Сказка ложь, да в ней намек...Поэма «Руслан и Людмила»... |
|
День рождения А.С.Пушкина |
|
Патриарх Кирилл и масонские игры... |


|
Мы – никто, пока нас не полюбят... Вера Кушнир |
Солнца луч цветы в бутонах будит.
Расцветает от тепла цветок.
Мы – никто, пока нас не полюбят,
Если мы не любим, мы - никто!

Одиноко там и сиротливо,
Где любовь приюта не нашла.
Человек не может быть счастливым,
Если в сердце к ближним нет тепла.

Без любви земля б чужой нам стала,
Слишком долгим был бы жизни срок.
Не было б прощанья на вокзале.
Не было бы чтенья между строк.

Без любви единственным ответом
Был бы смерти роковой порог.
Но она сияет ярким светом,
И мы знаем, что любовь есть Бог!

Это Он цветы в бутонах будит.
От Его тепла цветет цветок.
Мы – никто, пока нас не полюбят,
Если мы не любим, мы - никто!

Вера Кушнир
|
Прошел по земле Господь и благословил, и будет лето благоприятное... |
|
Со Святой Троицей!... |
|
"Путями Каина" 2. ОГОНЬ... М. Волошин |
Трагедия материальной культуры
ОГОНЬ

Плоть человека — свиток, на котором
Отмечены все даты бытия.

Как вехи, оставляя по дороге
Отставших братьев:
Птиц, зверей и рыб,
Путем огня он шел через природу.
Кровь — первый знак земного мятежа,
А знак второй —
Раздутый ветром факел.

В начале был единый Океан,
Дымившийся на раскаленном ложе.
И в этом жарком лоне завязался
Неразрешимый узел жизни: плоть,
Пронзенная дыханьем и биеньем.
Планета стыла.
Жизни разгорались.
Наш пращур, что из охлажденных вод
Свой рыбий остов выволок на землю,
В себе унес весь древний Океан
С дыханием приливов и отливов,
С первичной теплотой и солью вод —
Живую кровь, струящуюся в жилах.
|
"Путями Каина" 1. Мятеж... М. Волошин |
Трагедия материальной культуры
![]()
1. Мятеж

В начале был мятеж,
Мятеж был против Бога
И Бог был мятежом.
И всё, что есть, началось чрез мятеж.

Из вихрей и противоборств возник
Мир осязаемых
И стойких равновесий.
И равновесье стало веществом.
Но этот мир разумный и жестокий
Был обречён природой на распад.

Чтобы не дать материи изникнуть,
В неё впился сплавляющий огонь.
Он тлеет в «я», и вещество не может
Его объять собой и задушить.
Огонь есть жизнь.
И в каждой точке мира
Дыхание, биенье и горенье.
Не жизнь и смерть, но смерть и воскресенье —
Творящий ритм мятежного огня.

Мир — лестница, по ступеням которой
Шёл человек.
Мы осязаем то,
Что он оставил на своей дороге.
Животные и звёзды — шлаки плоти,
Перегоревшей в творческом огне:
Все в свой черед служили человеку
Подножием,
И каждая ступень
Была восстаньем творческого духа.
|
С праздником Вознесения Господня, друзья! |
Праздник Вознесения — это праздник Неба, открытия человеку Неба, как нового и вечного дома, Неба как подлинной родины. Грех отделил землю от неба и нас сделал земными и одной землей живущими. Речь идет не о запланетном пространстве и не о космосе. Речь идет о Небе, возвращенном нам Христом, о Небе, которое мы потеряли в земных науках и идеологиях, и которое раскрыл и вернул нам Христос.

Божественный на Божием престоле;
Христос на небо, высше всех светил,
В свое отечество, туда, отколе
Сошел на землю, в славе воспарил.
Своих же не покинул он в неволе,
Их не оставил в узах темных сил;
Нет! слабых их и трепетных дотоле
Неколебимым сердцем одарил.
И всех стремящихся к его святыне,
Горе на крыльях душ ему вослед,
Он свыше укрепляет и поныне:
Им песнь Эдема слышится средь бед,
Средь бурь, в юдоли слез, в людской пустыне,
И так вещает: “Близок день побед!”
В.Кюхельбекер

|
Есть на Руси живые дрёмы... Николай Клюев |

Я — посвященный от народа,
На мне великая печать,
И на чело свое природа
Мою прияла благодать.
Вот почему на речке-ряби,
В ракитах ветер-Алконост
Поет о Мекке и арабе,
Прозревших лик карельских звезд.
Все племена в едином слиты:
Алжир, оранжевый Бомбей
В кисете дедовском зашиты
До золотых, воскресных дней.
Есть в сивке доброе, слоновье,
И в елях финиковый шум,—
Как гость в зырянское зимовье
Приходит пестрый Эрзерум.
Китай за чайником мурлычет,
Чикаго смотрит чугуном...
Не Ярославна рано кычет
На забороле городском,—
То богоносный дух поэта
Над бурной родиной парит;
Она в громовый плащ одета,
Перековав луну на щит.
Левиафан, Молох с Ваалом —
Ее враги. Смертелен бой.
Но кроток луч над Валаамом,
Целуясь с ладожской волной.
А там, где снежную Печору
Полою застит небосклон,
В окно к тресковому помору
Стучится дед — пурговый сон.
Пусть кладенечные изломы
Врагов, как молния, разят,—
Есть на Руси живые дрёмы,
Невозмутимый, светлый сад.
Он в вербной слезке, в думе бабьей,
В богоявленье наяву,
И в дудке ветра об арабе,
Прозревшем Звездную Москву.
Николай Клюев
|
Полевые цветы... Иван Бунин |
В блеске огней, за зеркальными стеклами,
Пышно цветут дорогие цветы,
Нежны и сладки их тонкие запахи,
Листья и стебли полны красоты.
Их возрастили в теплицах заботливо,
Их привезли из-за синих морей;
Их не пугают метели холодные,
Бурные грозы и свежесть ночей...
Есть на полях моей родины скромные
Сестры и братья заморских цветов:
Их возрастила весна благовонная
В зелени майской лесов и лугов.
Видят они не теплицы зеркальные,
А небосклона простор голубой,
Видят они не огни, а таинственный
Вечных созвездий узор золотой.
Веет от них красотою стыдливою,
Сердцу и взору родные они
И говорят про давно позабытые
Светлые дни.
Иван Бунин

|
И не смолкает грохот битв... М. Волошин |

Одни восстали из подполий,
Из ссылок, фабрик, рудников,
Отравленные темной волей
И горьким дымом городов.
Другие из рядов военных,
Дворянских разоренных гнезд,
Где проводили на погост
Отцов и братьев убиенных.
В одних доселе не потух
Хмель незапамятных пожаров,
И жив степной, разгульный дух
И Разиных, и Кудеяров.
В других - лишенных всех корней -
Тлетворный дух столицы Невской:
Толстой и Чехов, Достоевский -
Нарыв и смута наших дней.
Одни возносят на плакатах
Свой бред о буржуазном зле,
О светлых пролетариатах,
Мещанском рае на земле...
В других весь цвет, вся гниль Империй,
Все золото, весь тлен идей,
Блеск всех великих фетишей
И всех научных суеверий.
Одни идут освобождать
Москву и вновь сковать Россию,
Другие, разнуздав стихию,
Хотят весь мир пересоздать.
В тех и в других волна вдохнула
Гнев, жадность, мрачный хмель разгула, -
А вслед героям и вождям
Крадется хищник стаей жадной,
Чтоб мощь России неоглядной
Размыкать и продать врагам!
Сгноить ее пшеницы груды,
Ее бесчестить небеса,
Пожрать богатства, сжечь леса
И высосать моря и руды.
И не смолкает грохот битв
По всем просторам южной степи
Средь золотых великолепий
Конями вытоптанных жнив.
И там и здесь между рядами
Звучит один и тот же глас:
"Кто не за нас - то против нас!
Нет безразличных: правда с нами!"
А я стою один меж них
В ревущем пламени и дыме
И всеми силами своими
Молюсь за тех и за других.

Максимилиан Волошин 1919
|
Северная Атлантида |
|
Мир, который меня окружает... |
|
|
Мир, который меня окружает... |
|
|
Мир, который меня окружает... |
|
|
9/22 мая Николин день (Никола Вешний) |

|
Берегите друзей... Расул Гамзатов |

Знай, мой друг, вражде и дружбе цену
И судом поспешным не греши.
Гнев на друга, может быть, мгновенный,
Изливать покуда не спеши.
Может, друг твой сам поторопился
И тебя обидел невзначай.
Провинился друг и повинился -
Ты ему греха не поминай.
Люди, мы стареем и ветшаем,
И с теченьем наших лет и дней
Легче мы своих друзей теряем,
Обретаем их куда трудней.
Если верный конь, поранив ногу,
Вдруг споткнулся, а потом опять,
Не вини его - вини дорогу
И коня не торопись менять.
Люди, я прошу вас, ради бога,
Не стесняйтесь доброты своей.
На земле друзей не так уж много:
Опасайтесь потерять друзей.
Я иных придерживался правил,
В слабости усматривая зло.
Скольких в жизни я друзей оставил,
Сколько от меня друзей ушло.
После было всякого немало.
И, бывало, на путях крутых
Как я каялся, как не хватало
Мне друзей потерянных моих!
И теперь я всех вас видеть жажду,
Некогда любившие меня,
Мною не прощенные однажды
Или не простившие меня.
Расул Гамзатов
|
М. Волошин. Оригинальный человек.... |

автопортрет М. Волошина (1919)
«…Дверь отперта. Переступи порог.
Мой дом открыт на встречу всех дорог.
*******
Войди, мой гость, стряхни житейский прах
И плесень дум у моего порога.»
Имя поэта, художника, литературного критика Максимилиана Александровича Волошина неразрывно связано с Крымом, Киммерией, Коктебелем. Здесь он прожил большую часть своей жизни, здесь были написаны его знаменитые акварели, созданы лучшие его стихотворения. Коктебель, «найденный» Волошиным, превращенный им в культурный центр не только России, но и Европы, и поныне живущий в благодарной памяти многих поколений творческой интеллигенции – самое крупное и самое значительное произведение Волошина.

«..Сосредоточенность и теснота
Зубчатых скал, а рядом широта
Степных равнин и мреющие дали
Стиху — разбег, а мысли – меру дали
Моей мечтой с тех пор напоены
Предгорий героические сны
И Коктебеля каменная грива;
Его полынь хмельна моей тоской,
Мой стих поет в волнах его прилива,
И на скале, замкнувшей зыбь залива,
Судьбой и ветрами изваян профиль мой.


Из автобиографии: «Вернувшись весною 1917 г. в Крым,
я уже более не покидаю его: ни от кого не спасаюсь, никуда не эмигрирую - и все волны войны и смены правительств проходят над моей головой. Стих остается для меня единственной возможностью выражения мыслей о совершающемся….. Ни война , ни революция не испугали меня и ни в чем не разочаровали: я их ожидал давно и в формах, еще более жестких… 19 год толкнул меня……..к борьбе с террором, независимо от его окраски…. Из самих глубоких кругов преисподней Террора и Голода я вынес свою веру в человека…»
А к человеку он относился удивительно мягко, умел выслушать собеседника, открыть его самые лучшие черты и исподволь прививал любовь к Киммерии. И люди, являвшиеся к нему москвичами, ленинградцами, харьковчанами, уезжали патриотами Коктебеля. А гостей бывало сотни человек в год.
С ним любили приятельствовать, но редко воспринимали всерьез. Его стихи казались слишком “античными”, а акварельные пейзажи — слишком “японским” (их по достоинству оценили лишь десятилетия спустя). Самого же Волошина называли трудолюбивым трутнем,
а то и вовсе шутом гороховым.
Он даже внешне был чудаковат: маленького роста,
но очень широк в плечах и толст, буйная грива волос скрывала
и без того короткую шею. В литературных гостиных острили: “Лет триста назад в Европе для потехи королей выводили искусственных карликов. Заделают ребенка в фарфоровый бочонок, и через несколько лет он превращается в толстого низенького уродца. Если такому карлику придать голову Зевса, да сделать женские губки бантиком, получится Волошин”. Макс внешностью своей гордился: “Семь пудов мужской красоты!”, — и одеваться любил экстравагантно. К примеру, по улицам Парижа расхаживал в бархатных штанах до колен, накидке с капюшоном и плюшевом цилиндре — на него вечно оборачивались прохожие.
|