Сергей ЛЕЙБГРАД
СОБЛАЗН ОТЧАЯНИЯ, или АТИПИЧНАЯ ЛИРИКА
Сергей Лейбград родился и живет в Самаре. Автор десяти сборников стихотворений: "Своя чужая душа", "Самаритянин", "Силлабо-тонические стихи", "Словарь для опоздавшего", "Проба на испуг", "Лирический синдром", "Слепая вода", "Соблазн отчаяния", "Безумие и нежность", "Позёмка дыма". Лауреат фестиваля русской поэзии в ФРГ (Аугсбург, 1990). Участник Первого международного фестиваля поэзии в Москве и Европейской академии поэзии в Хельсинки (2000). Публиковался в журналах "Дружба народов", "Новое литературное обозрение", "Пушкин", "Русский журнал", "Час культуры" (Познань), "Остров" (Берлин), "Цирк "Олимп", "Перформанс", в альманахах "Золотой век", "Молодежная волна", "НордВест", "Истоки", "Гегенвинд" (Аугсбург), в антологии "Нестоличная литература" и ряде других изданий. Тексты Сергея Лейбграда переведены на английский, немецкий, французский, польский, шведский, финский, латышский и эстонский языки.
* * *
Будучи неотчуждаемой частью моего зрения
изображение не сходит с экрана. Воображения
не достаёт, чтоб спрятаться. Праздничное убранство,
вода, высота, прелести замкнутого пространства
ни за какие подвиги принадлежат повесе.
Тот, кто вчера повесился, завтра уже воскресе.
Детские страхи сумерек, чистый соблазн отчаяния.
Здесь в Самаре на самом краю молчания
женские рифмы, нервные окончания...
* * *
Нелепые, трусливые, смешные
на фоне не докрашенной стены
дрожим с тобой, как знаки водяные,
как косвенные признаки вины.
Дрожим с тобой, как водяные знаки.
На старость лет не будет ничего.
Вот поводок для выгула собаки.
Вот повод преступленья моего.
Стеклянный снег. В подъезде пахнет дустом.
Зима, чума, под джинсами трико.
Так хорошо быть маленьким и грустным.
Так хорошо. Так больно. Так легко.
* * *
Бессмертная душа мерцает, как медуза.
Весь пригород - сплошной ударный домострой.
Лирический герой Советского Союза
не юноша уже, но все еще герой.
Он пьет по пустякам, он тварью льнет дрожащей
к ближайшему чулку и вкрадчивым губам,
он черные глаза, как хищный зверь, таращит
и припадает в снах к отеческим горбам.
Синдром, постмодернизм, стрептодермия, дура,
осенний лист дрожит, как мелкая купюра,
осенняя пора не слаще топора.
Но детство - это Рим, любовь и физкультура,
и садомазохизм с гитарой у костра.
Жизнь слишком хороша - всех красок светофора,
всех страхов и страстей домашнего террора,
дефектов речевых, намеков и молвы -
бессмертная душа, чугунная Аврора,
не вынесет в слезах, не воплотит, увы...
* * *
Вечерний шмон разводят на любом
участке от Самары до Карачи,
от стойки "смирно" в трансе до карачек.
Молиться научи меня, и лбом
я расшибу все стены вместе с плачем.
Я соберу в один фотоальбом
всех медицинских родственников бедных...
Молочный брат, молочная сестра
и млечный путь с реляцией победной,
как хорошо погреться у костра.
Гори все синим пламенем бесследно!..
А юность невозможно (хоть убей -
сейчас убью) представить без "Опала",
"Родопи", "Ту", без пачек лебедей
надгробных из фарфора и металла.
Убей меня, снегурочка, убей.
Пиши пропало, я пишу пропало.
Пишу, пишу, покамест не вкушу
от детской речи и семейной сечи.
Дай поцелую, дай скажу: до встречи,
иди ко мне, в объятьях задушу...
* * *
...Снова шептаться, бубнить, голосить,
в тесной передней курить осторожно.
Женщина, можно мне вас попросить
или не можно?
Хельсинки, Хайфа, Житомир, Пекин.
Ночь бесконечная с автодозвоном.
Не говорите со мною таким
тоном!
Связки опухли от слишком большой
паузы, локти измазаны мелом.
Сколько же можно стоять над душой,
точно над телом?!
Связь затянулась на шее узлом.
Дай отпущенья, не делай козлом.
Брось меня, честное слово.
От позвоночника до ночника
всё искривляется от сквозняка
и выпрямляется снова...
* * *
Кого из вас я мог бы полюбить,
чтоб бросить всех оставшихся?! Смешите
кого-нибудь другого, может быть,
получится. Душа моя в самшите,
как в Сумгаите, как на вираже,
как пошлые изюмины в драже.
Ну, не стесняйся, бей меня по морде
за то, что впал под праздник в забытьё.
Я точно знаю, истина в Винворде,
я завтра распечатаю её...
Узнай
расписание Шереметьево не отходя от своего компьютера.
