Человечество - большой сумашедший дом... Комбинат.
Социальные стереотипы - наша сестра Гнусен. И мы все ходим по струнке и боимся быть не как все. Боимся быть собой: большими, маленькими..., такими, какие есть.

Угнетающая книга. После такой точно захочется забить косяк и увидеть мир в розовом тумане


***
Под ее руководством внутренний мир - отделение - почти всегда
находится в полном соответствии. Но беда в том, что она не может быть в отделении постоянно. Часть ее жизни проходит во внешнем мире. Так что она не прочь и внешний мир привести в соответствие. Трудится она вместе с другими такими же, я их называю комбинатом - это громадная организация, которая стремится привести в соответствие внешний мир также, как приведен внутренний.

***

Я их тысячу видел, старых и молодых, мужиков и баб. И на улице видел и в домах - эти люди хотят сделать тебя слабым, чтобы держался в рамочках, выполнял ихние правила, жил, как они велят.

***

- Как показать женщине, кто из вас главный, - помимо того, чтобы смеяться над ней? Как показать ей, кто царь горы?
У мужчины есть лишь одно действенное оружие против чудища современного матриархата, но это отнюдь не смех.
- Ну, если ты спрашиваешь, смогу ли я отодрать старую стервятницу, то нет, это вряд ли...

***
Он не такой, и острые видят это, не такой, как все, кто приходил в отделение за последние десять лет. Не такой, как все, кого они знали на воле. Может, он такой же беззащитный, только комбинат его почему-то не обработал. Может быть, в этом все и дело - он ускользал от комбината, как вчера утром от санитара ускользал, не давая ему вставить градусник, - потому что в движущуюся мишень трудно попасть.
Жена не требует новый линолеум. Не сосут водянистыми старыми глазами родственники. Заботиться не о ком, поэтому свободы столько, что можно быть хорошим мошенником.

***
Так - по всей цепочке острых и вытаскивает их из тумана, пока все не оказались на ногах, все двадцать человек, и подняли руки не просто за бейсбол, но и против старшей сестры, против того, что она хочет отправить Макмерфи в буйное, против того, что она говорила, и делала, и давила их многие годы.
(Интересно, какого цвета шапочка была на Макмёрфи ;) )

***

- Мать честная, только послушать вас, - говорит Макмерфи. Уши вянут, ей-богу. Только и слышишь - жалобы, жалобы, жалобы. На сестру, на персонал, на больницу. Сканлон хочет разбомбить заведение. У Сефелта во всем виноваты лекарства. У Фредриксона - семейные неприятности. Просто ищете, на что свалить.

***

По-настоящемусильным до тех пор не будешь, пока не научишься видеть во всем смешную сторону.

***

Дверь отделения открылась, и санитары ввезли каталку с карточкой в ногах, где жирными черными буквами было написано: М_а_к_м_е_р_ф_и, Р_э_н_д_л П. П_о_с_л_е_о_п_е_р_а_ц_и_о_н_н_ы_й. А ниже чернилами: л_о_б_о_т_о_м_и_я.
Ее ввезли в дневную комнату и оставили у стены рядом с овощами. Мы подошли к каталке, прочли карточку, потом посмотрели на другой конец, где в подушке утонула голова с рыжим чубом и на молочно-белом лице выделялись только густые лилово-красные кровоподтеки вокруг глаз.
После минутного молчания Сканлон отвернулся и плюнул на пол.
- Фу, что она нам подсовывает, старая сука? Это не он.
- Нисколько не похож, - сказал Мартини.
- Совсем за дураков нас держит?
- А вообще-то неплохо сработали, - сказал Мартини, перейдя к изголовью и показывая пальцем. - Смотрите. И нос сделали сломанный и шрам... Даже баки.
- Конечно, - проворчал Сканлон, - но какая липа!
Я протиснулся между другими пациентами и стал рядом с Мартини.
- Конечно, они умеют делать всякие шрамы и сломанные носы, -сказал я. - Но вид-то подделать не могут. В лице же ничего нет. Как мманекен в магазине, верно, Сканлон?
Сканлон опять плюнул.
- Конечно, верно. Эта штука, понимаешь, п_у_с_т_а_я. Всякому видно.
- Смотрите сюда, - сказал кто-то, отвернув простыню, - татуировка.
- А как же, - сказал я, - и татуировки умеют делать. Но руки, а? Руки-то? Этого не сумели. У него руки были большие!