Светлые сны о море
Светлые сны о море… ракушка на брелке.
Будто копьем – светом проткнута моя высь.
Только пузатое солнце – бомбой на поводке,
плавно качается в небе… видишь?! …не напорись…
Море не без истерики… пена… в глазах туман…
Бесится славная, добрая, старая благодать…
Тёплые камни гоблин насобирал в карман,
бродит по краю мира...ищет, кому отдать…
Веруй в любовь и верность, в кеды и миражи…
Светом под каждую падаль с нежностью… не табу…
Мама поправит волосы на рассеченном лбу,
«Господи..» - она скажет, - «Как же ты будешь жить…»
Как же ты будешь... /выдохнет и подольёт кагор/
Это такая присказка… сказку не говори…
Как же я буду?!… выпито кофе далёких гор,
в сеточках занавесок – мухи, как пескари…
В жабрах от соли – боли… слышишь, невдалеке -
хором поют рыбы белые… лазарет,
-
Светлые сны о море… ракушка на брелке.
Тёплые камни в почках… мне еще пару лет…
---------------------------------------------------------------------------
субтитры
Меня уже не выпишут. Беги.
Пока ещё не долгие долги,
беги, пока кругом все застоялись
и собственные путают шаги.
Которые им кажутся?… казались…?
-
крестились бы…
-
Но пальцев не хвата…
Окаменели кисти рук в копыта,
глаза чернеют точечками сита.
Процеженная скука… маета…
По коридорам тьма одной свечой
лишает страх голодного сюрприза
и пахнет остро яблоком и шизой
и только к удивленью - не мочой.
Под потолок… где всё и ничего
в любой момент обрушится в отместку -
что Бог Всему Свидетель…Но Его
не вызвать в суд измятою повесткой…
-
Так каждый день бегут ото всего.
-
Заглядывая - в рот, в глаза, в ружьё.
По кладовым распихивая мыло
и спички и приправы и белила
/на всякий случай/… или прихватило?…
Так с третьей смены катится светило
и краденное тусклое рыжьё
нам предлагает. Бойся сопричесть
себя всему, что жрёт лишь и торгует
бигбордами, с немногословным «Do it»
А впрочем, правда - ни продать, ни съесть….
Меня трясло, когда на кулаках
решали спор о чистых облаках,
когда в сопливых погибали мазах,
потянутых за кем-то впопыхах…
И головой играли в лопухах
в футбол. Я помню этот детский страх,
от дядьки с обезьянкой на руках…
А обезьянки знают толк в приказах.
О выбившемся в люди волоске,
о возбуждённо вздувшемся куске
утраченных иллюзий… - с кем я… с ке…
Не сочинит никто свои частушки.
Темно… висит халат на пояске
и соль зарыта в сахарном песке
и доктор роется в моей тоске,
расстраивая пуговки ночнушки.
Не хочется балакать и кричать,
меня учили плакать и молчать…
Ну, или в лучшем случае мычать,
покачиваясь в такт речитативу…
И нет с собой ни шила, ни ключа,
а значит заключаться… заключа…
до голого бесплодия мельча
бездонную, как жуть… альтернативу.
Всё это травля блях и ловля блох…
Но лоб ещё не покалякал Грох,
а Бог запропастил своим воланчиком,
беги! Без остановки и врасплох,
пока ещё не выдохся, не сдох,
сбивая пух мгновений и эпох -
с намыленных головок одуванчиков.
Как единицы так и не смогли,
беги один.. сквозь колья и нули,
отсюда, где всё те же короли,
в подбитых соболях и синих кедах.
Морали нет…. А клятвы не мели…
Я землю ела… я от той земли,
которую ты, сколько не соли,
а всё горчит от разума и бреда…
Но список не резиновый… свобод
не наплодит ни сад, ни огород…
На всех не хватит… Значит по-любому,
блуждая без нужды от дома к дому,
какой-то ангел выронит другому:
«Гляди, в окошке… спорим, сиганёт!?»
-
В столовке макароны и компот.
-
Уже случилось? Ночью? Спозаранку?
На троне клоун гладит обезьянку,
а обезьянка только скалит рот
и чешет подживающую ранку
своих несуществующих забот.
------------------------------------------------------
Раздень меня
Свобода – это то, что между ног.
Всё остальное – равенство и братство(с) (Елена Бондаренко)
***
-----------------------------------------------------
Раздень меня, оставив только перстни.
Тебе, всё остальное, осень. Долго
с тобою ещё спать из чувства долга
и похоти, не примиряя их.
Входящих писем нет. Да ну и хер с ним…
Отправленных на ветер, нам и хватит,
как некогда - полуторки-кровати
и как тогда бутылки на двоих…
Раздень меня у входа, где стоящий,
седой швейцар проглотит папиросу,
оближется, икнёт, потянет носом
и перейдёт за линию огня,
чтоб с вечной кличкой – Всяк Сюда Входящий,
тот чёрный ящик отыскать проворно
и между – разгадать… /но это спорно
на катастрофе имени меня…/
У тёплого прострела поголовно
пастись стадами братьев и сестричек,
наборами затылков и косичек
выписывать…вымучивать итог…
Входящие. Отправленные. Словно
разорвано конвертное богатство
и остывает равенство и братство,
согретое когда-то между ног.
Ты ничего во мне не понимаешь,
здесь вход на выход плюс уже не дарит.
Разденешься, узнают и ударят.
Обижусь, никому не покажу -
где провожали, руку жали. Знаешь,
осадки гуще, истин только мало…
В другие времена бы расстреляла
саму себя. Сейчас уж погожу.
Раздень меня!
Оставив только титры
и мантры… и раздвинутые ноги…
Твоя диета нынче – некрологи,
но Бог не выдаст. Осень не продаст.
И только кто-то очень-очень хитрый,
отделит мух, а чёрные котлеты -
/завернутые в свежие газеты/
в мою палату ночью передаст.
Ничто не вытворяется со страху,
и нами движет – вечная загадка
и мне сейчас неимоверно гадко
от этого прохладного стыда.
ЛОМАЙ НЕ РУКИ! ВЕТКИ! РВИ РУБАХУ!
Особенно у горла, где задушит.
Раздетыми бывают только души,
/ещё глаза/ …а люди – никогда.
