Продавец с выпученными глазами смотрит на юного стихоплета, сосредоточенно рассматривающего игрушечный самолетик на прилавке. Сощуренный, внимательный взгляд красивых карих глаз исследует каждый миллиметр незамысловатой игрушки, игнорируя наставления матери о правильном поведении в общественных местах и подшучивания рядом стоящего брата.

Сколько я себя помню, ты всегда был таким. Всегда отвечал на вопросы бессмысленными рифмами, пугая людей и заставляя нашу мать стыдиться тебя. Всегда смотрел на меня своими черными глазами, словно ожидая какой-то поддержки. А я лишь дарил тебе взгляд, полный немой ненависти. Наверное, ты не понимал меня. Ты не понимаешь людей вокруг, равно как и они тебя. За что природа наградила тебя этим уродством? Почему ты ненормальный? Возможно, ты расплачиваешься за мою идеальность…
Чувствую внезапное прикосновение теплых пальцев к своей руке. Ты тянешься ко мне, загадочно улыбаясь, смотря с такой детской нежностью, что мне грезится, будто передо мной совершенно нормальный человек, такой же, как и я. Вздрагиваю и слегка отодвигаюсь от тебя, брезгливо сбрасывая хрупкую кисть. Не касайся меня. Я не хочу чувствовать себя виновным за твою убогость.

Ты недовольно хмуришься и на четвереньках подползаешь ко мне, сосредоточенно крадясь пальцами к моей руке, сжатой в кулак. Что тебе нужно? Я не понимаю… Но меня пугают твои глаза. Раздражает эта щемящая нежность. Ведь ты не осознаешь своих действий! Ты это делаешь потому, что какая-то часть твоего тела так хочет.

Ты чересчур покорный сегодня. Ни разу не дернулся, пока я помогал застегивать твою темно-синюю курточку с тысячей сложнейших замков. Не издал ни звука, когда я немного грубо оттолкнул твою руку, пытавшуюся взять еще слишком горячий кусок черничного пирога. Я просто не хотел, чтобы ты обжегся, потому и отпихнул тонкую кисть. Ты ничего не сказал, только посмотрел так, что у меня комок среди горла встал, и немного обиженно отодвинулся подальше.
И потом ты не стал есть пирог, когда я положил тебе в тарелку уже поостывший кусок. Ты проигнорировал его, демонстративно выпив стакан зеленого чая. Да, умеешь ты иногда показать, какое же я дерьмо…

Тридцать минут. Ровно тридцать минут он надрывает свои голосовые связки и сотрясает своими несдержанными выкриками стены моего кабинета. Я лишь вздыхаю и изредка кидаю на него несмелые взгляды. Доктор, вы пытаетесь пробудить во мне совесть? Знать бы, в какой части меня она живет…и есть ли она там вообще. Порой мне кажется, что эта мерзавка покидает меня. В такие моменты я не испытываю ничего, кроме сосущего безразличия.Одно движение, закинутая в рот таблетка, небольшой глоток чего-то прозрачного – и вот я уже расслабленно откидываюсь на спинку такого потрясающе удобного дивана, который еще несколько дней назад ненавидел. Сейчас я его обожаю…это так непередаваемо прекрасно – утопать в этом предмете мебели, когда по телу разливается приятная волна чего-то очень сильного. Как же я мечтал о такой жизни….
Знаешь, а это оказывается так потрясающе – когда вокруг тебя много людей, каждый из которых с готовностью протягивает тебе выпивку, как только пустеет стакан. Они все смеются, танцуют… И хотя перед моими глазами уже немного другая, до странности искаженная реальность, одно я знаю точно – так хорошо мне не было никогда.
Пустота. Какая-то снедающая пустота окутывает своими тяжелыми простынями мое мертвое сознание. Я будто отрезан от реальности. Нелепые, абстрактные картины всплывают в памяти и тут же растворяются, не давая мне понять, вспомнить, увидеть… Тяжелая штука на плечах пульсирует невыносимой болью. Как эта хрень называется?.. А…вспомнил. Кажется, голова.Чей-то слишком громкий, слишком резкий голос молотом бьет по ушам. Сдавленно стону и обхватываю руками голову. Не надо так громко, я умоляю…не мучайте меня, я и так почти умер…лежачих не бьют и даже не добивают, так что не трогайте меня…дайте сдохнуть спокойно или наоборот, помогите…Отчетливый звук удаляющихся шагов снова бьет в центр моего не соображающего мозга. Внезапная мысль будто прорезает мутный вакуум, и я ошалело открываю в глаза.

Я всегда неловко чувствовал себя в больницах. И сейчас, осторожно шагая по идеально чистому больничному полу, выложенному однотонной плиткой, я немного виновато оглядываюсь по сторонам, останавливая свой взгляд на редких больных, ползающих по коридорам. Сумасшедшие люди…сколько же их тут! Бедный медперсонал…как они терпят все это? Как не сходят с ума сами? Как смотрят в эти глаза, наполненные загадочной пустотой?
Паршивое чувство…не знаю, почему, но внутри появляется ощущение, похожее на вину. Будто я – причина их ненормальности…бред какой, правда? А вот спросите меня, почему в голове крутятся такие нелепые мысли, и я лишь неопределенно пожму плечами в ответ.
Странно…но рядом с тобой такого чувства почти никогда не возникало…
Ловлю себя на том, что неосознанно заглядываю в каждую палату в надежде зацепиться за знакомые черты. Ничего похожего на тебя…наверное, ты в другой части клиники.

Дальше следует просто нечеловеческий крик, от которого я подскакиваю на месте и сам чуть не теряю рассудок. Псих начинает биться в истерике, что-то несвязно орать, пытается накинуться на меня, но тощие руки медсестры крепко сдерживают его. На крики прибегает парочка санитаров внушительных размеров, за одно мгновение скручивают взбунтовавшегося пациента, и утаскивают его, орущего, прочь. Ужас какой…смотрю во все глаза на происходящее. Ощущения как в кошмарном сне.

Находясь в какой-то прострации, автоматически киваю, даже не смотря на доктора. Мысли где-то не здесь, не в этом месте и времени…мысли глубоко в прошлом. Там, где застыл твой громкий крик…