Смерть богов.
Павел Казарин



Коллега написала пронзительный пост о графомании. О том, что отсутствие института рецензий привело к ситуации, когда статус «писателя» присваивается просто по факту того, что кто-то написал некий текст.

И если вы думаете, что это лишь о плохих писателях, — вы ошибаетесь.

Майдан и война распахнули в стране окно возможностей. Вся украинская блогосфера родилась четыре года назад — в тот момент, когда классические медиа перестали справляться со спросом на информацию. Именно тогда стремительно начало расти число подписчиков у тех, кто был готов торговать у себя в ФБ репортажами. Или анализом. Или эмоциями.

Все нынешние «десятитысячники» появились в тот момент, когда прежняя картина мира рухнула. Аннексия Крыма и вторжение на Донбасс отменили привычное описание реальности. Война потребовала новых смыслов. Создала спрос на интерпретации. Родила запрос на контекстуализацию.

Впрочем, не блогосферой единой. Спрос на новое был так силён, что в окно возможностей мог пролезть кто угодно. Я просто напомню, что в 2014-м страна прочила Семёна Семенченко на пост министра обороны. А в 2016-м социологи всерьёз замеряли президентский рейтинг Надежды Савченко. Старые архитектуры пошатнулись, и страна стала создавать себе новые.

Идеальный социальный лифт. Запрос на новое был так силён, что верительные грамоты ни у кого не спрашивали. За четыре года Украина получила новых лидеров общественного мнения. Которые просто сумели вовремя запрыгнуть на социальный эскалатор. «Некоторые люди знамениты тем, что они знамениты».

Во многом этой реальностью мы обязаны информационным каналам. Тем самым, которые тоже стали появляться четыре года назад. «112», «Newsone», «Прямой», «Zik» — все они теперь изо дня в день ведут битву за интерпретации. То, что когда-то было уделом одного лишь «5 канала», теперь стало нишевым мейнстримом.

А теперь представьте себе реальность телевизионного гостевого редактора. В день ему нужно до двадцати говорящих голов. В месяц — порядка шестисот. Допустим, гостя можно звать дважды в месяц — делим на два. В итоге получаем триста.

Триста уникальных спикеров, готовых говорить на любые предложенные темы. Готовых комментировать ЖКХ, Волкера, Минск, протесты, судебную реформу, АТО и оккупированные территории. И таких каналов в стране как минимум пять.

В итоге новостные каналы, как пылесос — готовы засасывать в свои студии любого, кто соглашается говорить. Уровень компетенции вторичен. Профессиональный бекграунд не имеет значения. Главный критерий — безотказность. Пунктуальность. Готовность заполнять эфир словами.

В битве за рейтинги взвешенность вторична. Продаётся фрустрация и тревожность. Причём Украина в этом отношении не уникальна. Мы живем в эпоху, когда самое большое число женщин получает образование. Когда у жителя ЕС наименьший, начиная с 1954 года, шанс погибнуть в теракте. Когда в 2016 году в войнах по всему миру погибло меньше людей, чем когда-либо. Даже с учётом Сирии. Но западные СМИ в погоне за цифрами нередко готовы точно так же жертвовать здравым смыслом.

В итоге рождается пропасть между реальностью и тем, как её себе представляют люди. Французы думают, что 23% их сограждан — мусульмане, хотя на самом деле лишь 8%. Итальянцы думают, что у них безработица на уровне 49%, хотя на самом деле 12%. В США думают, что у них безработица 32%, а на самом деле 4,7%. Битва идёт не за реальность. Битва идёт за описание реальности.

Впрочем, если девиация повсеместна, от этого она не перестаёт быть девиацией. Главная проблема Украины в том, что старые институты рухнули. Включая институт репутаций. А новые создаются медленно. И у нас, вдобавок, нет готовых рецептов.

Потому что через турбулентность проходит весь мир. СМИ лишились своей роли монопольного посредника между производителем контента и потребителем. Интернет создал реальность, в которой все общаются друг с другом напрямую. Но вместо общения «всех со всеми» получилась реальность общения «своих со своими».

Сеть раздробила общество на лакуны. Те, кого вы не лайкаете, исчезают из ленты ФБ. Каждый живет в уютном информационном гетто, убеждённый, что именно он — норма, а остальные — девиация. Раньше роль знаменателя выполняли медиа. А теперь качество медиа определяется его способностью убеждать зрителя в собственной правоте. Основа доверия — не объективность. Основой доверия становятся социальные поглаживания. «Ты Д’Артаньян, а остальные — нет».

Старые институциональные боги умерли. На их могилах прорастают Трамп и Макрон. Одному не нужно CNN — для коммуникаций он обходится твиттером. А другой, не получив номинации от старейших политпартий, на коленке создает свою и выигрывает выборы.

Нам выпало учиться плавать в шторм. Мы строим новое на обломках старого. В то самое время, когда старое рушится повсеместно. Наши образцы для подражания скомпрометированы. В дополнение к Российской империи на востоке у нас подрастает Австро-Венгерская на западе. Раньше политики торговали образом будущего. Теперь они предпочитают торговать прошлым.

Единственное отличие в том, что у нас нет образа прошлого. Нет «золотого века», в который бы захотелось сбежать. Опыт УНР слишком трагичен. Опыт Хмельницкого — бесконечно далёк. Нам остаётся лишь верить в будущее и в Запад. Порой даже сильнее, чем Запад сам верит в себя.

Каждый наш год идёт за три. Калейдоскоп событий не оставляет никому шансов монополизировать повестку. Нет смысла воевать с лжепророками. Они дискредитируют себя сами. Нужно им просто не мешать.

Да, пена утомляет. Да, хочется внятности. Репутаций, институтов, ответственности. Хэппи-энда, титров и «Оскара». Бога из машины, в конце концов. Но только этого не будет. Лишь от нас зависит, что расскажет об Украине википедия.

Наше поколение напишет отличные мемуары. Если доживёт.

Источник