- В них можно заворачивать электрорыбу.

- …

«Наверное, он завис» - мысль мчится быстрее шага реакцией на висельника, посиневшего среди этих бесконечных канатов. Кажется, что какой-то гигантоман со слишком техническим складом ума умело расположил зеркала, создав канатное поле в четыре измерения. Раздражаясь тяжелыми ударами в лицо, всё же бегу вперед, огибая острые, будто случайно оставленные деревянные колья, на которые можно удобно «насесть», и стараясь не угодить в пеньковые удавки с грязно-желтыми глазами по всей длине... Оступаюсь. Стоп. Из черной щели вылетает конверт, он раскрывается и тут же воспламеняется. Читаю, пока он сгорает на моих ладонях. «Вперед? Вот же сука!»…

…Подняв глаза, бросившись вперед, только сейчас замечаю, как изменился мир…вернее, путь. Будто яркими лампочками, подсвеченные глыбы то ли льда, то ли стекла, то ли соли порабощают горизонт. Чертовски холодно, пожалев язык и время, не пробую на вкус – гашу любопытство в зародыше, разворачиваясь к бегу. Сосульки, направленные прямо в меня, так и норовят находиться на метровосьмидесятой высоте, чтобы проколоть мозг сквозь зазевавшиеся глазницы. Постоянно бежать – главное; сердце под футболкой, продрав ребра, вылезло на поверхность бьющимся подкожным комком. Теперь это больше похоже на опухоль, стреляющую автоматной очередью огненной кровью… «Она ко всему остыла» - разглядывая вмерзшую в сугроб снегосоли девушку, заключает внутричерепной идиот…Плазма топит вражески настроенные углы, жадно пожирает воздух и нервные клетки, а глаза искрятся, вылавливая из опасного окружения всплывающее окно. «Еще быстрее!» - и тает, роняясь каплями, что еще до земли превратятся в снежинки…

Но они – просто капли. Брызги. Оглядываюсь – и сзади тоже, и под ногами сплошная вода, а я, как ошпаренный Иисус, частыми ляпами по её ртутному полотну… Шаг вперед – в десяти сантиметрах вырывается огненный луч и выжигает напрочь брови. Исчезнув так же внезапно, выстреливает там, где секунду назад была моя ступня. Этот путь – умертвляющее безмолвие с почти незаметными волнами с девятиэтажный дом, для которого бег – наилучший, вернее, единственный инструмент проверки на живучесть. Из шеи вырывается трахея и железной трубкой врезается под язык. Теперь я дышу огнем, а на часах +9500 по Цельсию от сумасшествия…. Головой подпирая собственный упрямо-протяжный сверхзвук о сорванной с пяток коже, перехожу по ссылке с многозначительным «Ускорься» после последнего слэша…

Скачок, как с трамплина на крыше дома – мукА вокруг. Белым белое поле, чуть сужающееся зрительный охват безапелляционной однотонностью и далекой черной точкой впереди… На этой скорости с тела обрываются мышцы, оставаясь только на ногах, обугливаются и падают с противным ватным шуршанием. «У него были черные намерения» - Петросян из головы не унимается, глядя на изувеченной тело негра, видимо, недавно пришедшего сюда, но не выдержавшего темп. Росчерк черным. Мозг сам додумывает ландшафт и сам опасается возможных сюрпризов, умозряя невидимые лезвия, прозрачные осколки посреди воздуха и тому подобный примитив… «Ха! А ведь уже и портить-то нечего!» - смешок поверх инстинкта самосохранения. Разворот вперед и резкое роботоподобное “flesh mechanics”- существо прямо в пяти метрах.

…Неизбежное столкновение. Он…странно…он…такой…плоский?.. Туманный взгляд поднявшейся на ноющих нервах головы. Люки глаз и белки, которые гораздо зрячее зрачков… Упругий воздух, не пускающий не только лишних, но и нужных движений… И самое главное – мы, он и я, между которыми желто-жирная клякса посреди воздуха… Отход… Ток пропал.

В мире бесконечного бега мне отчего-то меньше всего хочется понимать, почему у Того Него моя прическа, мой взгляд и мои обуглившиеся плечи… Ведь я уже не бегу. Пусть и ценой жизни.