Планы растворяются в голове карамельным надгробием, слизанным насухо в голодный до действий год, и градациями серого вскрываются запустевшие белые стены в застывших кофейных брызгах, в неумелых потёках, царапинах нервного дивана и воздухе, спёртом, что, как загнанная в угол взбешенная кошка, утробным воем рычит на протянутую ладонь. Замкнуто. Разбросано. Пыльно, окно вместо свежести приносит ветер и мартовский снег.

            Пляшет провод, наверное, им несётся любовь, а может, очередных погремушек раздают уставшим лысеющим и толстеющим детям – пусть поиграются, завтра ведь на работу... Вслед за цифрой календаря и вновь_неясно_каким_днем_недели отлежанный бок  завернул за угол дивана и, скользя на собственном жире, улегся на грязный палас, а за его шлепком пришел будильник и напомнил, что я свожу счеты с жизнью, не вижу плюсов оставаться из-за их четкого отсутствия, мысли зажигают строчку, выгорают на середине, и только их уносящийся пепел заставляет кончать троеточиями, упорно пытаясь зачать.... Но что и где?

            И если местом вполне можно было бы назначить вчерашний автобус, что вдавливал пот и прыщи дороги обратно в её обветренное морщинистое лицо, где деревья лапами умоляющих хватали бамперы с обочины и тут же отбрасывались в кювет резкой оплеухой, то «что» - это, определенно, всё то же бесправное, бессмысленное, беспомощное, глупое нечленораздельное мычание, которым я одариваю округу, сочинение из междометий на тему «Какого хера я решил завязать», (а мозг сам себе находит подсказку, что в 21 должен начинать уходить на пенсию по всем внутримозговым нормативным документам и никто не в праве его сдерживать), и если это оно, то, значит, яд из меня окончательно вышел, а тем более мне больше не нужно бояться не успеть сказать самых важных слов, и моё приземление на все лапы состоялось, о чем я должен ни капельки не жалеть, а начинать новую жизнь своего парня, только что зашившего себя в старых друзьях, старых словах цветущих плесенью тетрадей, старой памяти, вылезшим по-тихому из куколки червём и отправившимся в дальние дали абсолютно голым, чтобы не узнали и приняли хотя бы в хлеву переночевать…

            …Когда-то однажды я залез на беседку за виноградом, упал и ударился головой об асфальт, много позже по пути домой нашел раннюю ромашку и съел её ртом прямо с земли, с самых колен, - сейчас же по крыше стучит фантомный снег ампутированного зимнего всевластия, я ем сено и, умиротворенно жуя, гляжу на закрытые новые ворота, за которыми свистит ветер, аукая собеседника по всей земле, но дома только стыдливо хлопают ресницами ставней.