Пропащей потерянной душой встречаемся в городских кафе, ой.. пропащиМИ потерянныМИ душаМИ – так вернее. Рисуем в глазах друг друга маленькие грешные тайны, а потом ароматами кофе обжигаем и много дыма, – слезятся глаза, а нам все равно. Внезапное и странное столкновение судеб. Мы пересекаемся и стоим на перекрестке. Нервные звонки, переживания, а после 00:00 – очередь за мной, с оранжевой герберой в надеждах. Страшно боюсь неприятностей. Открыла себя – начинай листать, я тебя не боюсь, только прошу, вытирайте ноги и одевайте кеды – будем прыгать, бегать, веселится!

Снова корица зимой, но не сейчас, потому что не лето – ура,, снова противоречия!

Разрушаюсь сама по себе, занимаюсь саморазрушением и наблюдаю за тем, как сияют глаза напротив, ох, уж эти глаза, а раньше боялась, а сейчас ныряю и умиляюсь. Как-то все-таки странно. Но просто так значит надо. У меня очень много слабостей, которые я выдаю людям порциям – например, вы знали, что я люблю писать письмо в ручную, и если, что потом перепечатываю, разбирая свои каракули. Детский почерк наивности и глупости. А взрослым не люблю писать, потому, что еще непонятливее!

Сказка на ночь, сладких снов!

[…спасибо…]

мечтаю об Аргентине - нужные буквы вычеркнуть, и другие подставить. потому что слишком яркая жизнь, потому что слишком ослепляет меня не естественным согласием на всю жизнь. прозрачные туфельки Золушки, были слишком малы, но это дура умудрилась их потерять, Белоснежку предупреждали не пить гадость - спилась и уснула, Царевна-Лягушка, вообще стала Земноводной, а если бы не Иван, чтоб тогда? Головастиков выращивала бы, Красавица без Чудовища? Я бы тоже его полюбила, у него же такая библиотека и такое шикарное платье он подогнал! что за чепуха в голове? пора сворачивать рабочий день, и ехать. не хочу домой. хочу в тишину и спокойствие.

вернулась.совсем немного с подбитым крылом.уже стерлась зеленая тушь с ресниц, все выплакано в поезде 047 Санкт-Петербург-Москва. Ненавижу! а точнее не хочу навидеть. так нельзя. жестокие игры какие-то. знать бы правила,черт подери. что и кому надо друг от друга? за сколько я смогу перекупить свое же счастье? дайте лучше спокойствия.

Питер.заряжает настолько,что ноги подкашиваются от избытка воздуха. Люди. Люди вокруг близкие,чудесные, не хватает внутреннего энтузиазма,чтобы каждому написать теплые слова. Ребята,ч люблю вас- это главное!
Я с натянутыми нервами перебираю тонны фотографий и рисую на бумагах абстракции. кляксы. сплошное состояние легкой депрессии и нервного срыва. еще немного и я я буду кусать себе кулаки, чтобы перебить все.
я не знаю какими словами сказать то,что сейчас медленно взрывается в моей душе. оно взрывается им разрывается. на маленькие останки. кусочки. тряпки.
стоп!выдох..

Мне часто говорили, что в этом московском морозном воздухе слышны хрипы эпох - возможно. не буду спорить, не я судья! Хочу надышаться северного воздуха, и потом его выдыхать на окна своего дома и рисовать пальцем узоры. фантазии блещут. ускользать немного в подпола,чтобы уже раз и навсегда от себя закрыться, захлопнуть двери-ставни, повесить амбарный чугунный замок и сказать "Прошлое прощай" - так и сделаю. улыбку свою буду скрывать от себя и дарить окружающим, пусть так и будет пусть так и горят мои глаза в ответ другим.

немного невыносимой боли и утрат 2007ого не отпускают, держат как хороший, отборный наркотик, но не сейчас, ведь прошло всего 3 дня 2008ого, так что все впереди - туда и шагнем!

Не буду боятся своих чувств и эмоций, потому что я где-где,а в них я искренняя, я могу любить много и многих, долго и долгих, я просто могу любить- ценно и волшебно.

бесцелевые поступки бесконечности и отчужденности - я шагаю босяком по талому льду. и я не боюсь боли, я не боюсь улыбок, я ничего не боюсь.

я даже не боюсь ударится лбом о судьбу, потому что удары стали реже и ресче, не так чувствую все. может я тоже стану бесчувственной,а? как здорово это будет! - НЕТ!

Я любил ее. Я желал ее. Я не представлял свою жизнь без рыжих кудрей, и без зеленых глаз. Она была редкой гостьей в моей скромной обители, но она была. Она приходила и уходила, но ее запах так и висел цитрусовой дымкой в моей спальне. Я рисовал ее картины, а она безжалостно их рвала. я целовал ее руки, разглаживая миллиметры кожи и целовал, целовал, целовал.. Захлебывался.

Я дарил ей цветы, а она все выкидывала из окон 5ого этажа, но я все терпел и терпел ее выходки. Я не могу сказать, что это была любовь, или страсть, или влюбленность, я не могу никак это назвать, она была не Лолитой, а я не Гумберт, но что-то в этом такое есть. Я слишком ее ненавижу, чтобы сказать как люблю. Я абсурден до головокружения.

Когда я целую ей руки, мои губы дрожат, а ее рука слегка подергивается.

Когда я целую ей шею, она ее запрокидывает и сжимает губы.

Когда целую ей губы, она чуть приоткрывает рот и тихонечко выгибает спину, как пантера. (она вообще очень любит выгибать спину аркой)

Когда я целую ей грудь, ее тельце сводит маленькими судорогами, будто электрическими разрядиками, и снова выгибает.

Когда я целую ей живот, она уже не в силах скрывать наслаждение и стоны тихими хрипами вырываются из ее груди (которую я целовал чуть до этого)

Когда я целую ей внутреннею сторону бедра, я уже не в силах что-то сделать и ее желание чувствуется, ее слегка потряхивает, стоны заглушают зловещую тишину комнаты (или приглушает фоновую музыку), она выгибает спину настолько, что вот-вот сломает ее будто.

Когда я целую ей ноги ее дыхание немного нормализуется, она успокаивается, но как только я начинаю целовать пальчики ее прекрасных ног, она тут же начинает вздыхать, и хрипы снова рвутся наружу.

Я желаю ее всегда и везде, я готов целовать ее сутками, знать бы, что она на утро никуда не испарится.Она не привыкла быть активной, но если становится ею, то я погружаюсь в облако и там качую, сам слегка похрипывая и без действия. Но она не может позволить такого, чтобы она ласкала и отдавала себя так долго, поэтому сама ложится на спину и слегка закатывает глаза.

Черт, знали бы Вы как она меня сводит с ума своими капризами, истериками, рассказами о семье и о каких-то своих проблемах, она меня смешит.Она смеется от души над собой. она обожает шоколад и кофе, много, слишком много курит, но не пьет алкоголь, даже вино.

Я могу писать о ней долго, и буду, но не сейчас. Вдруг она прочитает.

В мраморной душе, в гранитном смехе души, каменные осколки жизни. Я распылена словно крошка дорого камня на подоконнике старинного особняка. Меня не стряхивают, не подметают, не протирают влажной тряпкой, потому что горничной, банально, но лень. Я вижу, как эти люди ходят, спорят, ругаются, мирятся, любят, ненавидят, я здесь этой пыльной душой валяюсь долгие годы, и хоть бы одна тварь заметила. Я спряталась в старинном серванте, чтобы видеть, как через бокалы светит солнце и озаряет мой маленький мирок. Я сижу, свесив свои ножки на витражах этих окон, и вижу, как дождик стучит в цветные стеклышки, чуть радостнее, чем серая мгла подоконника. Я недавно мечтала о том, чтобы меня просто смахнули. Небрежным жестом руки, или задевали от страсти коготками аристократических пальчиков. Хочу оставлять следы на белоснежных пеньюарах прелестных дам. Хочу быть маленьким грязным пятном на воротниках у лакеев. Я просто хочу иметь место быть.

Как смешно смотреть на этот мир через призму неизвестности перевязанную бинтом порока. Остается только рисовать, разноцветны кляксы на белоснежном линолеуме. Отбежать пару шагов в прошлое и там осесть на некоторое неопределенное количество временного исчисления. Горький вкус обид, боли, потерь, воспоминаний, жалости, ничтожности, сладости, хмеля и много чего, скопилось во рту. До тошноты в голосе. Завидую воронам, они такие ненастоящие, что хочется самой на них каркнуть. Оттиском серебра я нарисую на своем теле кельтские узоры, серебром, и буду говорить всем. Что это шрамы душевные повылезали наружу. Абсурд, да и только!

А мою игрушку любимую забрали и отдали на растерзание дворовым мальчишкам. Сейчас сломают ей ноги, порвут костюмчик, запутают волосики и свернут ей шею – так с ней и надо! Убейся маленькая игрушечка, пусть тебя макают в грязь, пинают вместо футбольного мяча, закинут на дерево, чтобы ты там дольше повисела и только тогда ты поймешь ту малую часть моей невыносимой боли. Какая же куколка, ай да кукла! Жестокость, непрерывная, не обоснованная, неизвестная, родившаяся всего за пару мгновений, вонзается в душу, эхом там разбегается и замирает в уголках. Вот я чувствую все в мизинце правой руки, ой и где-то около плеча, еще кусочек в позвоночнике, и в пятке, в левой пятке.

- Отпусти меня, мальчик!

- …

- Не держи меня так крепко, щенок!

-…

-.Да, что ты себе позволяешь?

- Терпи.. Ты же девочкой родилась, ты создана для моих унижений и причинения тебе боли..

- …

- Что такое? Что ты так смотришь своими наивными глазами, будто я весь мир для тебя?

- Ты.. Ты есть моя кукла? Которую швыряли, пинали, выламывали руки и сворачивали шею?

- …

- Да ты просто мне мстишь..

- Да..

Тепло пробежало По-чужому кукольному телу, нет, не тепло это кровь закипала в коктейле с яростью. Не спастись!

я буду здесь писать, чтобы хоть кто-то знал, что я жива и полна всякого рода мыслей. вы спросите:хачем? за шкафом в глухой спальне моих скромных мысле. что здесь аткого? знаешь, я совсем немного дотянулась до солнца, но пальцы врастают в благородную почву. снятся сны, эротического состояния, созерцания и содержания. а все от чего? от пустотности состояния внутреннего я.

меня так много, что я одна. как это? просто, попробуйте за вечер перечитать все мои блокноты с записками, стихами, и мыслями. знаю, сломаетесь на втором али третьем. не выдержать. как знать, быть может все изменится и мой колфе будет вечно корячим, и вкус ванили будет снится уже в других вкусовых добавках.

спасибо всем тем, кто рядом...

Здравствуй мама/папа/подруга/брат/сестра/не_суть!

Я здесь пишу своим круглым, отчасти детским почерком, чтобы вы все поняли, что мне не дано, быть талантливой актисой, когда сцена уже отъезжает из-под ног. мне не делается лучше илим хуже, я всегда так. мое сладострастие, мое благосостояние и главное мое сумасшествие. вы знали, что я шизофреничка??? Если - да, то почему мне раньше не сказали? если нет, то знайте и удивляйтесь. мне не хочется сейчас писатьмного высокопарных слов, творчество есть и немного пишется, немного редактируется и теряеется в воздухе. уловите сами, с усами ядовитых змей.

невозможно понять, всего когда ты сам не понимаешь себя. чертова жизнь, как же я ее люблю. я мазохистка, и ловлю истинное удовольствие от того, что моя жизнь в чьих-то руках. я незаисимая, и не от кого не завишу, просто мне атк проще, мне так можно.

опять пишу, и не читаю, опять пишу буссымысленным и несвязанным бредом. а все для того, чтобы вы не забывали...

441008883 - там...

Танцуй моя девочка,

Пока флейта играет.

Танцуй!

Пока горит свечечка!

В шелковом платье.

Руки в крови.

Убивай.

Бей в душу и беги..

Сколько ценных советов мы выкидывали на ветер? Он трепетал их, рвал на куски, кидал в догоравшие костры, запускал ворохом в скалы, а мы так и остаемся в том, что было. Осколками разбиваемся о рифы бытовухи, а разве это реально? Иногда я боюсь признаться себе же в своих же неудачах, только лишь потому, что они оскорбительны и унизительны для окружающих. Глупая..

А знаете, я возьму сегодня вечером краски и нарисую на потолке голубое небо с белыми «ватными» облаками, а в левом верхнем углу полукруг солнца, такое красное с оранжевыми лучами. А еще..еще я птичек красивых нарисую, а на пол покрашу в зеленый и буду всем доказывать, что это первая майская травка, и одуванчиков полянку. Ах, мечты..

Ничего я не нарисую, потому что не умею рисовать. Ничего я не нарисую, потому что красок нет. Ничего я не нарисую, потому что никому этого не надо.

В самой себе растворяю литры чая сладкого, чтобы утолить голод. Все тот же изюм, почти закончился, а мысли в норму так и не пришли..  Откройте мне тайны ваших сердец, и я поверю в то, что у меня все еще не так плохо!

Знаете, а я так устала от себя. Своих мыслей, слов, поступков, слов, сказок, от всего.. Мерзопакостная девочка! Трудный ребенок часть 4, найдите же хоть какую-нибудь на меня управу..

А вообще, я просто решила, что так будет проще, правда?..

Посмейся, смейся мне в лицо, глупая жизнь! Давай покажи все свои прелести мне. Ты так обнажена и глупа, что мне кажется ты серая крыса с черным бархатным хвостом. Почему когда я слышу осень, мне на пятки воспоминания наступает лето? Я хочу парить, бегать по мостовым с вытаращенными глазами, нырять во дворы, забывать свое имя и снова парить и дышать.

Детство убежало, не оглядываясь. Помню в школе постоянно говорили, что вот выпуститесь из школы у будите взрослыми. Что за дурной стереотип? Будучи еще в самой школе я была взрослее, а выпустившись вспомнила, что я еще ребенок.  И начала прыгать, бегать и скакать, мимо первой сессии, мимо пар и так далее, но все закончилось хорошо, так что без паники.

Я и сейчас остаюсь ребенком, только кому от этого легче и хорошо? Близким! Сигареты скуриваются слишком быстро, еще бы глоток кофе и все получится. Мы сильнее этого разврата над нашими душами. Сколько же всего, но нет ничего. Забавненько.

На столе стоит бутылочка воды и кулек с изюмом, вот и вся еда на этот день до 21.00. сморщенный, желтый, ташкентский изюм. Ничего в нем нет аппетитного. И один маленький йогурт в сумке, что ж диета. Телефоны молчат, а я читаю Илью Стогoffа и ничего интересного для себя не открываю.

А еще я теперь плету не только кружева мыслей, но и вяжу..  Чай, чай, выручай...

--

Я соскучилась по тебе.

Играй мне на рояле в темноте и при дрожи свечей. Я хочу слышать, как ветер залетает в щели и свистит в наших волосах. Я слышу, как твои пальцы вспотели, ведь играя для меня, ты проигрываешь свою жизнь этим клавишам, этим нотам, этому Баху и этому Чайковскому.

Я слышу твое дыхание, как тебе уже не терпится выйти из-за рояля и уже во всю сидеть у моих ног, держась за ступни и смотреть как пламя от камина «танцует» у меня в глазах.

- Играй, мальчик, играй! Сыграй мне Бетховена.

            Маленький мой, юнец, который так и сжал зубы, а я смакую твоими мучениями, потому что я знаю, ты ненавидишь Бетховена.  Я улыбаюсь, моя кошка Джульетта улеглась на самый краешек рояля подле вазы с лилиями, и делает вид, что она слушает тебя. Ох, уж эти кошки, хитрые создания.  Ты сидишь в пол-оборота и смотришь, как я кокетливо разлеглась на этом белоснежном ковре возле камина. Скрестила ножки и тихонько ими качаю, будто бы качели, кач-кач.. Ты кусаешь губы, у тебя дрожат руки, а ты продолжай играть, тебе ненавистного, Бетховена. Закусить, что ли тоже губу? И тогда клавиши пробьют насквозь весь этот старый рояль, порвутся струны. Ломай его к чертям, мой мальчик!

- Ты не против, если я закурю?

- Конечно, нет!

            И я закуриваю свою длинную тонкую сигарету, со вкусом сакуры. Мне даже не нужен мундштук, чтобы показать насколько утонченно я курю. Я «случайно» стряхиваю пепел на маячку из фланеля.

- Ох, какая я растяпа!

            Ты улыбаешься мне своей очаровательной, «голливудской» улыбкой, а в твоих зеленых глазах вспыхнул огонь, не чуть не меньше, чем у меня здесь, в камине.  Я легонечко и тихонечко стянула с себя майку и улеглась на животик. Я делаю вид, что я читаю книгу, но зеркальце на страницах. Еще чуток, еще немного и ты прокусишь свою нижнюю губу. Я медленно тушу окурок, который шипит в чуть влажной пепельнице.

- Мой дорогой, подойди ко мне! – сказала я, слегка прищелкнув пальцами левой руки.

            Ты подходишь ко мне. Господи, как ты хорошо сложен, твои широкие плечи, сильные руки, длинные стройные ноги. Атлет. Да, кто тебя посадил за рояль? Тебе бы заниматься мужской какой-нибудь работой, да хоть кольщиком дров. Твое лицо: как же оно меня притягивает, завораживает, я готова часами на него смотреть. Твои светлые чуть медные волосы, всегда лежат аккуратно на голове, твои глаза, цвета свежескошенной травы, зеленые молодеющие, интригующие. Губы алые, кроваво красные, нижняя вся искусана. Гордый прямой нос, с  чуть заметной горбинкой.

- Что?

- Посмотри, у меня на спине ничего нет?

- Нет.

            Я изогнула правую руку, и провела ладонью между лопаток, при этом показывая всем своим видом, что мне жутко не удобно. И будто заметив просьбу в моих глазах «помоги», ты проводишь тыльной стороной ладони. Дрожь пробежала по телу, и мурашки, будто уже заблаговременно знали, где им следует занять позицию.

- Ммммм… массаж хочу – протянула я, с иронией и явной не надеждой на то, что ты его все-таки сделаешь.

            Ты встал, снял с каминной полки масло чайного дерева, сделал пару капель вдоль позвоночника и твои сильные, властные руки начали делать мне легкий массаж. Я кряхтела, стонала, казалось, что и взвизгивала от удовольствия. Чувствуя твои ладони, жар пробежал волной от макушки до самых пяточек.

- Как же хорошо.. – вырвался протяжный стон из моей груди.

            В ответ я ничего не услышала, а только почувствовала, как ты улыбнулся, и твои руки продолжали растапливать тело, еще немного и я сгорю, прям здесь. Мое дыхание участилось, переходило уже в тихий шепот удовольствия.

- Вы безумно красивая! – прошептал ты мне, едва не коснувшись губами уха.

- Спасибо, mon cher!  

            Нет, нет, это не я позволила себе такую дерзость, не может этого быть, но да, это сказала я с иронией безрассудства. Ты решил, что этим комплиментом ты еще больше меня разогрел, и решил немного помассировать шею. Ты ловко сдавливал пальцами мою хрупкую, как говорила моя мама – фарфоровую, шею. Ты запускал свои ладони в мои каштановые, уже распущенные, локоны, слегка надавливая на череп. Господи, ты бесподобен!

            От удовольствия мне хотелось мурчать как Джульетта. Я уже еле себя сдерживала, чтобы не выгнуть спину, ох, и сложное  это «искусство» сдержать истому. И все-таки я сдалась.. Я выпустила на свободу этот стон, хотя могло показаться, что это ор, крик, что-то громкое и с надрывом.

--

Конечно, я могла бы продолжать дальше описание этого вечера, плавно перетекающего в блаженную ночь, но пожалуй пусть Ваша фантазия поиграет с Вашем же подсознанием. Могу сказать только, что уже в полдень следующего дня, мы пили на этом ковре венский кофе, и он держался за мои ступни, глядя в глаза, как там камин «оттанцевывает» последние па.

А благородная Джульетта так и лежала на краю рояля подле вазы, с уже увядшими, лилиями, видимо угнетенная тем, что ее «Ромео» играет уже в другие игры, и смотрит в другие глаза.

Теперь я не слушаю Бетховена, для меня играет Штраус.