». Марфа Петровна подписала бумажку о том, что получила товар, за что получила телефон мастера.

            Она набрала номер сразу же, как только ушли грузчики. В 12 дня мастер, потёртый мужчина рабочей наружности, позвонил в дверь. Он сказал: «Здрасте! Где оно тут?» На что Марфа Петровна только ткнула пальцем в сторону коробок. Мастер улыбнулся и сказал сделаем. Быстро разобрав коробки мастер покрутил перед глазами схему сбора, заулыбался и сказал: «Тут даже без шурупов всё». Не прошло и пол часа, как шкафчик стоял у стены. Мастер, стоя рядом с Марфой Петровной и потирая руки, сказал: «Ну, дело сделано».  Они одно мгновение стояли и смотрели на шкаф. Затем на улице заклокотал, загремел трамвай. Не сходя с места, Мастер и хозяйка переглянулись и посмотрели на шкаф. Трамвай разошёлся не на шутку и... Шкаф рухнул, развалившись на те же детали, из которых был собран.

            Хозяйка с мастером переглянулись ещё раз.

            «Не порядок»,- сказал мастер. «Не порядок»,- сказала хозяйка. «Сейчас поправим»,- сказал мастер.

            Прошло полчаса, и шкаф снова стоял готовым. «Теперь порядок»,-произнёс мастер. «Теперь не развалится», -  с уверенностью сказал мастер.

            Вновь заклокотал трамвай. Хозяйка с недоверием посмотрела на мастера. Он с недоверием посмотрел на неё. Пара мгновений и шкаф снова развалился. «Не порядок!» -сказал мастер.

            Хозяйка нервничала. Прошло 45 минут и шкаф был готов. Мастер с недоверием теперь смотрел на шкаф. «Значит так,- заговорил он. «Поедет трамвай, я в шкаф залезу, посмотрю почему он там разваливается. А может и не развалится теперь». И он улыбнулся.

            На кухне засвистел чайник. Марфа Петровна пошла в сторону кухни. В тоже  время загромыхал очередной трамвай. Мастер полез в шкаф. Марфа Петровна сняла чайник и чуть ли не бегом вернулась в комнату. Трамвай приближался. Двери шкафчика были закрыты. По всей видимости мастер был внутри. Стены дома и пол вновь пошли мелкой дрожью, шкафчик задрожал и развалился.

            С опаской хозяйка приблизилась к доскам. Там никого не было. Только доски. Она растащила доски и убедилась, что и в самом деле, мастера там не было. С тревогой и быстро бьющемся сердцем Марфа Петровна ринулась к двери проверять, не сбежал ли мастер, прихватив пару-тройку её украшений. Но дверь была закрыта изнутри. Единственный ключ лежал рядом, там, где ему и положено лежать. Хозяйка вдруг решила, а не пошёл ли мастер в туалет или в ванную комнату сполоснуть руки. Но и там никого не оказалось. Окна были закрыты, да и за окнами были решётки.

            Марфа Петровна вернулась в комнату, посмотрела на доски. Они наводили ужас теперь на неё. Она стала их бояться. Марфа Петровна сходила на кухню, заварила себе чаю, пришла обратно в комнату, села на кресло напротив досок и стала на них смотреть, в надежде найти разгадку.

Ничего не происходило. В шесть вечера, Марфа Петровна решилась. Она взяла инструменты мастера и стала по инструкции собирать шкаф. Не прошло и трёх часов, пяти кружек чая, сотни всхлипов и вскриков, как шкаф несколько более косой, чем был мастера, но шкаф был готов.

            Марфа открыла дверцы, в надежде обнаружить там мастера, но его там не было.

            Заклокотал трамвай. Марфа в тот же момент забыла про мастера, и стала думать лишь бы все её труды не пошли даром. Трамвай приближался. Ещё ближе и ближе. И вот он уже был совсем рядом и… шкаф устоял. Это был триумф. Но в шкафу мастера не оказалось.

            Следующую неделю Марфа Петровна всё думала о том, куда же он мог деться. Следующую за этим неделю, она думала, куда же делся этот простофиля, который никак не мог собрать даже простой шкаф, с которым она с лёгкостью справилась. Через месяц она уже и думать забыла о шкафе и сборщике мебели.                    

             

Однажды, ты прийдёшь ко мне.
Я улыбнусь. Печально будет, грустно и обидно. Но что же делать.
Вещи собирать не нужно будет. Чемоданы Смерти не нужны.
Быть может, мы поговорим немнго. Погрустим о старом, но думаю, что, в занося  в этот раз косу, она не будет сомневаться.
Ничем не лучше я других. Таких же старых, глупых, молодных, седых... Ничем не лучше.
быть может, и не хуже.
но кто знает.
жизнь покажет...

Стой. Считаешь? Ставить на верх? Уже? А там вон ещё вроде такие стоят? Или не они?! Нет, другая номенклатура!
Поднимаем. Снимаем. Считаем. Правильно? Пишем. Неправильно?! Исправляем. Снова наверх ставим.
Эти парами счиать? 307,5 пар пишу тогда. Ладно.
Пошли на следующий стилаж.
Руки трясутся уже дрожью мелокой - это ничего...
А там ещё много впереди....

отличная суббота на инвентаризируемом складе...

Эта картинка внизу ничего не значит.
Это не для сейчас.
Это вообще просто картинка. Не для кого. Не для меня, по крайней мере.
Если деЛает человек что-то, то знАчит для чего-то , или зачем-то.  Так вот картинка внизу - проСто Так. Просто, чтобы была.
Это надеюсь понятно.
Непонятно мне вот что. Не понятно, зачем я пишу пояснения, к картинке, которая ничего не поясняет, а скорее запутывает.
Неправильная постановка заДачи приводит к нЕправильному результату.

это было лирическое отступление от темы. от несуществующей темы.


Друг, не протягивай мне руки - я больно сожму. Рука моя грязная: Копотью и злобой покрытА.
Мой лучший друг - Генрих Инститорис.  Мой Демон - Яков ШпренгЕр.
Не подходи близко ко мНе, друг. Изо рта моего пахнет гниющими телами грешников. 
Не Смотри в глаза мои, увидишь голод мерзкий. До слоВ слАдкий голод, до чёРточек на бумаге, до небес благодатных, недоступных.
На краю крышИ,я "Прыгай" скажу, не услышишь ты "стой". Не глупи. Сам ответ знаешь. Даже вопрос не требуется.
Улыбнись просто, прохОдя мимо. Улыбнись шире, на эти стРоки, неведомый друг.  Я рад буду тогда.
Улыбка - мира целого дороже, если  искренне.
Прости друг. Мой неначавшийся путь снова потерян. Я раны перевежу тебе, если ну жно будет.
Я лечить словом могу.  Если заболел.
Ты напиши только слово.  Не сомневайся. Это всё тебе, мой незнакомый друг. ТЕБЕ!
Прости меня, я глуп и нелеп. Даже сам для себя. Даже сам для тебя.
А ты сам не скучай. Оставь мой удел для меня.
Ты пиши. Пиши и не вспоминай меня. Не читай.  Ты главное!
Ты главное - пиши...

1. Кто комментирует этот пост, тому я дам цвет.
2. Надо будет в своем дневнике написать ассоциации, связанные с этим цветом:

1.связанную с детством;
2.связанную с чувством;
3.связанную с природой;
4.связанную с чем/кем угодно (по желанию);

Мне достался оранжевый... (брр)

1. оранжевые люди, оранжевое солнце, оранжевый и я... - что-то такое выходит  о детстве
2. оранжевый - это цвет роз, которые я в первый раз подарил моей любимой девушке...они замёрзли на морозе, прожив  минут 10 (но совершенство ведь и должно быть кратким...)
3.  цвет желтка - в яишнице. это моя природа..
4. просто апельсин, солнышка любимый сын.

Он поднимался на верх скалы. Улыбался звёздам. Смотрел на ветер. Свободный без свободы. Злой без злости. Он прыгал вниз, разбиваясь о скалы. Они уже давно окрасились его кровью. Он поднимался вновь, оставляя кровавые следы. Поднимался вновь. Шёл к вершине.
Там смотрел на звёзды. Смеялся и плакал и прыгал вниз. Этот безумный усталый бессмертный Фауст. Этот Новый Прометей по собственной воле.
Ласточки смотрели на него с удивлением. Смеялись над ним. Рассказывали о нём своим детям. Дети рассказывали своим детям и далее так. Иногда они кружили вокруг него, пока он падал, а в последний момент поднимались вверх, боясь разбиться об острые скалы. Они знали: он не враг; не друг, конечно, но и не враг, а это уже не маловажно.
Он вновь и вновь всходил на вершину и прыгал вниз.

Когда прошло десять тысяч лет, он вновь поднялся наверх. Он огляделся в бесконечный раз вокруг, вновь подошёл к краю и прыгнул, Вдруг, он почувствовал, как воздух раздувает крылья за спиной. Как неведомые крылья поднимают его вверх. Он мог парить, он мог лететь… Ему всё-таки даровали свободу вновь…
Он улыбнулся, сложил в полёте крылья и кинулся вниз.
Вновь кровь залила всё вокруг. Но он больше не поднимался. Ласточки кружили вокруг, и не могли понять, что случилось с их не врагом…

Я втыкаю в него нож, медленно кромсаю. Из глаз текут слёзы. Он не сопротивляется. Он уже мёртвый, да и, если бы был живой, он бы тоже не сопротивлялся, я думаю. Я кромсаю его, глаза плачут, я плачу. Я палач. Но другого выхода у меня нет. Прости, говорю я ему без звука. Прости.

Она лежит рядом. Она  молчит. Она видела, как я резал его на кусочки. Она уже без кожи, но возможно ещё жива. Я вонзаю нож в неё, она молчит. Ещё и ещё. Теперь она словно пазл: можно собирать разбирать сколько угодно. Она мертва. Рядом её подруга. Она тоже уже без кожи. Я тащу её к разделочной доске. Удары ножа резкие, с хрустом. На ноже остаётся её влага. Я вытираю выступивший пот рукавом. Ну вот. Всё закончилось.

Их останки, ту часть, которую я буду сейчас есть, я сгребаю на большую сковородку. Поливаю эту смесь маслом, солю, перемешиваю и ставлю на огонь. Я жду, мешаю, потом снова жду, опять мешаю. Пробую. Мешаю, солю. Мешаю. Пробую.

            
                Я накладываю в тарелку себе столько, сколько съем. Сверху всё заливаю кетчупом, так, что собственно еды становится не видно. Ем.

                 Жареная картошка с луком.

Хотите потратить ещё немного благословенного времени:

http://www.flashgamecodes.com/swf/chainreaction.swf

у меня было около 1400

Поймите правильно, я ничем не особенный. Я вроде как живу в том же мире, где и вы все(призрачные тени). Мой мир - это то, как я вижу этот мир.
Может быть и ваш мир. Может быть, мы даже видим его одинаково…
Мой мир – это череда меняющихся картинок перед моими глазами. В каждой картинки есть вы, ваше отражение в моём мозгу.
Вы – просто призраки, которых на самом деле нет. И меня видимо тоже нет. Возможно и такое. Когда я вас не вижу, не чувствую, не ощущаю, не слышу даже, и не получаю сообщений от вас на телефон, через Интернет и так далее; я думаю, что вас в этот момент просто не существует.
Кажется в философии – это называется сенсуализм. Познание, только через ощущения, что не ощущаемо – не познаваемо. Только мой мир – это крайняя форма. Неприятно, что вас нет, когда вы не находитесь в прямом или косвенном контакте со мной. Хотя, с другой стороны, какая в общем разница?!

Если бы. Если бы этот мир был бы в самом деле по настоящему настоящий. Если бы он был такой, каким его описывают в книгах, то есть просто мир, в котором живут по общим чертам одинаковые люди, а ещё животные и птицы, то это бы было на самом дела здорово. Хотя, он бы не сильно отличался от моего мира. В моём мире всё –это большая компьютерная игра. Можете мне не верить. Это даже не последствия фильма «Матрица»; я не бесконечный фан этих двух часов первой части фильма. Просто Матрица сказала в слух, то, что думал каждый.

Мой мир основан на повторениях, как и любая игра. Конечно, в моём мире всё гораздо лучше продумано и срежессировано, но всё равно это игра. Если с утра я пью питьевой йогурт Активия со вкусом малины, то спускаясь по лестнице с восьмого этажа своего дома, я вижу тот же йогурт. И дело в том, что я бы уже удивился тому, что это был бы йогурт с другим вкусом. Если я в книжке читаю, что такое эстроген, то не проходит и трёх-четырёх дней как я слышу в кино это слово. Если я в песне слышу незнакомое слово серотонин, то через два дня читаю, что это такое в книжке Коэльо. Если я вижу незнакомую совсем фотографию неизвестного города в телеигре, то уже на следующей неделе я вижу это место в фильме «Ультиматум Борна»…И далее, далее, далее… Совпадения, совпадения, совпадения. Да, возможно, это длинное слово «с-о-в-п-а-д-е-н-и-е» всё объясняет. Я для себя уже давно придумал объяснение.

Если у нас одинаково устроены глаза, это вовсе не значит то, что мы видим одни и те же вещи одинаково. То есть, возможно, что мой синий цвет, это твой красный, призрачная тень. Хотя! Может и нет. Может мой красный, это твой синий.

Как ни странно, я люблю свой мир. Люблю его с этими причудами, глупостями, вывернутыми на изнанку злобными и радостными эмоциями, с этим морем крови, которое показывают по телевизору. Дело в том, что я не знаю, есть ли Америка, не знаю, круглая Земля, мне всё равно никогда этого не постичь. Картинки мелькают перед моими глазами, и я во многое верю. В ещё большую часть я не верю.

Я люблю мой мир…

взято у ЛастДекаденсВариор...

Я набирал максимум кажется 17.
Пара знакомых в инете говорят, что набирали около 90 - даже скрин один видел
Один друг -22
Другой -34

А у вас что получится?
http://artclimat.ru/files/textedit/test.htm

Хочется сказать всё.Всё и сразу.Но нет ушей готовых слушать.Готовых слышать.Готовых понимать.
А желание сказать томит душу.Но, кто скажет - да, понимаю!печально.
Мысли черны, словно уголь.Правду другу сказать нельзя - не поймёт.Да и нет настоящих друзей в жизни.Знакомые.
В инете-все "почти" друзья, и тем хуже.Они не поймут неправды чужих мыслей.Их отпугнут слова грубые, убого-гнойные нити чужого рассудка.
Если сам не знаешь, чего желаешь, если не знаешь, к чему стремишься, не знаешь того, чего хочешь, и,что ещё важнее, не знаешь того, чего не хочешь, тогда зачем?Зачем вообще всё? - единственно правильный ответ - просто так.чтобы было.
...и однажды проснутся все ангелы, и откроются двери, для того, кто умел верить...-враньё.враньё.враньё!
где Вера спасительная? - когда молюсь - сомневаюсь, когда на иконы смотрю - стыдно.
только пустое слово радует.только тишина-покой.только темнота-рай.
правда в груде неправды,тоже невсегда правда.
паранойа на ранней стадии, хуже здравого рассудка на последней...

Олег проснулся в одиннадцать. Памятуя о вчерашней головной боли, он опасливо поднимался с кровати, в надежде, что сегодня будет намного лучше, чем вчера. Лёгкое покалывание, так и не обернулось очередным приступом мигрени, что несказанно обрадовало пробудившегося Олега.
На сегодня больших дел не было запланировано. Нужно было пройтись по магазинам за покупками: в основном за едой. Ничего особенного. Олег, конечно, не забывал, что через две недели ему лететь на отдых со Светланой в Европу. Но, как это заведено у всего русского народа: собираются в дорогу все в последний день, и вспоминают то, что нужно было взять или купить тогда же.
Олег заварил себе кофе, и, размешивая сахар в стакане, вдруг вспомнил, что поссорился вчера со своей школьной подругой Таней. Света, девушка Олега, была подругой Тани, и оттого ещё сильнее ревновала Олега к ней. Олег редко обращал на это внимание, потому что знал, что с Таней у него ничего и никогда не будет. Незачем. А дружба у них была настоящая, какая вообще может быть между парнем и девушкой. Долго дружили, дружно и весело. А вчера Таня что-то ляпнула невпопад Олегу, про то, что на неё у него времени совсем не остаётся, и что всё время Олег со Светой, а Олег взял да и послал Таню, и бросил трубку. Никогда бы не сделал он такого, если бы не жуткая головная боль, что мучила весь день его вчера. И теперь Олегу было как-то стыдно, и надо было исправлять сделанное.
На следующей неделе у мамы Олега должно быть день рождение. Об этом Олег вспомнил, усаживаясь на диван щёлкать по 60 каналам кабельного телевидения. Надо было купить подарок. В наше время, когда всё доступно, когда выбор слишком велик, то сделать его становится особенно сложно. Олег переключал каналы, перебирая в голове варианты: духи, украшения, что-нибудь из одежды, какой-нибудь сувенир…Всё подходило, но выбор так и не был сделан.
Дойдя до шестидесятого канала, разочаровавшись в телевизоре, Олег поднялся с дивана и полез в шкаф выбирать одежду на сегодня. Порывшись в вещах он понял, что большая часть его любимой одежды видимо перекочевала в корзину для грязного белья. В голове Олег отметил: прийти с улицы, поставить машинку стираться.
Наконец, найдя подходящее одеяние для выхода на улицу, Олег оделся, взял мусор, закрыл дверь и вышел из квартиры. На улице была мерзкая осенняя питерская погода. Только выйдя из подъезда, Олег сразу понял, что сама затея выйти на улицу, была неудачна. Мелко моросил дождь, ветер неприятно бил в лицо, а изворотливые порывы проникали сквозь щели в одежде, неся прохладу к тёплому телу. По спине Олега забегали мурашки.
Олег выбросил мусор в ближайшую урну: до помойки было идти лень. Олег думал о том, как надо будет извиняться перед Таней; думал о том, что подарить маме; думал о том, как съездит в Европу. В голове кружилась масса мыслей. Но основной пока была о том, что сейчас он купит в супермаркете через дорогу.
Олег прошёл через арку дома, и вышел из двора на просторы широкой улицы. Он направился к обочине дороги впереди, по пути разглядывая прохожих кутающихся в свои одежды, в надежде защититься от сильного ветра с залива, который на широком просторе набирал свою силу. Олегу тоже было холодно, но он уже привык.
Подойдя к краю дороги Олег посмотрел налево. Там с автобусной остановки медленно отъезжал старенький «Икарус» гармошкой. Олег быстро перешёл с шага на бег, в надежде скорее перейти дорогу.
Из-за автобуса на скорости выше дозволенной в городских условиях выскочила красно-грязного цвета «семёрка». Олег даже не успел по-настоящему испугаться. Удар сбоку был очень силён, и никакие тормоза, особенно такие как у отечественных автомобилей уже не могли его спасти. Последнее, что услышал Олег, были тормоза и звук трущихся покрышек о мокрый асфальт дороги. Олег умер ещё раньше того, как машина окончательно остановилась.
Конец истории.
00:57 20.09.2007