Норман Дуби
о политике и искусстве

Вот здесь, в самой оконечности полуострова,
Налетевший с Атлантического океана зимний шторм
Сотрясал нашу однокомнатную школу.
Миссис Уитимор, смертельно больная туберкулёзом,
Сказала, что снегоочиститель с автобусом
Доберутся до нас только затемно.

Она читала нам Мелвилла.

О том, как китобои в вельботе, гнавшиеся,
Сломя голову, по бурному морю за своей добычей,
Вдруг очутились на тихой, гладкой воде
В самом центре огромного стада китов.
Где в полной безопасности, лёжа на боку,
Матери-китихи кормили своих сосунков-китят.
Продрогшие, перепуганные люди молча рассматривали
Ограждённый живой стеной подводный мир,
И он, казалось, отвечал им единым
Самозабвенным взором кормящей матери.
И волнение покинуло их сердца.

А сегодня я слышал, как одна феминистка сказала,
Что больше десяти лет Мелвилл не продержится в учебных
программах.
"Почему же нет?" - спросили её.
"Да потому, - отвечала она, - что в единственном его романе
Нет ни одного женского образа".

Потом миссис Уитимор читала нам из Псалтыря
И кашляла, прижимая к губам платок. За окнами бушевала вьюга.
Голубой свет падал учительнице на лицо, на грудь, на плечи.
Вот так иной раз целая эпоха мирно умирает
Вместе с одной молодой женщиной в натопленной комнате,
Где тридцать восхищённых детей слышат собственными ушами
Глас Бога в голосе бури.