«Коли б краса... бодай на половину людства мала свій благодатний вплив…»

Т. ШЕВЧЕНКО. АВТОПОРТРЕТ. КАРАНДАШ

«Шевченко — великий народный поэт». Вот яркий пример «многотонного», освященного временем клише, которое мы повторяем, даже не задумываясь, какое содержание в эти слова вкладывается. А творец таким является потому, что он поднимал свой народ на те вершины духа, на которые тяжко, с муками поднялся сам; и не будем забывать, что сам поэт, готовя к печати последнее прижизненное издание «Кобзаря» (1860 г.), просил назвать книгу по-иному — «Поезії. Том перший» (что не удалось сделать только из цензурных соображений).

ПОЭТ И ГОРОД

Есть в топографии Киева места, отмеченные особыми эпическими настроениями, которые, к счастью, до сих пор не по силам заглушить ни асфальту, ни бетону, ни шуму и грязи большого мегаполиса. Одно из них неразрывно связано с Тарасом Шевченко.

На бульваре, который сегодня носит его имя, в тени тополей расположился нарядный дворец, в убранстве которого чувствуется увлечение киевских строителей последней четверти ХIХ века образцами итальянского Ренессанса. Это сооружение на первый взгляд скорее ассоциируется с Киевом Терещенко и Ханенко, чем с личностью того, кто был назван великим Кобзарем. Но именно здесь, в бывшем дворце М.И. Терещенко размещен Национальный музей Тараса Шевченко, который сегодня насчитывает приблизительно 72 тысячи единиц хранения — документов, рукописей, произведений живописи. Из них — более тысячи оригинальных произведений самого Тараса Шевченко.

Подобная связь нашего Кобзаря с аристократическим ядром столицы станет для нас полностью понятной, если мы договоримся, что имеем дело с живым Шевченко, а не с мифом о нем. Следует сказать, что этот миф — явление сложное и многослойное. Он начал складываться еще при жизни самого Тараса Григорьевича, и несет в своей структуре как искренне-поэтический народный наив, так и вульгарные плакатные клише советского образца. Но наш разговор о реальном художнике, предстающим со страниц документов, воспоминаний и, главное, собственных творений, как поэтических, так и живописных. Перед нами интеллигент высшей пробы, для которого длинные усы и наклоненная смушевая шапка — это только эпизод.

В далёкие годы минувших времен, сердца русских воинов пылали огнем.
Безудержной волей и острым копьем славянская сила разила как гром.
Могучее племя, бесстрашный народ, великая слава венчала наш РОД.
Мы - гордые Арии, за нас белый Бог, здесь наши просторы и наш небосвод.

Коловрат - Знак Судьбы.

Маленькая страна Македония подарила мировой истории Александра Великого. Весь мир знает римлянина Юлия Цезаря. Однако мало кто за пределами России знает воина, сравнимого с Александром и Цезарем, а как правителя и человека безмерно превосходящего их – великого князя Киевского Святослава Игоревича, прозванного Храбрым. Более того, сейчас и из русской памяти его пытаются вычеркнуть, вытеснить. Выходят книжки по Русской истории, где нашему герою уделяются две-три странички, если еще не строчки. А то нет и того, как в неведомо зачем переизданной дореволюционной детской книжке «Моя первая русская история», где за Ольгой сразу идет Владимир. Словно и не было Святослава Храброго, которого даже враги почтительно называли «царствующим на север от Дуная» и сравнивали с древним героем Ахиллом. Впрочем, что один человек, даже такой, как Святослав Храбрый. В иной нынешней книге прочтешь, что и Руси-то, оказывается, в его времена не было. Не было державы. Были одни «племена», с которых брали дань чуть менее дикие норманны.

Западная Европа Средневековья относилась к титулам более чем серьезно. Серьезнее она относилась только к господу богу и христианской вере. За неправильное употребление титула там вызывали на поединок, отправляли на плаху, объявляли войну. Так вот, с самого начала, с сообщения  Бертинских анналов о посольстве «народа Рос» к императору франков, Людовику Благочестивому в 839 году, правителя русов именуют «королем». Через сто с лишним лет, в «Хронике Продолжателя Регинона», княгиню Ольгу, Елену в крещении, назовут «королевой Еленой». И далее, вплоть до «короля Полоцкого» и «короля Суздальского» хроники Генриха Латвийского. Вождей племен – скажем, куршей, ливов, половцев – «королями» никто не величал (а забавно читать в хрониках про «сеньора ливов» или «половецких баронов»). Больше того, иных правителей заведомых государств, христиан-католиков из Чехии или Польши, именовали всего лишь «дюками» – князьями.  

Восточные авторы тоже называют русских князей не «раисами» – главами, старейшинами – а «царями» или даже каганами – титул императорский! И поясняют: «ар-Рус, так же, как аль-Хазар и ас-Серир – это название государства, а не людей и не города». «Ас-Серир» – это княжество в Предкавказье, а «аль-Хазар» – Хазарский каганат, уничтоженный нашим героем. То есть оценка Руси-государства относится, самое позднее, ко временам его детства. Каким государством был каганат, мы еще расскажем, а сейчас нам важней, что он, несомненно, был государством.      Не признавала за русскими правителями достоинства государей, именуя их «архонтами» (старейшинами), лишь надменная Византия. Так она и за болгарским царем, и за эмиром Египта, и даже за кайзером Священной Римской империи германской нации отказывалась признавать царский титул. Византийцы именовали свою страну Восточным или Вторым Римом, а себя – ромеями, римлянами. Соседи называли их греками, а название Византия вошло в историческую литературу с легкой руки итальянских книжников заката Средневековья. Ромеи смотрели на вещи просто: есть их Империя. И есть варвары, среди коих с горем пополам выделяли франков, остальные же были в византийских глазах почти равны – будь то вождь племени или могучий правитель.