Она… Она у меня была идеальная. В нужные моменты она «любила» футбол и сугубо мужской юмор. Я никогда не видел ее в халате и бигудях. Ее каштановые волосы всегда лежали идеально, маленькие платья, тонкий аромат, пара слов и легкая улыбка. Боже, как ей шли эти наряды! Тонкая, почти прозрачная, изящная. Так должно было быть.

По утрам она подводила глаза и уходила не слышно, не разбудив. Мы встречались вечерами, пили ее любимый кофе и говорили на мои темы. Так должно было быть.

Она не любила спорить, никогда не упрекала, пригубляла мартини, слушала классику, читала Шиллера, предпочитала высокие шпильки, и не требовала больше того, что у нас было. Так должно было быть.

Я не задавался вопросом, кто она и, что значит в моей ветреной жизни? Она не спрашивала, и не желала знать. Так должно было быть.
Но однажды я вернулся домой. Споткнулся о валявшийся на полу торшер, перешагнул через пару стульев и гору разбитой посуды … таки добрался до спальни… По ушам била советская попса, посреди комнаты, среди вороха разбросанной одежды, она прыгала на кровати, в моей полурасстегнутой рубашке с сигаретой во рту, пила из горла дешевое шампанское и невпопад выкрикивала слова из песни. Растрепанные волосы, размазанная тушь… Зазвонил телефон. Достав мобильник, она вдруг со всей силы бросила его в стену со словами «Нахуй! Он купит мне новый!».
Тогда я понял: черт, я люблю ее!