В колонках играет - Оркестр Че - Я бачив

         

 

             В попытках скопировать причудливую деревянную волну берега, низко летящие самолёты, обдавая несущиеся облака металлически-жестоким дальним светом, волнуются при заходе на посадку, оттого порой кажется, будто идешь по небу.

                Прибойная прожекторная оцинковка один за одним выкатывает на камни сальтирующих барашков, чтобы следом унести назад и сожрать.

                Вместо главного героя эластичный костюм с шагом впереди, его надевает каждый бегущий мимо, потому он всегда стоит на переднем плане, косит роль да и вообще всячески старается переиграть. Мысли ветрятся из головы, делают круг и бьются о перила солёными грязными взглядами моря. Жара запахнулась под складки, новизна рванула и выцвела, катапультировались самолюбие и совесть, ждешь. Поле зрения завалено горящими кубиками лего, вот-вот ещё повыше поднимаешь ногу и что есть силы наступаешь – не порыдать так хоть выматериться вдоволь. Впрочем, сейчас никто не поверит, это только для девятнадцати катило, а ты уже тридцатилетний матрон в уютных толстых доспехах.

                Весь вечер ты шёл к зиккурату, но даже не заметил, как прошёл мимо. Он на тебя уже влияет, вот, смотри, уже почти выключен и дематериализован, творение опадает сверху вниз жалкой сбрасываемой чешуёй каменного медлительного зверя.  Горизонт ложка за ложкой  проглатывает огоньки, смог натирает звезды до глянцевой тоски по земле в иллюминаторе, ты только что сам чуть не наступил вместо ночи, где в будущем времени не спишь ни молоточком, ни наковаленкой, ожидая стука в дверь. Непроизвольно вылетают слова  - осколки кирпичей, - и падают в форме предложений, смысл которых вряд ли будет скоро понят, а после получают такие же заархивированные ответы на городской свалке. Приветливо машет козырьком желтая строительная буква «Г», пружина колючей проволоки от языка до желудка натягивается, ровняя спину.

                Слизываешь слезу с уголка глаза, улыбаешься желтым неровным частоколом, заправляешь волосы друг в друга, проглатывая стыд как пирожок с ураном.

                Оглушительно крякая, несется к блестящей земле алюминиевая чайка, ты раскидываешь в стороны руки и приветливо кричишь вверх.

                «Зиккурат всего лишь белая станционная труба» - разворачиваешься и уходишь без оглядки. «Уб», «Ба», «А» - дробясь, несутся звуки, подымаясь по ступенькам к самой искрящейся вершине.