Настроение сейчас - kielo

 

          Это совсем не то, что шепчут тебе наушники, не то, что слышишь над рекой, стреляющее и раскатывающееся, моросясь в одиночку, иногда вместе с кое-близкими тенями на пустых лавочках из предыдущих, непростительно трусливых концов... Эта неизвестная музыка – твоя (?) – та, что отражает почти всё, сама не изменяясь, её фрагменты ты меньше чем на миг можешь вспомнить, а забыть уже как что-то гениальное, посетившее не ту голову. С ней в паре легко ждать. С ней вдвоём во все глаза пялишься на солнце. Вместе вы много шаркающих в поисках прекрасного рук. На чуть-чуть, пока не опомнишься. И снова не попробуешь воспроизвести…

          Большая машина мечтала постоять в холодке, под тенью бигборда. Квадратное окно в ней хотело открываться деревенскими расписными ставнями наружу. Я вытекал рядом растаявший и был не прочь посидеть на таком «подоконнике», болтая ногами, которые ветер не отказался бы, облизав, унести за угол мечтавшего упасть от тоски дома... Дорога инея вплелась в теплотрассу и перепадах температур родила кажущуюся любовь, она пошла на набережную, вытянула из-под охладевшей скамейки скелет и выкрасила в жизнерадостный белый, «Бог простит» (с), затем еще раз взбежала на 8-й этаж на щелчок, поняла, что не зря, и села зашивать свежие порезы на локтях... Начитываясь про себя досыта о том, что успокоился и устал, жму песчинки оправданий. Не катит. Ищу в себе брюхо и лень. Нахожу. Прошусь в прошлое. Не берут. Чего еще такого бесполезного поделать? Пойду, помогу любви, что ли, продеть нитку в ушко…

           Это совсем не то, что выглянуть за открытое нараспашку окно и найти её, пропавшую маму, там, на асфальте, в девяти этажах под тобой. Это не назойливая мелодия (?) детских кошмаров. Не танцы со спиртом, вскипающим утюгом, никогда не догладящим, и мертвенно-белым лицом, подсвеченным непонятно откуда, лишь бы было страшно... В ней самолёты описывают дугу за гору и, рыча, взрываются, в ней падаешь с абрикосы головой вниз, просыпаясь, летишь или, летя, просыпаешься, ударяясь о дорогу совершенно другим человеком либо всю оставшуюся жизнь так думая…

            Все твои воспоминания будут как бы пыльными, в них как бы отчетливо обозначится краешек привычного стола, как бы неяркий свет и, собственно, то, что заставило туда заглянуть, влетая в оба уха сразу... Все такими будут. (Странно, что плёнка так боится раскручиваться дальше.) Может, потом ты вспомнишь лицо, где ха щеки словно напихали несколько десятков пушечных ядер... А, нет, прости, не то :) Ты увидишь тоже лицо, но оно чиркнет зажигалкой и сгорит. А за ним вереницею все обычные «забыл усилием», «забыл нарочно», «забыл случайно», такие же безвольные, как ты, но такие же грязные в своей открытости... Пусть даже только с её помощью на моём потолке по вечерам живёт серый, полупрозрачный рак.

            Это совсем не то, когда стыдно как ложиться спать, так и с трудом просыпаться. И не то, когда неприятно читать, только чтоб выискать подтверждения самому себе. Это и не стыд соглашаться для относительного рабского покоя, не тот звук(?)… Рты без устали, рты без страха и упрёка, рты только и делают, что болтают, рваная туча ртов. Им такое нравится, слюна вязкая, как масло... Вот, что это.

            Вечный «день сурка» с непроходимым боссом, он уже давно надоел, но старит и старит. В моей памяти он сначала матом разъел слово, потом волосами ноги, теперь лысиной доедает голову…а дальше и не хочется. Где-то на очень глубоком уровне «Мне хорошо», который спрятал от всех, я держу свою мелодию (?)… Может, когда сплю, я и выстукиваю её вялыми пальцами на подушке, но, впрочем, я могу во сне и по-немецки говорить, и это никого не колышит. Я ведь не прячу её – ведь я её даже не знаю! Просто, думается, что ждет она какой-то всемирной обязательной опасности, перед лицом которой нагадит под себя и внезапно, любой ценой, как стареющий инвалид, захочет жить, и следом меня потянет… А если тут еще вспомнить, насколько он узок, это проклятый «мой мир»..

            Это совсем не то, что я сейчас запущу в плеере, не то, что там когда-либо играло. Это – набор бессмысленных звуков естественных раздражителей, рандомно украденных потайным отделом памяти у асфальта, сирени, дерьма, котят, профиля, шпаклевки, аниме, бильярда, танцплощадки, ракушняка, теплохода, лазерного луча, Немезиды, плача, алкоголя, парашютистов, разметки, травы, свёрел, обязанности, волос, взрывчатки, АК-74, откосов, кофе, ссоры, большого члена, запоя, кладбищ, аэропортов, теплоцентралей, обнимающей руки, колбасы, будильника, поручней, зависти, чужих земель, портландцемента, кучки букв, дождя, бороды, паленых наркотиков, меленькой груди и еще кое-чего, о чём забыл упомянуть. И того, что никогда не было и не будет моим.