Источник:
http://www.pravmir.ru/printer_3700.html
(в источнике представлен ряд фотографий)
Православие и Мир
Серебрянские – одно имя и одна судьба
автор: Мария Дегтярева
Fri, 23 Jan 2009, 10:00
В сонме исповедников Русской Православной Церкви есть пара, как бы воплотившая в себе судьбу поколения. Нежнейшие, любящие супруги, а затем, спустя годы – священник и его келейница, они были призваны Господом на одно служение – поддерживать людей духовно во времена открытых гонений на православие. Это – архимандрит Сергий (Серебрянский) и матушка Елисавета. Уже больше полувека их нет здесь, на земле, но они есть там, у Бога, в мире высшем и светлом. А нам сегодняшним, часто унывающим и не находящим в себе сил потерпеть тесные обстоятельства повседневной жизни, они оставили удивительно радостный пример веры и того, как одно имя – христиан – должно делать нас друг для друга вернейшими, усердными помощниками в несении жизненных испытаний, без чего было бы невозможно и личное спасение.
Деревенский батюшка.
…30-е годы. Изменившаяся до неузнаваемости Россия. «Нам подменили жизнь», - напишет об этом времени Марина Цветаева. За форзацем официальных хроник об успехах социалистического строительства скрывались страшные вещи: переполненные тюрьмы со своей собственной «плановой экономикой», кипы дел с росчерком «к расстрелу», раскинувшаяся по всей стране, как сетка кровеносной системы, структура ГУЛАГА. Для одних, как для Цветаевой, это время отчаяния, для других – напряженного поиска тех уцелевших людей, как говорили тогда из «бывших», которые несли в себе свет прежней, «дотравматической» жизни. Их лица, голос, манера общения вселяли покой, и душа получала моментальное удостоверение: «Се человек!». От успеха этого поиска для многих зависела сама возможность выстоять, уцелеть.
Одним из них был священник из села Владычня Тверской области, отец Сергий. К его дому, бревенчатому, крытому дранкой, ехали по одному и целыми семьями со всей округи и издалека. И все они знали: стоит переступить порог убогой хижины, и, вот она, - жизнь во Христе, истинная любовь не этого времени и «не здешней меры». В батюшке удивляло все: облик, совершенное незлобие и какая-то ангельская ясность, полное отсутствие неприязни или только досады по отношению к людям, хотя он много перестрадал. Каждого пришедшего он принимал как посланного Самим Господом, а молодым священникам часто говорил: «Плохих людей нет, есть люди, за которых особенно нужно молиться». И он молился. «Бывало, придешь к нему, - вспоминала одна жительница села, - а он, сердечный, стоит в переднем углу на коленочках, поднявши руки наверху, как мертвый». Тех же, кто приходил к отцу Сергию впервые, удивляло и еще одно обстоятельство. Слабый, тяжело больной миокардитом, батюшка сам терпеливо ухаживал за прикованной к постели монахиней, бывшей его келейницей. И лишь позднее открывалась история их жизни и редкой привязанности друг к другу.
Призвание в избрании.
Начало ее относилось к минувшему веку, когда оба они были еще молоды и звались Митрофаном Васильевичем и Ольгой Владимировной. Оба – дети священников, он – из под Воронежа, она – из Тверской епархии. Судьба свела их в Варшаве. В те годы Митрофан Васильевич под влиянием народнических идей увлекся было мыслью о получении «практического» образования, которое можно было бы обратить на социальное служение, и выбрал для себя Варшавский ветеринарный институт. На время отложенным оказалась давнее желание стать священником и продолжить духовное образование, основы которого заложила семинария. Однако в Варшаве, среди по большей части равнодушных к вере студентов, в католическом окружении, душа начала испытывать незнакомое до тех пор чувство тоски о Господе, настоящий духовный голод, и Митрофан Васильевич стал с удвоенным усердием посещать храм. Тогда-то на его пути и появилась Ольга Исполатовская. Встреча эта отозвалась памятью о родном, с детства знакомом, простом и добром укладе жизни, где все по-настоящему, по-божьему, устроено, и завершилась возвращением молодого студента к наследственной стезе священника рука об руку с верной, понимающей матушкой, готовой разделить с мужем и радости, и трудности духовного служения.
Через несколько лет о. Митрофан был уже настоятелем Покровского храма в Орле и духовно окормлял 51-ый Черниговский полк, шефом которого была Великая княгиня Елизавета Федоровна. Частной жизни у Серебрянских почти не было. Батюшка все время был на людях, исповедуя, причащая, вникая сам во все детали приходской жизни. Его уже тогда ценили как глубокого, серьезного проповедника. И мало кто знал о том, что скромный священник и его матушка несут тайный подвиг по примеру о. Иоанна Кронштадтского. В молодости оба они хотели иметь детей, но поскольку этому желанию не суждено было осуществиться, они по соглашению решили продолжать жить в целомудрии, взяв на воспитание трех племянниц – сирот.
1908 г . подготовил Серебрянским неожиданный поворот. Когда Елизавета Федоровна трудилась над проектом создания Марфо-Мариинской обители, записка о. Митрофана пришлась ей по душе более остальных проектов. Для его осуществления она и пригласила орловского батюшку на место духовника и настоятеля храма. К тому времени у о. Митрофана был уже значительный опыт. За плечами остались два года службы священником в составе Черниговского полка в тяжелое время русско-японской войны. Однако расставание с Орлом было тяжелым: о. Митрофан любил свою паству, а люди не желали расставаться с ним. Только через исключительные обстоятельства – обострявшуюся всякий раз, когда он подумывал об отказе болезнь – получив удостоверение в том, что на это новое послушание есть особый промысел Божий, о. Митрофан смирился с необходимостью переезда в Москву.
Великая княгиня Елизавета Федоровна приобрела в его лице главного своего помощника, о чем писала Государю: «Для нашего дела о. Митрофан – благословение Божие, т.к. он заложил необходимое основание. Он исповедует меня, окормляет меня в церкви, оказывает мне огромную помощь и подает пример чистой, простой жизни – такой скромной и простой в его безграничной любви к Богу и Православной Церкви».
Когда же после переворота 1917 г . настоятельница общины была арестована и обитель оказалась на попечении о. Митрофана, Святейший Патриарх Тихон, зная о трудах Серебрянских и о том, что они давно живут безбрачной жизнью, постриг батюшку в монашество с именем Сергия в честь Преп. Сергия Радонежского и воздвиг в сан архимандрита, а матушку Ольгу – в монахини с именем Елисавета.
Через испытания.
В 20-е годы для о. Сергия и матушки Елисаветы начался тяжелый период: оба они разделили участь гонимых с тысячами других священнослужителей. Рушился привычный жизненный уклад, казалось, почва уходила из-под ног. Что же помогало им выстоять? По-евангельски детское, полное, безусловное доверие к Богу, предание себя и друг друга Его любви и Его всеведению, и постоянная готовность подставить плечо под перекладину ставшего для них общим жизненного креста.
Поводом для первого ареста о. Сергия послужило то, что во время изъятия церковных ценностей он прочел в храме послание Патриарха Тихона, вполне разделяя его мысли о том, что не следует во избежание кощунств отдавать церковные сосуды.
23 марта 1923 г . последовал арест, а затем пять месяцев ожидания в тюрьме без предъявления обвинения, сменившегося ссылкой в Тобольск сроком на один год. Не прошло и двух месяцев с момента возвращения о. Сергия в Москву, как последовало новое обвинение в «антисоветской агитации» и заключение в Бутырскую тюрьму. И тогда матушка Елисавета, пренебрегая опасностью для себя, принялась, что есть сил хлопотать об его освобождении, пока, наконец, Комиссия ОГПУ не прекратила дело, и о. Сергий был освобожден.
К этому времени Марфо-Мариинская обитель была уничтожена, и Серебрянские поселились на родине матушки Елисаветы в с. Владычня. Там, среди гонений, о. Сергий продолжал подвизаться как духовник и проповедник, используя отпущенное ему время для просвещения и поддержания ближних.
В 1931 г . их ожидало новое испытание. По сфабрикованному делу «тройка» ОГПУ приговорила о. Сергия к пяти годам ссылки в Северный край. Было ему тогда уже 65 лет. Местом поселения для батюшки стала отдаленная деревня на р. Пинеге. 30-е годы были самыми тяжелыми для ссыльных. Крестьянские хозяйства были разорены принудительной коллективизацией, хлеб выдавался строго по карточкам в самом ограниченном количестве, а посылки доходили лишь в то время, когда по реке было пароходное сообщение. И в этих-то обстоятельствах матушка Елисавета предприняла длительное и опасное путешествие из центра на крайний север. С огромными трудностями она добралась к о. Сергию, проделав путь местами на плоту вместе с одной из жительниц Орла, впоследствии так же принявшей монашеский постриг. На поселении, где было много ссыльных священников, Серебрянские и их спутница жили в маленьком домике как крошечная монашеская община.
Несмотря на болезнь и преклонный возраст о. Сергий вместе с другими ссыльными священниками трудился на лесозаготовках, стараясь выполнить назначенную ему норму, в одиночку корчевал пни, и смирением, с которым он принимал свою участь заключенного, снискал уважение не только у ссыльных, но и у лагерного начальства, ходатайствовавшего об его освобождении.
1933 год принес им долгожданное освобождение. Но во Владычне из-за опасений навлечь на других священников удары властей, Серебрянские вынуждены были вести келейный образ жизни – молиться, не выходя в храм.
К концу жизни у о. Сергия открылся дар прозорливости и исцелений, а он, относя все лишь Богу Единому, только смиренно говорил: «это действует благодать священства».
До 1948 г . о. Сергий нес подвиг молитвы за Россию, за народ, молился о даровании нашей стране победы в годы Великой отечественной войны. Действенность его молитвы ощущали и жители с. Владычня, где размещалась воинская часть, и предполагалось большое сражение. Многие уходили тогда из села, а батюшка не тронулся с места. И за все это время ни одна бомба не упала ни на храм, ни на село, а бои развернулись в другом направлении.
В наши дни в последнем месте земного служения о. Сергия (Серебрянского) поставлен небольшой храм в его честь. Церковь почитает его как исповедника. Но и сегодня память об этом выдающемся пастыре XX века связана с воспоминаниями и об его спутнице – матушке Елисавете, «Ангеле-хранителе», известном при жизни немногим, но оказавшейся способной одолеть расстояния и холод, и буквально «положить душу за други своя». Кто-то скажет, возможно: «как типично все это было, сколькие шли этим путем», но это-то и была та самая простота, которая возводила людей на вершину святости и христианского брака и христианского братства.
