Пятая симфонии Глазунова принадлежат к ярчайшим и наиболее широко известным образцам симфонизма композитора. Она выделяется глубоко-оптимистическим строем, музыка симфонии пронизана радостью жизни, праздничностью, жанрово-танцевальной характерностью.

Глазунов редкостный гармонист по изобретательности и новизне гармонии, не впадающей, однако, никогда в вычурную изысканность, а как знаток оркестра, он - достойный преемник Римского-Корсакова. Но его оркестр в ином роде: он больше любит густые краски, чем тонкие штрихи. Оркестровый стиль Глазунова отличается богатством полифонии. Но при всей ее нередкой сложности оркестровая ткань не теряет ясной пластики своих узоров.

    Симфония № 5, си-бемоль мажор, ор. 55 (1895)

  Состав оркестра: 3 флейты, флейта-пикколо, 2 гобоя, 3 кларнета, бас-кларнет, 2 фагота, 4 валторны, 3 трубы, 3 тромбона, туба, литавры, треугольник, тарелки, большой барабан, колокольчики, арфа, струнные.

  Пятая симфония принадлежит к числу лучших творений. Она была написана в 1895 году, в пору наивысшего расцвета дарования композитора. Это был год, который Глазунов провел разнообразно и даже бурно. Всё лето он пробыл за границей - объездил многие города Германии. В Лейпциге впервые услышал "в живом исполнении" "Фиделио" Бетховена. В Дрездене побывал на спектаклях "Кольца нибелунга", постановку которого описывал не без юмора: "Дочери Рейна плавают очень грациозно по всем направлениям. Радуга не вполне удачна, страшно мала; производится волшебным фонарем при темноте на сцене, что тоже нелогично, ибо радуга бывает только днём. Полет валькирий тоже неважный: изредка пролетает освещённая фонарём одинокая фигура, причём один раз пролетало через сцену только светлое пятно - фигура же отсутствовала. Певцы и певицы вообще хороши и поют чисто. Впрочем, чёрный великан очень фальшивил, и жаль, что за это его не убил рыжий, так как по сцене чёрный убивает рыжего..."

  Дальше был Нюрнберг с его миром средневековья, в котором так естественно оживали в памяти "Нюрнбергские мейстерзингеры", потом Ахен с поразительным смешением готического и романского стилей. "Последние дни нахожусь под впечатлением памятников средних веков, - писал Глазунов Стасову. - Когда мы с Вами увидимся, то потолкуем об Аугсбурге..."

  По возвращении на родину Глазунов поселился на недавно купленной даче в Озерках, неподалеку от Петербурга. Там и была закончена Пятая симфония - одно из тех произведений, которые вызвали слова строгого и взыскательного учителя Глазунова, Римского-Корсакова: "Вопреки многим считаю Глазунова первым композитором настоящего времени, и не только у нас, но и во всей Европе: говорю о молодом поколении художников".

  Симфония посвящена Танееву. На подаренной ему партитуре автор сделал надпись: "Дорогому Сергею Ивановичу Танееву в знак моего глубокого уважения к его таланту и искренней благодарности за его многие драгоценные советы. А. Глазунов". Премьера её состоялась 17 февраля 1896 года в Петербурге под управлением автора и была встречена очень положительно. Критика отмечала благородство, изящество, экспрессию музыки. Н. Финдейзен писал, что она "красива, благородно мелодична, отлично гармонизована, ещё лучше оркестрована".

  Пятая симфония - совершенный образец лирико-эпического симфонизма Глазунова. Во всём цикле господствует идея конечной справедливости жизни, верховенства любви над всеми волнениями и страданиями.

  Образное содержание симфонии определяется уже первой частью. Она открывается медленным вступлением: эпически величаво звучит широкий распев, вскоре истаивающий в мягких, точно узорчатая роспись старинного орнамента, разветвлениях. Из них вырастает главная тема - лапидарная мелодия, проникнутая уверенной мощью, развертывающаяся плавно и непрерывно. Её развитие, основанное на вычленении отдельных мотивов и их полифонической разработке, приводит к яркому героическому звучанию темы у медных и деревянных духовых, преобразуясь в энергичные фанфары, она напоминает призывные кличи охотничьих рогов. Побочная партия, мягкая, песенная, вначале изложена флейтой и кларнетом на фоне прозрачных фигурации арфы. В ней слышится интонационно-ритмическое родство с главной партией, которую она образно дополняет. Ладовая переменность подчеркивает её народно-песенный склад и создаёт легкую игру света и тени, придающую особую красочность и очарование. На протяжении всей части эти темы ещё больше сближаются по характеру. В разработке участвуют обе темы, обогащаясь, переосмысляясь. Побочная тема выдвигается на господствующее место, тем самым эпическое начало вытесняется лирическим, дальнейшие преобразования приводят к главенству патетики; мужественная, монументальная реприза возвращает музыке величавый эпический характер.

Вторая часть - изящное скерцо, в холодновато-сумеречном колорите которого воплощён мир причудливой фантастики, органично сочетающейся с народно-жанровой характерностью. Основная тема скерцо построена на "острых, колючих, словно маленькие льдинки, мотивах" (Б. Асафьев), в звучании стаккато деревянных в высоком регистре, пиццикато струнных, арфы и колокольчиков. Вторая тема, исполняемая полным составом оркестра, напоминает грузную, резко акцентированную народную пляску. Трио скерцо основано на простой шутливой мелодии русского склада, напоминающей пастуший наигрыш (её исполняют деревянные в сопровождении арфы и пиццикато струнных). Возвращение начального раздела скерцо вызывает впечатление "когда в серый день вдруг выглянет солнце. Выглянет ненадолго и скроется: снова... холодно, и в застылой тишине отчетливо слышны зимние шорохи" (Асафьев).

  Третья часть поэтична и напевна. Небольшое, хорального склада вступление подготавливает основную тему, которая струится свободно и плавно, развиваясь органично, подобно лучшим мелодиям Чайковского. Мрачный хор медных инструментов, внезапно вторгаясь, прерывает лирическое повествование. Драматические аккорды как бы сковывают распев, не дают ему разлиться ещё шире. Это начался средний эпизод трёхчастной формы. Двукратное повторение аккордов подчеркивается резкими тональными сдвигами, усиливающими мрачный, суровый характер музыки. Но это лишь краткое мгновение, словно набежала и растаяла случайная тучка. Возвращение первоначальной темы восстанавливает атмосферу умиротворенности

  Своим радостным, ликующим настроением финал симфонии создаёт впечатление массового празднества. Он построен в форме рондо-сонаты, что как нельзя лучше отвечает содержанию музыки. Разнохарактерные эпизоды сменяют друг друга - торжественное шествие, полная удали сцена народного гулянья, изящный, женственно-грациозный танец, молодецкая песня, веселый хоровод, бойкое скоморошье действо - все разворачивается стремительно и темпераментно, смешивается в общем потоке неукротимого веселья.

  В 1895 году композитор посетил Берлин, Саксонскую Швейцарию, в Лейпциге слушал «Фиделио», в Дрездене — ряд вагнеровских опер, в Нюрнберге и Ахене был глубоко взволнован средневековой архитектурой, что позднее отразилось в симфонической сюите «Из Средних веков».

Композитор Александр Константинович Глазунов (1865–1936)

Портрет композитора Александра Глазунова. Художник Валентин Серов. 1899