Френсис Бэкон говорил, что существует тот, кто думает.
Последний этап моей жизни знаменовался тем, что я все более и более убеждалась в нецелесообразности мышления, как такового. Процесс мышления можно сравнить с перебиранием крупы или со звездочетством. Крупа так и останется крупой, а звезды так и останутся звездами. И тем не менее, человек не может не думать. Выключить эту дурацкую машину можно только ночью, забывшись во сне и не помня оный поутру. Из чего логично следует, что те мгновения нашей жизни, которые мы проводим в полном бездействии сознательного мышления, являются для нас Ничем, не обладающим решительно ни единым свойством, в том числе, и длиной. 

Человек обречен на мысли. На мысли, которые думались всеми уже миллиарды раз и на мысли, которые не думались никем и никогда.

Я впечатлена тем, какова сегодня моя жизнь. Я впечатлена тем, как мгновенно пролетел этот год. Так же пролетят и все остальные, на 95 % состоящие из пустоши. Каждый из нас немо и до судорог в жилах страшится представить себе мир, существующий без него.
Стоит ли опасаться, ежель он и сейчас мирно существует без вас.

Человечество похоже на ливень.
Несметное количество капель залпом орошает землю.
Вода умеет думать и помнить.
Начало дает дождь из поодиноких капель, но  постепенно густеющий, усиливающийся, в определенный момент он переходит в стену - достигает апогея своего обилия.
Полет стремителен. Чем ближе каждая капля оказывается к неизбежному, тем выше скорость ее полета.
Если убрать одну каплю из ливня, ливень не обеднеет.
Ливень короток. Оттарахтев свой залп, интенсивность потока небесной воды графически проделывает путь нисходящей параболы, т.е. от высочайшей точки плавно опускается вниз - капли начинают падать реже - пока, собственно, не доходит до горизонтали, символизирующей 0 - а значит, полное исчезновение человека, как вида.

Как знать, сколько таких ливней уже пролилось по  ветхой планете.

Будучи каплей воды, твой разумный и, в общем-то, единственный выбор, имеющий предопределенную осмысленность - это благоговейно стремиться навстречу почве, т.е. погибнуть.
А то, как  манерно ты будешь лететь, и как постараешься извратить толк процесса во время протекания оного, чтобы найти поводы для утешения, не интересует никого. Цель иная.

По прикосновении к земле, и тебя-то самого не станет.
Будет ручей, лужа, паводок, круговорот воды в природе. 

А человек и есть вода. Сравнение с ливнем получается не таким уж и аллегоричным.

Так что хватит попусту отблескивать мимолетными зайчиками от света фонарных столбов.
В наилучшем случае, тебя просто запечатлят на фотографии за мгновение до...

Чаша выскальзывает из моих ладоней и звонко бьется об пол, разлетается на тысячи ничтожно маленьких осколков. Красивая. Другого слова просто и не подобрать. Была. Я наклоняюсь, чтобы собрать острые, как кинжалы, кусочки хрусталя, и они ранят меня. Я по инерции ступаю на ошметки своих вдребезги разбитых грез.
Чаша...которая была такая красивая, больше не существует. Стоит только сделать еще несколько мучительных движений, чтобы собрать оставшиеся осколки - и время идти вперед. Конечно, маленькие хрусталинки, отлетевшие слишком далеко, еще пару раз побеспокоят ступни, а дальше...Я найду новую чашу. Даже целый кубок! Еще красивее, и гораздо более прочный!  Например, из бронзы или латуни. Такой уже не разобьется. Буду полировать его каждый день тщательно и не ведая усталости. 

Ну и что, что я не испила из чаши. Зато она была очень красивая. Ну и что, что мне нечего испить из кубка, зато он вдохновляет меня творить искусство. По сути, такие же самые кубки, из которых нечего испить.

Я медленно погибаю от жажды.

Возможно, что я неадекватная. Даже слишком возможно. Сама это чувствую ежедневно. Пребываю на грани.

Мне действительно жаль тех людей, которым приходится со мной общаться. Ведь они только страдают. Не могут ко мне привыкнуть и приспособиться, а я, вечно со своими непонятностями, сумбурными финтами, можно подумать, что действительно схожу с ума. А все дело в том, что..

Чувства проникают слишком глубоко. Вонзаются, жмут, и, одновременно, безудержны, как гамма-излучение.                                         Проникнув и достигнув предела моего того, что обитает где-то в груди, они, как сгустки краски в воде, медленно оседают на дно, окрашивая при этом жидкость в новые цвета. Ее, изначально чистую, кристально прозрачную, они превращают в нечто мутное, неясное, лишенное прежнего нетронутого очарования. Сквозь этот слой воды свет уже не проникает так, как раньше. Ядовитая химия. Никуда не исчезает, просто застилает дно. А стоит только взболтнуть, и опять - получай - все сначала.

Все люди априори стереотипны. Каждый из нас, хоть даже совершенно несознательно, а пытается наследовать кому-то или чему-то. Чем больше краски чувств и впечатлений от окружающего мира людей попадает в воду, тем грязнее становится смесь. И макать кисточку в такой стакан уже не резонно. Иначе твой рисунок рискует стать испорченной размазней.

Слишком увлеклась метафорами. Вода в стакане становится грязной оттого, что с каждым мазком мы очищаем кисточку от ненужной краски. То есть, не касаясь девственности того, что налито, не напишешь ни единой картины. И если думать, что хочешь видеть стакан чистым, то твой холст так и останется навеки нетронутым, черт побери.

Разница здесь лишь одна: если во время рисования в любой момент помутневшую жидкость можно вылить и набрать вновь свежей и прозрачной, то в жизни это как-то уж очень туго получается. Будто бы стакан навеки врос в стол, или вода вдруг стала клеем.