<Каждый народ (или даже человек) в обязательном порядке должен разрабатывать свою религию сам, а не донашивать тряпье, кишащее чужими вшами - от них все болезни... Народы, которые в наше время на подъеме - Индия, Китай и так далее - ввозят только технологии и капитал, а религии у них местного производства. Любой член этих обществ может быть уверен, что молится своим собственным тараканам, а не позднейшим вставкам, ошибкам переписчика или неточностям перевода. А у нас... Сделать фундаментом национального мировоззрения набор текстов, писаных непонятно кем, непонятно где и непонятно когда - это все равно что установить на стратегический компьютер пиратскую версию <виндоуз-95> на турецком языке - без возможности апгрейда, с дырами в защите, червями и вирусами, да еще с перекоцанной неизвестным умельцем динамической библиотекой *.dll, из-за чего система виснет каждые две минуты. Людям нужна открытая архитектура духа, open source. Но иудеохристиане очень хитры. Получается, любой, кто предложит людям такую архитектуру - это антихрист. Нагадить в далеком будущем из поддельной задницы, оставшейся в далеком прошлом - вот, пожалуй, самое впечталяющее из чудес иудеохристианства.>


* * *

- А что тогда является гламуром анонимной диктатуры? - спросил я.
- Рама, - недовольно сказал Бальдр, - мы же с этого начинали первый урок. Гламуром анонимной диктатуры является ее дискурс.
На словах у Бальдра с Иеговой все выходило гладко, но мне трудно было понять, как это фотки полуголых теток с брильянтами на силиконовых сисях могут быть идеологией режима.
К счастью, был эффективный метод прояснять вопросы такого рода. Если я не понимал чего-то, что говорил Бальдр, я спрашивал об этом на следующем уроке Иегову, и получал альтернативное объяснение. А если что-то было неясно в объяснении Иеговы, я спрашивал Бальдра. В итоге я двигался вверх, словно альпинист, враспор упирающийся ногами в стены расщелины.
- Почему Бальдр говорит, что гламур - это идеология? - спросил я у Иеговы.
- Идеология - это описание невидимой цели, которая оправдывает видимые средства, - ответил тот. - Гламур можно считать идеологией, поскольку это ответ на вопрос <во имя чего все это было>.
- Что - <все это>?
- Возьми учебник истории и перечитай оглавление.
Я к тому времени проглотил уже достаточно концепций и терминов, чтобы продолжить разговор на достойном уровне.
- А как тогда сформулировать центральную идеологему гламура?
- Очень просто, - сказал Иегова. - Переодевание.
- Переодевание?
- Только понимать его надо широко. Переодевание включает переезд с Каширки на Рублевку и с Рублевки в Лондон, пересадку кожи с ягодиц на лицо, перемену пола и все такое прочее. Весь современный дискурс тоже сводится к переодеванию - или новой упаковке тех нескольких тем, которые разрешены для публичного обсуждения. Поэтому мы говорим, что дискурс есть разновидность гламурА, а гламур есть разновидность дискурсА. Понял?
- Как-то не слишком романтично, - сказал я.
- А чего ты ждал?
- Мне кажется, гламур обещает чудо. Вы ведь сами говорили, что по первоначальному смыслу это слово значит <колдовство>. Разве не за это его ценят?
- Верно, гламур обещает чудо, - сказал Иегова. - Но это обещание чуда маскирует полное отсутствие чудесного в жизни. Переодевание и маскировка - не только технология, но и единственное реальное содержание гламура. И дискурса тоже.
- Выходит, гламур не может привести к чуду ни при каких обстоятельствах? - спросил я.
Иегова немного подумал.
- Вообще-то может, - сказал он.
- Где?
- Например, в литературе.
Это показалось мне странным - литература была самой далекой от гламура областью, какую я только мог представить. Да и чудес там, насколько я знал, не случалось уже много лет.
- Современный писатель, - объяснил Иегова, - заканчивая роман, проводит несколько дней над подшивкой глянцевых журналов, перенося в текст названия дорогих машин, галстуков и ресторанов - и в результате его текст приобретает некое отраженное подобие высокобюджетности.
Я пересказал этот разговор Бальдру и спросил:
- Иегова говорит, что это пример гламурного чуда. Но что здесь чудесного? Это ведь обычная маскировка.
- Ты не понял, - ответил Бальдр. - Чудо происходит не с текстом, а с писателем. Вместо инженера человеческих душ мы получаем бесплатного рекламного агента.

* * *

<- Неужели и здесь то же самое? - задал я горький и не вполне понятный вопрос.
- И здесь, и везде, - сказал Иегова. - И всегда. Проследи за тем, что происходит во время человеческого общения. Зачем человек открывает рот?
Я пожал плечами.
- Главная мысль, которую человек пытается донести до других, заключается в том, что он имеет доступ к гораздо более престижному потреблению, чем про него могли подумать. Одновременно с этим он старается объяснить окружающим, что их тип потребления гораздо менее престижен, чем они имели наивность думать. Этому подчинены все социальные маневры. Больше того, только эти вопросы вызывают у людей стойкие эмоции.
- Вообще-то мне в жизни попадались и другие люди, - сказал я с легкой иронией.
Иегова кротко посмотрел на меня.
- Рама, - сказал он, - вот прямо сейчас ты пытаешься донести до меня мысль о том, что ты имеешь доступ к более престижному потреблению, чем я, а мой тип потребления, как сейчас говорят, сосет и причмокивает. Только речь идет о потреблении в сфере общения. Именно об этом движении человеческой души я и говорю. Ничего другого в людях ты не встретишь, как не ищи. Меняться будет только конкретный тип потребления, о котором пойдет речь. Это может быть потребление вещей, впечатлений, культурных объектов, книг, концепций, состояний ума и так далее.>

* * *

Мы часто употребляли слово <духовность>, и мне в конце концов стало интересно, в чем же его смысл. Изучив эту тему методом случайных дегустаций, я обобщил наблюдения в следующей записи:

<Духовность> русской жизни означает, что главным производимым и потребляемым продуктом в России являются не материальные блага, а понты. <Бездуховность> - это неумение кидать их надлежащим образом. Умение приходит с опытом и деньгами, поэтому нет никого бездуховнее (т.е. беспонтовее) младшего менеджера.

---
Empire_V

LI 7.05.22