Цитата сообщения Mila111111 Женщина лежала в лесу без сил. Собачий лай подарил надежду


— Что ж ты, дурочка старая, спать не можешь? — пробурчала себе под нос, наливая чай. На часах пять тридцать утра, а Вера уже была на ногах.
А тут подружка Галка звонит:
— Вер, ты знаешь, что брусника поспела, а у меня спину, как назло, прихватило. Может съездишь и мне хоть баночку наберешь? Ты же вроде собиралась?
— Да ну тебя...
— Не нукай! Ты же совсем закисла дома.
И правда — закисла. Словно варенье, которое забыли в погребе. Но решила отправиться за брусникой после обеда.
Автобус до Сосновки шёл полтора часа. Вера взяла старый рюкзак Коли, термос, бутерброды. И вот она уже идёт по знакомой тропинке.



Лес встретил прохладой и запахом мха. Брусника попалась через километр. Крупная, сочная — загляденье! Вера присела на корточки и начала собирать. Ягодка за ягодкой, кустик за кустиком.

Время летело незаметно.

Когда встала — солнце уже клонилось к горизонту. — Батюшки! — ахнула Вера. — Который час-то?

Телефон показывал половину седьмого. И тут она поняла — не помнит, откуда пришла.

Тропинка? Какая тропинка? Кругом одни сосны, ели да кусты брусники. Сердце ёкнуло:

— Господи. Заблудилась, что ли?

Пошла направо — всё тот же лес. Налево — тоже. Назад попыталась вернуться — а где назад-то? Всё одинаково. Сосна как сосна, ель как ель.

— Ау! Ау! — закричала что есть силы. — Люди! Помогите!

Эхо откликнулось и замолкло. Тишина давила на плечи.

Телефон. Да, телефон! Вера торопливо достала трубку — одна полоска сети. — Давай, давай, родненький, — шептала, набирая 112.

Гудки. Долгие, бесконечные гудки. А потом — тишина. Телефон сел.

— Ну вот, — прошептала Вера. — Ну вот и всё.

Стемнело быстро, как всегда в лесу осенью. Холод пополз по спине. Вера достала куртку из рюкзака, закуталась.

— Ничего, — сказала вслух. — Переночую. Утром найдётся дорога.

Но утром дороги не было. Был только лес. Бесконечный, равнодушный лес.

День второй. Вера проснулась от холода — роса пропитала куртку насквозь. Спина болела так, словно её переехал трактор.

— Вставай, Верка, — сказала себе строго. — Нельзя разлеживать.

Позавтракала брусникой. Сладкая, с кислинкой — хоть что-то радовало. И пошла искать дорогу. Опять.

К вечеру поняла — ходит по кругу. Те же поваленные берёзы, тот же овраг, та же полянка с муравейником.

— Господи, да что же это такое?! — закричала в небо. — Что за издевательство?!

Небо молчало.

День третий принёс дождь. Мелкий, противный, пробирающий до костей. Вера сидела под большой елью, кутаясь в мокрую куртку, и думала о доме. О горячем чае. О тёплой постели.

— Галка небось уже в милицию заявила, — бормотала. — Ищут меня. Обязательно ищут.

Но леса вокруг было — не объехать и за месяц.

Желудок скрутило от голода, но Вера заставляла себя идти.

— Не сдавайся, дура!

Вспомнила мужа — как он после инфаркта говорил: «Главное, Верка, не паниковать. Паника — вот что убивает быстрее болезни».

А на пятый день начала разговаривать с деревьями.

— Ну что ж вы, красавцы, молчите? Подскажите дороженьку... Я же не зла. Ягодки ваши ела — спасибо говорила.

Сосны шумели вершинами, но дороги не показывали.

Шестой, седьмой дни слились в одно мутное пятно. Вера почти не вставала. Сидела под елью, жевала бруснику, пила дождевую воду.

А где-то далеко, в городе, волонтёры изучали карты. Олег — высокий мужчина с добрыми глазами — водил пальцем по лесным тропам:

— Здесь искали?

— Искали.

— А здесь?

— И здесь.

Милиция прочёсывала квадрат за квадратом. Соседи Веры расклеивали объявления: «Пропала женщина. Вера Ивановна Краснова, 62 года...»

Но лес хранил свою тайну.

День восьмой. Вера едва поднимала голову. Губы потрескались, руки дрожали. Она уже не кричала — горло перестало слушаться.

— Всё, — выдохнула. — Всё, родная. Хватит мучиться.

Закрыла глаза и представила себя дома. Вот она заваривает чай, вот включает телевизор, вот садится в любимое кресло Николая.

— Прости меня, милый, — прошептала. — Не доберегла себя.

А рыжая дворняжка на лесопилке в эти дни тоже голодала. На предприятии работы не было, и рабочие разъехались. Некому было бросить корку хлеба или кость.

Собака бродила по лесу, искала что-нибудь съестное. Острый нюх ловил запахи: мыши, белки, птицы... А потом учуяла ещё что-то странное.

День девятый и десятый Вера провела в полузабытьи. То ли спала, то ли теряла сознание.

Одиннадцатый день начался с тумана. Густого, белого, как молоко. Вера открыла глаза и поняла — это конец. Руки не поднимались, ноги не слушались. Только сердце стучало — слабо, перебоями.

— Господи, — выдохнула. — Прими душу.

И тут раздался лай. Громкий, настойчивый, где-то совсем рядом.

Собака?! В лесу?!

Вера попыталась приподняться, но сил не хватило. Лай приближался. Звучал всё громче, отчаяннее.

— Помогите, — прошептала едва слышно. — Помогите.

Рыжая дворняжка появилась из тумана как видение. Худая, грязная, с рваным ухом. Она подбежала к Вере, обнюхала, заскулила. А потом — залаяла так, что эхо пошло по всему лесу.

— Умница, — выдохнула Вера. — Умница ты моя.

Собака бегала кругами, лаяла, скулила. Будто звала кого-то. Будто знала — помощь где-то рядом.

А в полукилометре от них группа волонтёров остановилась:

— Слышите? Собака лает! Идёмте туда! Может, она что-то нашла!

И они пошли на лай. Быстро, сквозь чащу, петляя между деревьями.

А Вера лежала и слушала, как собачий голос зовёт её к жизни.

Лай становился всё громче. Рыжая собака металась между Верой и чащей, откуда доносились голоса. Человеческие голоса!

Вера попыталась крикнуть, но из горла вырвался только хрип. Собака это поняла — подбежала к ней, лизнула в лицо шершавым языком и снова залаяла. Отчаянно, призывно.

— Вон там что-то! — донеслось сквозь деревья. — Олег, смотри!

Шаги. Треск веток. Голоса всё ближе.

— Боже мой, — выдохнул мужской голос. — Женщина! Живая!

Над Верой склонилось бородатое лицо в вязаной шапке. Добрые карие глаза, седая борода. Ангел? Или уже бред?

— Вера Ивановна? — спросил мужчина осторожно. — Вы Вера Ивановна Краснова?

Кивнуть получилось едва заметно.

— Олег я. Волонтёр. Всё, родная, всё. Нашли мы вас. Живы-живы.

Вокруг засуетились люди. Кто-то укрывал тёплым одеялом, кто-то поил из термоса сладким чаем по чайной ложке.

— Осторожно, — говорил Олег. — Она одиннадцать дней тут. Желудок сел. По капельке.

Чай обжигал губы, но это была самая вкусная боль в жизни. Живая боль.

— Рыжий нашёл, — объяснял кто-то по рации. — Да, собака. Лаял как ненормальный. Координаты передаю.

Вера попыталась повернуть голову — найти собаку глазами. Та сидела поодаль, настороженно. Словно боялась, что её прогонят.

— Умница, — прошептала Вера. — Спасибо тебе.

Рыжий навострил уши, но ближе не подошел.

Вертолёт прилетел через полчаса. Звук винтов заглушал всё вокруг. Спустили носилки, медика.

— Пульс слабый, но ритмичный, — говорил врач, щупая запястье. — Обезвоживание, истощение.

Когда её поднимали на носилки, Вера снова искала глазами собаку. Та по-прежнему сидела под елью. Смотрела внимательно, будто прощалась.

— Собаку, — выдохнула Вера доктору. — Собаку тоже...

— Потом, бабуля, потом. Сначала вас в порядок приведём.

В вертолёте было тепло и шумно. Капельница в руке, кислородная маска на лице. Медик что-то записывал, что-то говорил в рацию.

А внизу, в лесу, оставались волонтёры. И собака.

— Рыжий, иди сюда, — позвал Олег. — Иди, герой.

Но собака медленно, не оглядываясь, пошла прочь.

И растворилась в чаще.

В больнице Вера приходила в себя три дня. Капельницы, уколы, анализы. Дочь приехала из Москвы — плакала над койкой:

— Мама, мамочка. Как же ты так?

— Живая я, живая, — шептала Вера. — Собачка спасла. Рыжая такая.

Врач — молодой, в очках — качал головой:

— Ещё день в лесу — и всё. Организм на пределе был. Повезло безумно.

Но Вера знала — не повезло. Рыжая собака спасла. Та самая, с рваным ухом.

Репортёры приезжали, расспрашивали. История попала в газеты: «Бездомная собака спасла заблудившуюся пенсионерку». Фотографии Веры на больничной койке, карта с местом поисков.

— А собаку-то найти не можете? — спрашивала Вера всех подряд. — Отблагодарить хочу.

— Ищем, Вера Ивановна, ищем. Объявления дали.

Но собака как в землю провалилась. Волонтёры ездили к лесопилке — никого. Сторож говорил:

— Была тут рыжая дворняга. Месяца два крутилась. А тут — раз, и нет её.

— Куда делась?

— А кто ж знает? Собачья душа — потёмки.

Вера выписалась через неделю. Слабая ещё, но живая. Дочь увозила её к себе в Москву — долечиваться.

— Не хочу я в Москву, — канючила Вера. — Дома лучше.

— Дома одна будешь сидеть! А у меня под присмотром.

Прошло три недели. История про спасение постепенно забывалась — новости сменяют друг друга быстро. Олег ездил на дачу латать крышу перед зимой. Автобус до Сосновки всё тот же — старый, дребезжащий.

На обратном пути, уже в городе, на остановке «Больница» он увидел её.

Рыжая дворняжка сидела у скамейки, поджав лапы. Худая, грязная. И левое ухо — рваное, как после драки.

Сердце ёкнуло.

— Рыжий? — позвал Олег тихо.

Собака подняла голову. Умные карие глаза, в которых он узнал ту самую — лесную спасительницу.

Олег медленно вышел из автобуса. Присел на корточки метрах в трёх от собаки.

— Это ты? — спросил, как спрашивают у старого друга.

Собака наклонила голову, словно слушала.

— Помнишь меня? Олег я. В лесу встречались.

Рыжий махнула хвостом.

— А что ты тут делаешь?

Олег вспомнил свой пустой дом. Тишину по вечерам. Ужин у телевизора в одиночестве.

— Пойдём ко мне? — предложил. — Дом у меня большой. Двор есть. И миски купим тебе. Хорошие миски.

Собака встала. Подошла ближе. Обнюхала протянутую руку.

Они шли по городу — немолодой мужчина и рыжая собака с рваным ухом. Олег купил в магазине консервы, миски, поводок.

— Имя тебе нужно, — размышлял. — Рыжим звать неинтересно. Рекс? Банально. Дик? Тоже не то... А! Ты же герой! Значит, Герыч.

Собака одобрительно тявкнула.

Дома Олег постелил старый плед в прихожей, поставил миски с едой и водой. Герыч ел жадно, но аккуратно. Потом лег на плед и уснул — первый раз за много месяцев в тепле и безопасности.

Через месяц Олег показывал друзьям фотографии:

— Смотрите, какой красавец! Это он ту самую женщину спас, помните историю?

Вера звонила из Москвы каждую неделю:

— Собачку нашли?

— Нашли, Вера Ивановна. У меня теперь живёт.

— Слава богу! Передай ей — спасибо. Большое спасибо.

И Олег передавал. Герыч слушала внимательно, наклонив голову, будто понимал каждое слово.

А может и правда понимал. Он ведь необыкновенный пес - героический.

https://dzen.ru/a/aI-VRN4COW2Qiv12