В колонках играет - АЛИСА - Ямщик (Я дышал синевой...)

Этого события ждали долго. Многим казалось, что этот день не наступит никогда.

 Однако 2 октября 2005 года белорусские любители тяжелого рока запомнят надолго. Впервые в график европейского тура Ронни Джеймса ДИО попал Минск.

 Трибуны Дворца Спорта набились полные, а вот на танцполе было достаточно свободно. Причем посмотреть на легендарного вокалиста RAINBOW, BLACK SABBATH и собственной группы с названьем кратким DIO собрались не только молодые металлисты, но и дядьки лет 40 - 50, для которых песни Ронни Джеймса Дио - это песни молодости.

 Несмотря на то, что группа в туре уже почти месяц, объехала всю Россию, Украину, а некоторые музыканты вышли на сцену с температурой 39, Дио и команда дали жару!

 Проверенная временем классика: Sign of the Southern Cross, Heaven and Hell, Man on the Silver Mountain, Long Live Rock and Roll, Holy Diver, One Night In The City, Rainbow in the Dark...

Мощный звук.

Свет. Особенно понравились "молнии" на "заднике".  "Задник" сделанный в виде картинки к "Святому Ныряльщику" подсвечивался вспышками световой аппаратуры так, что казалось, будто над бурным озером, над которым размахивает цепью красноглазый демон, гроза. Особое впечатление произвела подсветка на Heaven and Hell, когда Дио подсвечивали снизу красным прожектором.

 Шикарный прием публики. ДИО был просто в восторге. Улыбался, показывал жестами "супер! молодцы!". А публика неистовствовала. Дошло до того, что гному Серебряной Горы (а Ронни невелик ростом - и куда только в этом маленьком теле такая голосина помещается?) во время общения с залом пришлось отложить микрофон и минуты три расплывшись в улыбке слушать неистовое: "ДИО! ДИО!"

 И конечно же ГОЛОС. Величайший голос в истории современного тяжелого рока и лучший среди западных рок-вокалистов. Чистый, мощный, и нестареющий - Дио разменял седьмой десяток, а голос столь же мощный, как в далекие времена работы в Радуге Ричи Блэкмора.

Единственное, что меня огорчило - это отсутствие фотографий с концерта. На мою беду, меня засекла служба безопасности и "попросила" удалить все фотки. Пришлось подчиниться. Зато после концерта мне достался автограф барабанщика ДИО Саймона Райта, сыгравшего на концерте умопомрачительное барабанное соло.

P.S. Господа минчане, которым повезло больше чем мне - в том плане, что у них есть фотографии с концерта - буду рад, если поделитесь.

Примерно так выглядели афиши:

А так билеты:

 

 

А вот так обложка первого альбома группы DIO "Holy Diver" и, соответственно, "задник" сцены:

 

И, наконец, автограф Саймона Райта, ударника, игравшего не только в составе DIO, но и в не менее легендарной AC / DC.

 

Сражение выиграл тот, кто умней,

Для битвы не сила важна.

Чёрный Обелиск – Троянский Конь

 

  Рассвет над степью утонул в темно-серых облаках, тянувшихся с востока. Море пожухлой от долгого отсутствия влаги травы заволновалось под легкими порывами ветра, предвещавшими скорый дождь. 

  Стоянка кхалганцев[1] спала, несмотря на то, что в столь ранний час варвара-степняка проще застать в седле. Изредка всхрапывали лошади, между потухших костров, наступая на лежащих вповалку варваров, лениво бродили несколько дворняг. Округу оглашал мерный людской храп. Спали даже часовые. Сейчас даже не самый умелый убийца мог бы с легкостью вырезать всех варваров.

  Вряд ли рослый широкоплечий человек, носивший на перевязи за спиной огромный меч, добытый им где-то на границах Самум-Бейта[2] – тамошние обитатели такие клинки с сабельным изгибом и елманью[3] зовут Н'гусу,  который, осторожно ступая, приблизился к одной из палаток, был неумелым убийцей. Просто геноцид отдельно взятого кочевья не входил  в  его планы, хотя эти варвары его очень обидели.

  Подойдя к стоявшей почти в центре кочевья палатке, он осторожно приподнял полог и исчез в  ее чреве. Из палатки донесся приглушенный шепот, потом легонько звякнул металл. Русоволосая голова мужчины осторожно высунулась из-под полога. Осмотревшись, он не менее осторожно покинул палатку и, придерживая полог, помог выбраться из нее молоденькой девушке, являвший поразительный контраст с женщинами варваров. Как ворона-альбинос отличается от своих угольно-черных товарок, так и белокожая светловолосая уроженка Нордхейма[4] с большими зелеными глазами была непохожа на коренастых, широкобедрых черноволосых и кареглазых кхалганок.  В ней было что-то неуловимо схожее с облаченным в заклепанную кожу воином. Так похожи друг на друга брат и сестра.

***

 Элкар Манвор был наемником. Неплохим наемником, который по долгу службы не бывал разве что на берегах загадочного континента Дар'О'Лод – да там, собственно говоря, не доводилось бывать ни одному из смертных.  Ловля пиратов с Островов Орочьих Кланов[5], помощь владыкам Вольных маноров[6] в борьбе друг с другом, походы против дварфов[7] под флагами Кентарийской Империи[8] – событий, в которых он принял участие в свои неполные тридцать, с лихвой хватило бы ни на одну приключенческую книгу; а денег, заработанных им за выполнение трудных и опасных заданий, хватило на то, чтобы отдать свою младшую сестру в лучший университет Кентарийской Империи, оплатив обучение сразу на пять лет вперед.

 Последние года два, как только сестра начала обучение в университете, Элкар забросил наемничество. Он вернулся в свой родной город  Привратный[9], расположенный на границе Нордхеймской Империи со Степью, где зарабатывал на жизнь тем, что обучал безусых юнцов боевым искусствам. Размеренное течение времени было нарушено погожим летним утром, когда на караван, с которым на каникулы возвращалась сестра Элкара, в нескольких лигах от города напали кхалганцы.

 Кочевники, которые, по словам немногих выживших, носили на теле и одежде изображения  дрофы, ограбили караван и увезли с собой нескольких  пассажирок, из тех, что помоложе. В том числе, и сестру Элкара: в этом он убедился и сам, поскольку не нашел ее ни среди раненых, ни среди убитых.

 Хотя поймать в степи кочевников так же трудно, как черную кошку в темной комнате, Элкар вместе со своим кузеном отправился на поиски…

***

   Ау-Сэн-Ту, вождь кхалагнцев из рода Красной Дрофы, уже несколько дней пребывал в дурном настроении. Радости ему не добавляли ни удачное нападение на караван, шедший в город, ни осознание хорошей добычи, которую составили не  только товары, но и рабыни,  ни тот факт, что степняки легко ушли от снаряженной за ними погони. Второю неделю его род не мог сняться со стоянки и откочевать дальше в Степь: из-за длительной засухи трава в степи высохла настолько, что ее отказывались есть даже неприхотливые степные лошадки, а  речушка, дугой огибавшая холм, на котором расположились кочевники, обмелела настолько, что ее теперь можно было перейти вброд в любом месте.

 Вместе с тем, старый вождь хорошо понимал, что к зимним стоянкам, расположенным у отрогов Двухголового Великана[10], надо было добраться как можно раньше, чтобы занять лучшие места. Однако, желание опередить род Пятнистой Лани, который в прошлом году расположился на зимней стоянке куда лучше, чем Красные Дрофы, уступало в упорной схватке разумной осторожности, которая вырабатывается в любом хорошем вожде. Кроме того, масла в огонь намедни подлил шаман, заявивший после одного из камланий, что духи, ниспосланные Вольным, не благоволят сниматься со стоянки в ближайшее время.

 А тут еще, ну просто как назло, на большой крытой повозке, запряженной парой лошадей, невесть откуда прибыл белокожий торговец со своим охранником. Не то, чтобы вождь совсем уж не любил торговцев, ведь они привозили варварам столь любимую огненную воду (недаром в обеих Империях говорили: «пьян, как кхалганец»), но при этом нещадно обманывали степняков при осуществлении транзакций.  Оно и не мудрено, обычный купеческий караван, торговавший с кочевниками, сопровождало столько воинов и магов, нанятых для охраны обоза, что хватило бы на добрую баронскую дружину  в каком-нибудь Маноре – а содержание дружины обходилось дорого, потому и обдирали заезжие купцы кочевников, как липку.  Только вот что-то странное было в этом купце, прибывшем откуда-то с юга всего лишь с одним охранником. Однако сам вид охранника, носившего за спиной огромный изогнутый меч, отбивал у старого вождя всякую охоту грабить негоцианта: Ау-Сэн-Ту чувствовал в нем прирожденного воина, который один стоил сотни. Вопросом, откуда они здесь появились, вождь особо не заморачивался: куда важнее было сейчас следить за тем, чтобы шаман ежедневно исполнял обряд вызова дождя.

 Да и странный торговец, оказался на удивление честен в расчетах: за бутылку огненной воды он брал две волчьи шкуры, в то время, как остальные требовали не меньше пяти. Еще, почему-то он очень интересовался, позволит ли вождь выкупить людей, которых варвары держали в рабстве – однако, старик раз за разом отказывал. Обычаи запрещали Дрофам продавать рабов. Точнее, рабынь – варвары никогда не брали в рабство мужчин. Но те же самые обычаи запрещали воинам не то, что сожительствовать с угнанными в полон женщинами, но  даже прикасаться к ним. Рабынями занимались женщины, которым, видимо, доставляло удовольствие смотреть, как эти бледнолицые с нежной кожей, со связанными руками и ногами, носили воду, готовили еду, мыли котлы.  Но осторожный вождь, на всякий случай, запретил выпускать рабынь за пределы лагеря, поэтому за водой ходили кхалганки.

 Отношение к странным белым людям улучшилось, когда молчаливый охранник со страшным мечом помог кхалганцам разобраться со львом, повадившимся таскать у варваров скот. 

  Хищника выследили быстро. Его логово лежало в нескольких лигах вверх по реке. Вот только зверь оказался куда хитрее, чем думали. Он атаковал людей, подходивших полукольцом к его логову, сзади. Вождь хорошо помнил, как он набросился на одного из молодых охотников, а оторопевшие от неожиданности варвары замерли. И только бледнолицый охранник бросился на хищника. Лев отпустил потрепанного кхалганца и, рыча, бросился к новому врагу. Схватка, правда, получилась короткой: рослый нордхеймец одним ударом своего страшного меча развалил льва на две части. Но Ау-Сэн-Ту с тех пор проникся уважением к этому человеку. И даже позволил купцу и его охраннику расположиться не возле стоянки, а на территории самого лагеря кочевников. 

***

- У них в лагере еще три рабыни.

- Знаю, сестренка. Действуем так: я пойду за ними,  ты иди отвязывай лошадей – там их шесть штук стоит оседланных. Думаю, наши друзья не обидятся, что мы позаимствуем у них трех лошадок. Заодно, прихвачу нашего кузена, – Элкар посмотрел на небо.  - И надо торопиться – мы должны отъехать от лагеря как можно дальше, пока не начался дождь.

- Хорошо, Эли, - девушка улыбнулась уголками губ и заскользила в сторону коновязи.

 Наемник осторожно двигался по спящему лагерю. После вчерашней попойки, в которую переросло празднование победы надо львом, лагерь спал. Лошадиные дозы спиртного и подмешанное в еду под видом соли снотворное сделали свое дело – спали даже женщины и дети. Часовых Элкар спаивал лично, призывая запивать огненную воду пивом, и даже вдохновляя их личным примером. Вот только никто из степняков не догадывался, что в бурдюк с пивом, из которого пил сам нордхеймец, наемник осторожно сплевывал набранную в рот огненную воду. Этому старому трюку его обучили еще в воинской школе.

 Элкар взглядом искал среди спящих кхалганцев своего кузена, согласившегося сыграть роль торговца, и несколько недель болтавшегося с ним по степи в поисках Красных Дроф: невысокого худого и костистого человека с выбритой по примеру нордлингов[11] головой, на которой осталась только одна длинная прядь волос, которую двоюродный брат наемника зачесывал налево, хотя был женат. За ним осторожно, еще не до конца осознав близкую свободу, гуськом трусили три  рабыни, с которых Элкар собственноручно снял цепи – род Красной Дрофы предпочитал отдать торговцам на энное количество шкур больше, но зато получал гарантию того, что рабыни не перережут веревки и не сбегут.

 На площадке посреди стоянки, где всю ночь горел праздничный костер, среди лежащих в самых невообразимых позах тел наемник отыскал сладко посапывающего кузена. Мнимый торговец спал, используя в качестве подушки шаманский барабан.

 Элкар легонько потряс его за плечо. Кузен открыл глаза, и, пробормотав что-то невнятное,  вновь погрузился в сон.

- А ну, подъем! – прошипел Элкар и легонько ударил кузена ладонью по щекам.- Или ты хочешь, чтобы варвары твою шкуру на шаманский барабан натянули?

  Его двоюродному брату стоило немалых усилий разлепить красные воспаленные глаза:

- Что, уже едем?

- Да!

- Пить-то как хочется…

- На, возьми, - наемник протянул родственнику флягу. - Только поторопись!

 Через несколько минут шестеро всадников уже покинули спящий лагерь. С полчаса они ехали на запад по каменистому берегу реки, заметая следы, а потом резко повернули на север и пустили лошадей в галоп. В спину им ударил порыва ветра, принесший отзвук далекого грома.

- Эх,  - протянул кузен. – Жалко, что повозку с добром бросить пришлось. Кстати, а ты не собирался их убивать?

- Нет, - наемник улыбнулся. –   Мы ведь смогли освободить угнанных степняками женщин, в том числе  - нашу сестренку. А обретение семьи стоит того, чтобы простить этих дикарей. Тем более, что они и так будут наказаны… тяжким похмельем.

 

© Baptized with Fire

Time what is time

He saw it clearly it's too late

It does not heal but it lets us forget

Time what is time

We'll never know

So don't take care

Then time is time again

Blind Guardian - Time what is time

 В саду замка сгущались сумерки. Из окон библиотеки, выходивших во внутренний двор, где и были посажены деревья, было видно, как опутывавший ветви деревьев туман темнел, густел, пригибая ветви яблонь, груш и слив к земле. Хотя из-за плотной завесы туч Солнца не было видно, но было ясно, что  дневное светило уходило на покой, пряча до времени и без того унылые краски осеннего дня.

 Промокший под беспрестанно моросящим дождем ветер жалостливо завывал в дымоходах  и с обидой бросал намокшие листья в окна библиотеки – туда, где в тепле за столом сидел маг.  Это был человек средних лет, с окладистой бородой, облаченный в широкие штаны и кожаный подбитый мехом жилет на голое тело. Левое предплечье мага украшала татуировка в виде осы, сделанная столь искусно, что казалось, будто это сидит настоящий желто-черный шершень.

   Маг оторвался от чтения и в задумчивости уставился на трепещущее пламя свечей. Красноватые блики освещали широкий дубовый стол, сплошь заваленный книгами и свитками, выхватывали из темноты ближайший стеллаж и игриво скакали по кованому канделябру.

  Увлеченный созерцанием пламени, маг не заметил, как дверь в библиотеку тихо распахнулась, и в помещение вошел коренастый человек с коротко стрижеными седыми волосами. Его одежда пахла сыростью и осенней листвой – вошедший только что пришел с улицы.

-  Все за книжками сидишь?

- А! Капитан… Я не заметил, как ты вошел. Проходи, присаживайся… - маг привстал и, после рукопожатия, указал гостю на стул, стоявший напротив. – Давно приехал?

- Нет, только что. Насчет ужина не беспокойся – я уже распорядился.

- Вот что значит, сказать человеку, чтобы чувствовал себя как дома, – маг улыбнулся. Верно, говорят, что в каждой шутке есть доля правды: так и в этой – и тот, кого хозяин замка называл Капитаном, и многие другие, кто когда-то давно в этой же библиотеке присягали на верность друг другу, знали, что здесь двери для них всегда открыты.

- Как давно мы с тобой не виделись! Столько времени прошло…

- Да, - протянул маг, - времени…

- А время, Оса – это деньги… - вставил  Капитан. Он развернулся вполоборота к собеседнику, и разглядывал книги, стоявшие на полках. – Хорошую коллекцию подсобрал: «Курорты Внутриморья», «Флора и фауна Забытого Архипелага», «Мифы и легенды орков», «Имперское правосознание» Донкея Бориданского… о! Даже «Летопись Древних времен» в кожаном переплете с золотой окантовкой.

- Ну да, влетела мне эта коллекция в копеечку. А сколько времени потрачено. Кстати, ты когда-нибудь задумывался, что такое время?

- Да. И сколько людей - столько и мнений. Кто-то говорит, что время – это лучший доктор, который лечит самые застарелые раны…

- Доктор? Скорее время не лечит – оно дает нам возможность забыть. Люди, события – все уходит в туманную дымку, из которой иногда появляются призраки того, что уже не вернуть. Иногда мы сами оглядываемся в эту дымку, чтобы подытожить, что было сделано.

  А еще время похоже на Сумерки…  - Оса поймал на себе удивленный взгляд Капитана. – Хранитель, покровитель Детей Сумерек, ведь бог Равновесия, который помогает свести баланс между Светом и Тьмой. А время – оно уравнивает людей…

- Ну да! Когда мы в прошлый раз расставались – я уезжал путешествовать, а ты оставался здесь, корпеть над книгами. Прошло время – и теперь я сижу рядом, в библиотеке, на таком же стуле как у тебя. Уравниловка! – Капитан широко улыбнулся.

- В точности! Хотя, я рассуждал о вещах более глобальных: отпущенный нам срок когда-нибудь заканчивается. Проходит время и богач, и бедняк оказываются в одинаковой ситуации - они умирают. А там, в посметрии, все равны…

-  Однако, в чем-то ты прав, - Капитан встал из-за стола и подошел к окну. - Хотя, о том, что такое время можно спорить бесконечно…

- И так и не найти правильный ответ, -  Оса приблизился к другу и закурил трубку. Клубы ароматного дыма устремились под потолок. – А ответ все-таки есть…

- И что же время?

- Время – реальность. Это то, что вокруг нас. Потому и принято говорить «в наше время»… Только вот наше время – здесь и сейчас.  А наш долг, хотя не только наш, ведь многие присягнули на верность Сумеркам – сохранение Равновесия. Получается, что наше время – время хранителей Баланса.

 Мы не вечны, и когда-нибудь нам на смену придут другие. Наступит их время. Незыблемым останется лишь Равновесие. И тогда найдутся люди, готовые служить ему без оглядок «на перспективу», готовые поддерживать Баланс здесь и сейчас – то есть в свое время! И, я надеюсь, они, как и мы сейчас, будут, присягая на верность Сумеркам, с достоинством говорить «Я – воин Равновесия! Мое время – время защиты Равновесия! Я – воин своего времени! Я – воин Времени…»

 

© Baptized with Fire

 

День выдался дождливый. На землю, укрытую грязно-серым пологом туч, низвергались струи воды. Дождь посеребренным кнутом бил по деревьям, которые стояли, понуро опустив ветви, словно крепостные, провинившиеся перед барином. Многочисленные хвосты этого мокрого кнута волочились по земле, увлекая за собой песок и мелкие камушки. Вода в лужах пузырилась – по всем признакам ливень обещал быть затяжным.

- Н-да, чувствую, не увидим мы в этом году лета! Два дня было солнце – и вот опять, хляби небесные разверзлись, словно ангелы  там наверху сидят, чистят лук и плачут. – Одинокий путник разговаривал сам с собой. Ведь нет более внимательного собеседника, который выслушает все, что накопилось на душе, чем ты сам. Ну, разве что верный конь – но коня в путника не было. А с умным человеком поговорить всегда приятно – особенно, если знаешь, что на многие версты вокруг ни души.

- Бр-р! Ну и сырость! – путник зябко поежился. Одежда на нем уже давно промокла: исподнее неприятно липло к телу, отбирая последнее тепло, набравшая воды кожаная куртка стала вдвое тяжелее и теперь превратилась в обузу. Плащ, заляпанный снизу грязью, мокрой тряпкой болтался на плечах. – Да в такую погоду хорошая собака хозяина за порог не выпустит. Хотя, зачем хорошему хозяину и деньги зарабатывать опасным трудом, и на собственном опыте узнавать через какую дырку адреналин выходит? Хорошего хозяина в такую погоду жена своим теплом согревает… Ну ничего, вот подзаработаю на тварях всяческих деньжат – домик себе куплю в деревне, да женюсь.

- Повадился к ним, понимаешь, зверь какой-то невиданный – девственниц в лесу ловит, обесчещивает – и с подарками богатыми отпускает. Нет, чтобы радоваться – у них и так деревня в глухомани, да на десять девчат по статистике двое ребят – так они за мной послали! Змей у нас-де поганый завелся! Выручай, чародей!

 Знавал я одного  «змея». Тот трехголовый был – прилетел как-то в деревню, хаты подпалил, мужиков отвалтузил – сел на горочку, смотрит на горящие избы и говорит человечьим голосом: «Вот такой забавный я зверек!» Ну, ничего, с тем я справился. Правда, за того, всего пятьсот монет предлагали – за этого же шесть тысяч дают и коня.

 Дорога между тем свернула в лес, за которым и лежала та самая деревня, о которой упоминал путник. Под  его ногами все также хлюпала грязь, но он упорно шел вперед, опираясь на посох, украшенный сверху небольшим кристаллом, – до деревни надо было дойти засветло.

 Лес встретил путника сыростью, запахами перепрелой листвы,  хвои, а еще – тишиной. Войдя под зеленый полог, путник замолчал. Шел он более настороженно, прислушиваясь и оглядываясь по сторонам. Видимо, повинуясь сигналам, исходившим от седалищного нерва, чародей свернул с дороги и крадучись пошел между деревьями параллельно тропе. Чутье его не подвело. Пройдя несколько сот метров он заметил притаившегося за кустами у дороги человека. «Чудной какой-то, - подумал чародей! – Плащ, как в лучший домах Кентарии и Бордиана. Посох резной, на заказ сделан. И сидит на лесной дороге за кустами в дождь… Ну ща мы посмотрим, что ты за птица!»

 Незнакомец настолько был увлечен наблюдением за дорогой, что чародей подкрался к нему почти вплотную и гаркнул:

- Так вот ты какой, северный олень!

 Франтоватый незнакомец поначалу опешил, обернулся и часто заморгал глазами от удивления

- Кто таков, признавайся!

- Я – маг, охотник на монстров, – франтоватый незнакомец встал с земли.

- Врешь, это я – маг, охотник на монстров! – Колдун в кожаной куртке откинул плащ и выставил вперед левую руку. Между пальцами забегали искорки. – А ты, видимо, тот самый «змей», который в деревне  девок портит?

- Ты чего? Змей же трехголовый должен быть.

- Не факт! Как говорят у меня на родине «Одна голова, три головы – один хрен!» Так что лучше не отпираться – а не то хуже будет!

- Говорю я тебе, маг я – на монстров охочусь. Вот, даже лицензия есть. – Франт распахнул плащ и указал на свиток, торчащий из нагрудного кармана бархатной куртки.

- Ну-ка, дай почитаю! И без глупостей! – чародей взял свиток, развернул и начал читать, время от времени  поглядывая на противника. – Итак, настоящим удостоверяем право мага огня, бакалавра магических наук, господина Зупер Соника* на отлов и обезвреживание монстров. Совершено в городе Форпост… Так, и подпись: Кэр Лаэда. Подпись настоящая… Так зачем мы здесь, товарищ Зупер Соник?

- Змея ловлю, который девок по лесам сильничает, а потом с подарками отпускает.    Мне за него староста деревенский лично шесть тысяч предложил и коня. Только я от коня отказался – мой чуть дальше в лесу стоит. А ты кто таков?

- Я – Тим. Маг, и охотник на монстров.

- И здесь ты по той же причине, что и я?

- Ну да. Только вот мне бы лошадь не помешала. А то все пешком да на перекладных.

- Могли бы вместе эту тварь искать, а прибыль пополам.  Хотя, я уже неделю леса окрестные прочесываю – и все без толку. Словно, распуская слухи и приглашая в эти края охотников на монстров, староста деревенский оставшимся без парней восьми из десяти девчонок – это по статистике у них тут так, женихов подыскать собрался. Вон на прошлой неделе уже две свадьбы сыграли: и в обоих случаях женихами были охотники на монстров.

- Занятно! Но леса местные я бы прочесал – а то, глядишь к жене, так еще и приданое хорошее будет, тысяч в шесть. Ты как на это смотришь, компаньон?

- Нормально, только поскольку я теперь твой компаньон – то приданое твое снизится до трех тысяч, если этот «змей», конечно и водится в этих лесах.

- Все-таки ум хорошо, а два лучше! Еще б третьего найти, чтобы начать соображать… – усмехнулся Тим. – Шучу я, шучу! Ну, чего стоишь? Показывай – где твоя кляча. Нам еще в деревню  до темна успеть надо. Я обсохнуть хочу!

- Так я тя прямо тут обсушить могу… Огненными шарами! – Произнес  Соник  с серьезным видом и спешно прибавил. -  Шутка юмора!

- Да за такие шутки!..   – начал было Тим, а потом замолчал и просто улыбнулся.

- А я тебе говорю, что барин наш того – Тьму возвеличивает!

- Да ну, с чего ты взял? – чернобородый приземистый мужик удивленно посмотрел на своего собеседника – плюгавенького человечка, одетого в серую рубаху, подпоясанную зеленым кушаком.

- Замкнутый стал какой-то. Все уединения ищет – говорят, у него в замке комнатка потайная есть – он там жертвы приносит, и знаки всякие на стенах  чертит.

- Говорят-говорят! Каковы с курей удои? – чернобородый залпом опустошил кружку с пивом и с аппетитом вгрызся зубами с вареную свиную ногу.

- Ты это про что? – человечек удивленно поднял брови.

- Про то, что враки все это! Эй, малец, - сказал чернобородый  подошедшему по его знаку мальчишке-половому. – еще пива мне и моему другу! И поторапливайся!

 Мальчишка кивнул и, ловко маневрируя между столиков, отправился выполнять заказ.

- Не,  не враки. Говорю тебе – Линатану он продался! - плюгавенький понизил голос и огляделся по сторонам. Люди, сидевшие за соседними столиками, как и положено посетителям корчмы, ели, выпивали и разговаривали. Между столами время от времени сновали мальчишки-половые, принося заказ или унося грязную посуду.  За происходившим в зале внимательно следили хозяин корчмы – высокий худощавый человек с черными, как смоль, волосами и крючковатым носом, стоявший у стойки; и вышибала – коренастый широкоплечий, похожий на гнома, мужик с торчащими в стороны седыми усами; сидевший на стуле у входа. На двух собеседников внимания никто не обращал.

 - Барин наш как приехал тогда со своими дружками из похода в степь вернулся – так и начались странности всякие…

- Например?

- Ну, вот скажем, почему в зиму от орды орков так легко отбились? – плюгавенький  покосился на нескольких зеленокожих, сидевших ближе к входу. Орки в три горла жрали жареное с луком мясо, запивали его пивом, громко смеялись. На них косились, но никто не трогал – посеребренные знаки стражей Бордиана, гвардии правителей Нордхейма, на доспехах  служили зеленокожим вместо охранной грамоты. Закон гласил, что за нападение на гвардейца наказание только одно – смертная казнь.

- И почему?

-  Колдовство. Они даже к стенам не сумели подойти! Барин видать Линатану в жертву младенцев заклал! Тем паче, что в ту зиму несколько младенцев в окрестных деревнях пропали. Вот и наворожил, чтобы не подошли орки близко к стенам.

- Угу, хорошее же колдовство, когда барин-то наш еще летом приказал все овраги засыпать и все деревья и кустарники повырубить на километр вокруг замка. Да еще приказал катапульты на стенах сделать. Вот и не подошли орки под стены.

 А что до пропавших младенцев – так это не уберегли детей, застудили, али еще как угробили – да на нечистую силу все и списали.

-  Ладно… А как ты объяснишь то, что у всех убитых в окрестных лесах разбойничьих атаманов горло как будто перегрызено? Не иначе, как оборачиваться нашего барина колдуны какие научили… Волкудлаком он стал! Я сам как-то ночью вой слышал. На волчий похож, только тягучий какой-то.

- Будет тебе заливать! Не оборотень барин никакой. А вот перчатка специальная у него есть – нажимает на пружинку и оттуда лезвия выскакивают – острые как бритва, а следы оставляют ну один в один, как от волчьих зубов.  Так что никакой тайны в этом нет.

- А еще говорят, - плюгавенький отхлебнул пива, только что принесенного мальчишкой-половым, - что барин наш в поход ходил. Куда-то за Звенящие горы. В тех краях, говорят, монастырь есть богатый – самому Мастеру Создателю посвящен. И земли там не меряно,   и сокровища в монастырских подвалах невиданные. Только вот атаковать монастырь можно лишь летом – он на горе стоит, а зимой чернецы местные ворота запирают – и склоны водой поливают – чтобы не подошел никто…

- И ты хочешь сказать, что барин наш тот монастырь разграбил?

- Навроде того. Помнишь, он с дружиной прошлым летом якобы в стольный град Бордиан собирался – на смотр. Так вот – на самом деле, не в столицу он ездил. А за Звенящие горы, – голос плюгавенького мужичка перешел в шепот. – Люди говорят, что напали на монастырь три сотни всадников – аккурат, как у нашего-то барина дружины. И возглавлял их человек, одетый во все черное. С криками: «За свободу, за Линатана!» ворвались они в обитель. А перед ними, как говорят уцелевшие, словно указуя дорогу бежал огромный вепрь – жуткий знак, знамение Тьмы. Так вот, чернецов они - кого посекли, кого ранили, кого просто розгами поперек спины выходили. И не разграбили монастырь, а просто подпалили. Даже золота не тронули. Правда, говорят, что на шее у настоятеля следы остались, как от волчьих зубов. Тоже скажешь, что не он? Сам ведь мне про перчатку рассказывал!

- Хм, возможно. Наш-то тоже бы злата чужого не тронул - он все больше за идею.

- А еще говорят, что те же всадники, что на монастырь напали, и предводитель их, в черное одетый – потом, когда за ними вдогонку «Ангелов Мести» послали – Орден рыцарей, присягнувших на верность Свету, - им бой дали. Налетели, как вихрь, когда те на ночевку остановились. Многих порубали – и исчезли во мраке ночи, как привидения. Причем, вожак их первым ворвался – и на нем медальон рассмотрели: по описаниям точь-в-точь, как наш барин носит…

 Так еще люди бають, что перед ними, всадниками, по лагерю «светляков» вепрь огромный промчался.

- Да, таинственно это все, брат Феогнид…

- Истину говоришь, Ирнхольд! Я тебе больше скажу – этим черным всадникам столько побед над «светляками» молва приписывает  да во столько тайн окутывает, что и прозвали их в народе «Таинственные победители». И поклоняются они Темным богам…

- Нам-то с тобой от этого что? Боги меняются, господа остаются. Тем паче, что барин у нас хороший, – не в пример другим, даже если чудит, как ты говоришь. Дай ему Линатан, или кто-там-еще, здоровьечка!  Еще по пиву?

- Давай!

Эскиз карты, по которому для игры делалась трехмерная модель.

***
Солнце старалось понадежнее спрятаться за горизонтом, но его отсветы, тем не менее, блуждали в вечернем небе, играя светом его лучей на далеких облаках. Над землей сгущались сумерки.
Но на опушке леса, где на старом бревне восседал могучий воин, нельзя было ощутить всю красоту смерти сего дня, на смену которому скоро родится другой, еще неизвестный, но уже многообещающий завтрашний. Серьезное раздумье читалось на лице воителя.
Внезапно, рядом с воином, как будто бы ниоткуда, появилась фигура в темном плаще. Только опытный, видавший виды наблюдатель смог бы заметить, как этот странный человек подкрался к воину в тени деревьев, оставаясь практически невидимым.
- Приветствую тебя, Пиночет, - произнес воин не оборачиваясь.
- Ты как обычно настороже, Оса, - ответил вновь прибывший.
Воин улыбнулся разведчику (а это был именно разведчик) и поприветствовал его крепким дружеским рукопожатием.
- У нас не так много времени, друг мой. Но где же Левиафан?
- Я здесь, - внезапно донесся из пустоты старческий голос, и буквально из воздуха появился умудренный годами маг. Что это был именно маг можно было узнать по молниям, время от времени сверкавшим в его глазах и запаху озона вокруг него. (Не самые лучшие приметы для мага: в этом случае получается, что у огненных магов искры из глаз, и пахнут они серой… Это предложение можно и вообще убрать. Заменить его описанием внешности мага: седая борода, худые, костлявые руки и т.д…)
- Ты все сильнее, мой друг. С годами люди обычно дряхлеют, теряя свои силы со временем, но ты же... (не факт… у магов оно ведь как: сил физических и так немного, а вот магические с каждым годом растут – а понятия физических и магических сил как раз смешались…)
- Как раз об этом я и хотел поговорить, друзья - внезапно прервал Пиночета голос воина. (думаю, предложение лишнее – ибо получается, что собрание затеяли чтобы обсудить силы мага.)
- Прости, друг мой, что прервал тебя, но дело не должно откладываться, ведь сегодня у нас собрание, а нам надо обсудить очень важный вопрос. (вариации на тему «я собрал вас, чтобы обсудить очень важный вопрос» - тут будут уместнее…)
- Конечно, мой друг, продолжай, - ответил Пиночет.
- Нас стало много. Нужно подумать о том, что вскоре нам придется расширяться...
Сумерки сгустились вокруг троицы основателей семьи Осы. Близилось время Собрания.

- Братья мои и соратники. Мы собрались здесь, чтобы решить вопрос будущего нашей семьи, - раскатами грома гулял по холлу библиотеки голос Осы. (а как они там оказались? Ранее не было никаких указаний на то, что собрание будет происходить в библиотеке… )
Вечер постепенно переходил в ночь, однако сумерки, царившие в библиотеке, не торопились сменяться тьмой. (собственно говоря, тут уместней было бы применить не «сумерки», а «сумрак».) Это казалось неестественным, но было совершенно правильным, так как сумеркам принадлежали силы собравшихся здесь людей. (теперь здесь появилось много людей. Ранее было трое – и собирались они в лесу. Тут страдает логика повествования: если собрание было в «расширенном составе» - то есть всей семьи, то для чего основателям собираться отдельно, где-то в лесу?)
Оса начал речь.
- Братья! Немало времени минуло с тех пор, как появилась наша семья. Нас все больше и больше. Кроме нас существует немало воинов равновесия, но мы являемся важной(ой ли?!)  частицей этой силы. мы верой и правдой служили нашей цели. Посмотрите вокруг! Что вы видите?
- холл библиотеки! - крикнул кто-то.
- Книги! - поддержал другой.
- Братьев! - крикнул третий.
- Вы все правы, Продолжил Оса, - но вы смотрите не туда! Загляните внутрь себя, а затем оглянитесь. Что вы видите?
- Сумерки... - послышался робкий голос.
- Истинно так! - воскликнул Пиночет, - но время уже позднее, а у нас не горит ни одной лампы.
Изумленный вздох прокатился по массам людей, собравшихся в зале.
- Хранитель презрел на нас. Это знак! - воскликнул Леевиафан, - Мы говорили об этом сегодня с Осой и Пиночетом!(Когда? Они пытались завязать разговор о перерастании в клан. Не более. О Хранителе там не было ни слова.)  Нам пора образовать клан. А клану нужно название! Ответьте на вопрос: Какая сила властна над всеми стихиями? Какая сила дает перевес одной из них только затем, чтобы потом другая стихия восторжествовала, тем самым верша равновесие?
- Какая сила не дает хаосу полностью завладеть миром, даруя силы порядку, но допускает его проявление, чтобы порядок не властвовал беспредельно, тем самым творя равновесие? - молвил Пиночет.
- Какая сила побеждает даже самых непобедимых воинов Тьмы и Света, не давая им закрепить господство одной из этих сторон и блюдя равновесие? - добавил Оса.
Ненадолго в холле воцарилось молчание. И чей-то голос раздался из толпы:
- Время!
- Истинно! - хором воскликнули лидеры.
- Со временем, когда огонь побеждает воду, он лишается пищи и умирает. (не согласен – там получается обоюдная смерть, как у Ромео с Джульеттой: огонь гаснет от воды, а вода испаряется от огненного жара. Уместнее, имхо, приводить в пример смену времен года или дня и ночи. Если уж так хотите: то как примеры: огонь и дерево: огонь, уничтожив деревья, гаснет, а на месте пепелища вырастают новые «зеленые насаждения».)  Вода же изливается вновь на землю из облаков - воскликнул Левиафан.
- Скалы неизменны в своем постоянстве и порядке в течении времени, но оно позволяет ветрам подточить их и никто не предскажет хаос обвала, - (из)рек Пиночет.
- И даже сильнейшие воители сил Света и Тьмы подвержены влиянию времени (эту мысль следовало бы развить или (и)  подкрепить каким-нибудь примером… ), - окончил Оса.
- Быть посему! – рекли  хором лидеры. (я не буду придираться к глаголу «рекли». Меня интересует другое – они ведь еще как бы не вынесли окончательное решение, а уже говорят «быть посему!» эту фразу лично я бы поставил в конце, и отдал ее для произнесения «народу», сидящему в библиотеке.)
- Мы будем Воителями времени, - поризнес Оса, - отныне будем мы зваться The Time Warriors. И Хранитель будет нашим покровителем, покуда мы существуем и несем равновесие в Мир. Да восторжествуют Сумерки!

 

 

Вердикт:

 На первый взгляд неплохая история при детальном рассмотрении оказалась «прихрамывающей». Хотелось бы обратить внимание автора на то, что историю необходимо вычитывать перед публикацией на предмет «очепяток» - их было слишком много. В истории присутствует ряд спорных моментов, которые стоило бы переработать. Кроме того, имеется ряд повествовательных нестыковок.

История поддается «излечению», если автор примет во внимание все указанные недостатки, внимательно перечитает получившееся и сам проверит на предмет логической связи между всеми описываемыми событиями.)

 Леса Айвенлифа… Место обитания лесных эльфов. Те, кто верят, что эльфы – это самые благородные создания, а их леса светлы и уютны, жестоко ошибаются. У Айвенлифа есть и другое имя: «Зеленый Ад». 

 Среди густо оплетенных лианами деревьев легко можно заблудиться. Кроны деревьев настолько густы, что солнечный свет почти не касается земли. Там всегда царит туманная мгла, наполненная удушливыми испарениями, которые поднимаются из низин, представляющих собой, по сути дела, ямы, затопленные водой.

 Тихие днем, леса Айвенлифа наполняются сотнями звуков ночью. И вряд ли найдется кто-то, способный отличить рев обезьян от криков хищников, или свист ночных птиц от переклички покрытых боевой раскраской эльфов, охотящихся за головами.

 В эти места заглядывают в основном авантюристы, одержимые желанием сколотить состояние вырвавшись из этого «Зеленого Ада» на продаже эльфийских ушей или диковинных зверей, и за то, и за другое очень хорошо платят. Вот только немногим из них удалось вернуться обратно.

 Мой путь тоже лежал в эти места. Но меня влекла не жажда наживы, и не вкус приключений. Людей вроде меня, которые имеют привычку искать ответ на вопрос: «зачем мы здесь?», влечет жажда познания.

 «Ай, живем,  поки живецца!» - отмахивались от меня крестьяне. «Чтобы победить всех врагов!» - скалили клыки в хищной ухмылке варвары-орки с Клановых островов.

«Чтобы в посметрии получить милость от Мастера Создателя!» - закатывали глаза к небу жрецы Светлых богов.

 Ни один из этих ответов меня не устроил. И вот однажды я, уже тертый жизнью странствующий маг, в одном из постоялых дворов услышал легенду о чудесном острове на одном из озер, скрытых в  дебрях Айвенлифа, на котором живут люди, знающие ответ на мой вопрос.

 И я отправился туда. Я тонул в болотах; ночевал на деревьях, крепко привязавшись к стволу, чтобы не стать добычей хищников; несколько раз в одиночку сражался с дикарями-эльфами. Смешно сказать, но одетые в юбки из древесных волокон и разукрашенные узорами эльфы, бросались  прочь, едва с моих пальцев соскальзывали и уносились к цели искорки молний.

 Наконец леса расступились, и моему взору открылось огромное, до самого горизонта, озеро. В нескольких милях от берега над озерной гладью возвышался остров, покрытый лесом…

***

 

 Через несколько часов я уже сидел в хижине вождя тех самых загадочных людей, которые, как говорят, знали ответ на мой вопрос.

 Вождь, высокий седовласый сухощавый старик, густо украшенный татуировками, смотрел на меня глазами небесного цвета.

- Что ж, путник. Ты прошел долгий путь. Что подвигло тебя на это?

- Жажда знания! У меня есть вопрос, на который я нигде не смог найти ответа.

- Ты хочешь знать, зачем мы живем?

- Да… - я, признаться, был несколько озадачен проницательностью вождя.

- Тогда, сперва, послушай одну историю. Когда – то, давным-давно, я был безусым юнцом. Я родился в семье знатного воина. Но меня больше влекли не воинские искусства, а книжная премудрость. Все свое свободное время я проводил в домашней  библиотеке. Надо сказать, что отец собрал хорошую коллекцию книг, хотя сам библиотекой редко пользовался. Так вот, я тоже был одержим желанием понять, зачем мы здесь живем, кто мы…

 И вот однажды я нашел очень редкую книгу со странным названием «Евангелие от Вольного». Начав читать эту книгу, я не смог оторваться, пока не закончил чтение. «Важен лишь  сам человек! Человек, который не есть слуга бога, но равен богу. Человек, который свободен, который не опутан сетью предрассудков и законов!»

 И мне открылось то, что, к сожалению, скрыто от большинства вокруг. Я понял, что нет никакого посмертия: мы живем здесь и сейчас; что брак – это закабаление женщины в угоду мужчине, никак не связанное с любовью; что людская мораль похожа на точеную короедами колоду: если на нее смотреть – она крепка, если ее тронуть – рассыплется в прах. И тогда я осознал, что мой долг – оставить все, и выйти на проповедь, разрушая догмы, борясь против продажных чиновников,  двуличных жрецов, осуждающих похоть, будучи ее рабами.

 Ко мне потянулись люди, разные люди: маги, воины, крестьяне, ремесленники. Их было немного, но они твердо разделяли мои убеждения. Но, к сожалению, наши слова приняли далеко не все. «Иные…» - шептали нам вслед. Нас гнали из городов и сел, травили собаками… В конце концов, мы бросили этот злой мир, решив, что когда-нибудь настанет наш черед вернуться к людям, которые уже будут готовы к тому, чтобы понять – что человек живет не ради несуществующего посмертия, не ради победы над всеми врагами, а ради объединения всех без различий по расе, полу, возрасту в единое общество, не имеющее над собой ни царей, ни конунгов, ни сенаторов. А до тех пор мы так и останемся для людей «Иными»…

 Я был поражен тем, что рассказал мне этот старик. Ведь я много путешествовал, но нигде не видел таких счастливых людей, как на этом острове. Вольных людей, или людей Вольного, которых жестокие люди зовут «Иными»… И я попросил у старика одного:

- Можно я останусь с вами?

- Конечно можно, - улыбнулся вождь.

 

Цокот копыт эхом разносился по ущелью. По узкой тропке, зажатой между серых гранитных скал, ехало несколько всадников. Невысокие крепкие лошадки, звеня по камням подковами, мерным шагом рысили по дороге.

 - Скоро каньон должен кончиться. Дорога вниз пошла. Кажется, я слышу шум реки. Эй, Мясник, - говоривший обратился к всаднику, следовавшему за ним. – А отсюда до Форпоста далеко?

- Нет, - всадник, которого назвали Мясником, отрицательно покачал головой. – Подгорную минем – а там уже и Форпост недалече.

- Это хорошо, а то уже надоело по камням по этим брюхо трясти.

- Ну, взялся за гуж – так не говори, что волки сыты! – подал голос худощавый жилистый бородач, ехавший последним.

- Дык это ж я так, чтоб разговор поддержать, – ехавший первым молодой маг слегка покраснел. – Тпру! Эй, Мясник, а дальше-то спешиться придется. Тропка совсем узкая.

- Спешиться, так спешиться. – Мясник легко соскочил с коня и взял его под уздцы.

 Ущелье кончилось. Дальше дорога резко забирала вправо и серпантином спускалась вниз, к реке. На мгновение Мясник приостановился, залюбовавшись местными красотами. Внизу мерно несла свои воды к морю  река. На том берегу, вдали, виднелись домики, стоявшие вокруг храма с золоченым куполом, как дети вокруг отца. Еще дальше в синеватой дымке тонули очертания гор. А чуть левее от того места, с которого открывался этот замечательный вид, прямо у берега высилась густая стена леса.

 - Красотища! – не удержался бородач.

- Пойдем-пойдем! Стемнеет скоро! – глядя на красное зарево над кромкой дальнего леса, торопил маг.

Маленький караван тронулся дальше.

 

***

 

- Так это, Мясник, а чего мы в деревню не поехали на ночь? – маг сидел на расстеленном красном плаще. Время от времени он привставал и помешивал большой деревянной ложкой кипевшее в котелке варево.

«Тебе бы мечом махать, а не заклинания читать,» - подумал Мясник, глядя на освещенное костром мускулистое тело: кубики пресса, широкие грудные мускулы, сильные руки. – «В школе волшебства все девки за ним, небось, бегали. Ну, или он за ними…» 

- Так ведь мост старый смыло… А пока мы брод бы нашли –  темно стало б как у негра под мышкой. Кроме того, говорят, там,  в деревне, трактирщик лютует. Акцию он, говорят, придумал «Глоток свободы»: как приезжает в деревню чужестранец – его вышибалы приезжего под белы ручки, и в трактир. А там следят, чтобы все деньги пропил. Как только последнюю монету отдает за глоток «огненной воды» - так сразу и свободен.

- Так мы бы их это может, того… А?

- Не, там у него ребята серьезные. У них топоры особой стали – «василисков» на две половины разваливают с одного удара.

- Да ты что? – подал голос бородатый. Он сидел дальше всех от костра, настраивая лютню, с которой не расставался ни в одном походе. Рядом лежал внушительного вида топор и огромный щит, который в народе и называли «василиском» за то, что броня на нем располагалась наподобие чешуек. Такой щит служил хорошей защитой воину.

- А то, - Мясник снял ремень, на котором висел огромный тесак, похожий на те, которыми от туши отделяют корейку, грудинку и прочие деликатесы, отложил его в сторону, а сам растянулся на траве. – Потому и не стоит в деревню заходить. Ты ж не девка, чтоб приключений на вторые 90 искать.

- Верно подметил, - бородач усмехнулся и, проведя пальцами по струнам, запел.

« Словно пробужденье, только лишь на миг,

   Голос провиденья в мой сорвался крик.

   Я устал от мыслей, от ненужных слов.

  От друзей коварных, преданных врагов.

  От последних горе, а от первых – боль.»

  В ночи раздался далекий тоскливый вой. Бородач прервал пение, и прислушался. Вой повторился.

 - Волк. Точно волк, – тихо сказал маг. – Тоскливо ему, наверное. Особливо, ежели он без волчицы.

- Скажешь тоже, волк! Ты, когда у вас в школе магиков бестиарий изучали, небось по девкам бегал. Не волк это. Это оборотень. Только его бояться не надо, - бородач говорил назидательно. - Тех, кто выбирает путь, указываемый Линатаном, волколаки не трогают.

- Ну его, этого оборотня. Ты лучше дальше пой.

Серебряный перезвон струн и бархатистый тенорок покатились над рекой, к лесу, в сторону гор…

«Легче жить незрячим, проще быть глухим,

  Крепко засыпая на руках Судьбы.

  На осколках веры лишь монетный звон –

  Стражи-лицемеры охраняют сон.

  Боль тому, кто слышит.

  Горе тем, кто спит…»

 Песня разливалась словно река, постепенно растворяясь в ночной темноте.

 Мясник лежал на траве, положив под голову седло, и, слушая слова песни, вспоминал.

 

***

 

 Заунывный вой труб. Бой барабанов. Вокруг помоста для аутодафе волнуется людское море. Чтобы толпа не могла подойти слишком близко стоит кольцо стражников в блестящих латах, На щитах эмблема: желтый крест поверх синего лапчатого. Эмблема «детей Света».

 Люди в серых рясах уже зачитали приговор именем Хатора - Законника, и Мастера Создателя, Старшего его. Огонь начал поедать хворост. Трубы и барабаны умолкают. Инквизиторы заводят заунывную песню, призванную упокоить души мужчины и женщины, приговоренных к смерти, как еретиков, превозносящих Линатана выше самого Мастера Создателя.

 Черный дым поднимается ввысь, к грязно-серым облакам. И вместе с ним, пробиваясь через инквизиторский хор, летит другая песня. Это поют привязанные к столбу мужчина и женщина:

 «Дожигает закат исступленье свое,

   Я взошел на костер, разгони воронье,

   Разомкни этот круг безымянных людей,

   Мой Ангел.

   Мне твердят «отрекись!», или будешь сожжен!

   Но нет смысла для лжи, я давно обречен.

   Я для них еретик, и пощады мне нет,

   Мой Ангел!»

 - Стой, - тихо шепчет черноволосый мужчина в неброском нагруднике и с мечом в потертых ножнах на поясе мальчику лет пяти, который рвется к костру. – Стой, им уже ничем не помочь.

 - Мамочка! Папа! – мальчик плачет навзрыд, но ни его, ни стоящего рядом мужчину в черном, словно,  никто не замечает.

 - Тише, малыш, тише. Пойдем, - взяв мальчика на руки, черноволосый мужчина стал пробиваться через толпу в сторону городских ворот…

 С тех пор он ни разу не был в Форпосте. Черноволосый мужчина отвез мальчика в глухую деревеньку у границы Вольных Маноров с Нордхеймом и там отдал на воспитание деду Кузьмичу, попросив старика заботиться о мальце, пока тому не исполнится 18-ти лет: воспитывать его, учить ремеслам и воинской премудрости. А на прощание подарил огромный тесак, за который потом, через много лет, мальчика и прозвали «Мясник»…  

 

***

 

- Мясник! Мясни-ик!

 Голос мага вывел Мясника из зыбкого сна.

- Кушать подано! – волшебник протянул ему миску с аппетитно пахнущим варевом.

- М-м-м… Вкуснотища! – бородатый уже успел отложить в сторону лютню и теперь, причмокивая от удовольствия, уплетал свой ужин.

Мясник ел медленно, словно нехотя. Ему не давал покоя  вопрос: «Зачем я возвращаюсь в Форпост? Мстить? Если да, то кому? Те инквизиторы, которые казнили отца и мать, уже, наверное, дряхлы и согбенны, а убивать стариков мне, пусть даже и воину Тьмы, претит.

 Узнать, кто же тогда написал донос в инквизицию? Вряд ли мне это удастся. А если и удастся, то что? Я же не убиваю беззащитных стариков.

 Что же тогда? Наверное, желание прикоснуться к родной земле. Да, скорее всего именно так. Прикоснуться к родной земле самому и дать возможность сделать это моим друзьям. Тем, кто стал для меня новой семьей…»

 

© Baptized with Fire

В рассказе использованы тексты песен Сергея Маврина и группы «Легион».

Вообще-то я не собирался в дневнике ничего писать о себе рельном, но РАДИ ТАКОГО СЛУЧАЯ можно сделать исключение.

Итак. Место действия: город Минск, стадион "Трактор", время действия: 19.00 - 21.00, действующие лица: группа КИПЕЛОВ и специальный гость - экс-гитарист ВИА "Песняры", гитарист группы RAGE Виктор Смольский.

 Ваш покорный слуга попал на танцпол. Причем в первые ряды. Надежды сделать пару-тройку фоток оправдались.

 Начали заствело. Смолкла нудная "разогревная" музыка, пошло клавишное интро. А потом сцену, на заднике которой была нарисована Вавилонская башня, заволокло дымом - и понеслась.

 Первой прозвучала абсолютно новая песня "На распутье". Затем была классика: "Я не сошел с ума", "Дьявольский зной".

 Впечатление от концерта: море драйва. Драйв на сцене, драйв в среде зрителей. Если кто-то утверждает, что Кипелов поет только медляки, и что ему с его голосом пора на пенсию - Беркут-де, лучше - запасайтесь камнями, чтобы бросаться. Из баллад прозвучали только "Я свободен", "Беспечный Ангел" и новая песня "Я здесь".

 Совершенно новых вещей было немного: "На распутье", "Наваждение", баллада "Я здесь".  Из уже звучавших, но не затасканных "Дыханье Тьмы", "Пророк". Когда я вслед за Кипеловым пел "Пророка" стоявшие вокруг металлюги то и дело бросали на меня удивленные взгляды - им эта вещь была в новинку.

 Новые вещи получились замечательными: не зря все-таки музыканты студийный альбом уже более двух лет вынашивают.

 Порадовали сыгранные "Путь наверх", "Следуй за мной!", ставший уже классическим "Вавилон", "Путь в никуда", "Грязь".

 Завершали действо "Здесь куют металл", "Встань, страх преодолей!" и гимн русского металла -  "Воля и Разум". 

 Смольский отлично вписался в коллектив. Он действительно классный гитарист. Соло в классичесиких  вещах звучали оригинально. Гитарная техника - на грани фантастики,  в чем зрители убедились во время пятиминутного сольного номера Смольского, предварявшего "Грязь".

Кипелов был в голосе, что не помешало публике заглушить его крик "Следуй за мной!" своим ревом. М-да... такого голоса, чистого и мощного, порой так не хватает нынешнему составу АРИИ. "Ангельскую пыль" в исполнении Беркута не воспринимаю.

 В общем, было здорово!!! И это описание было бы неполным без нескольких фотографий, сделанных во время концерта.

 

Смольский, Харьков, Голованов, рука Кипелова.

 

Кипелов

 

Кипелов, Голованов.

 

 

 

Кудесник гитары Виктор Смольский

 

 

 

Смольский и Кипелов.

 

 

Кипелов. позади него "задник" с Вавилонской башней.

 

 

Группа "КИПЕЛОВ"

 

 

 

Rainbow Rising... )))) Поклонники классического харда меня точно поймут.

 

"Подземный Мир: агрессия и темнота."

Ты опасный человек. Ты живешь глубоко под землей, где бушует пламя и слышатся жалобные стоны. Проще говоря в Аду.


Пройти тест "Какому миру ты принадлежишь?"

                                                                      

***

- Остановись!

 Нет ответа. Только твердые шаги отдаются эхом под сводами пещеры.

- Стой, иначе хуже будет!

 Молчание. С легким шелестом из ножен извлекается меч. Потом из-под забрала раздаётся возглас:

- Покажись!

- С какой стати?

- Чтобы я мог напоить твоей кровью свой меч!

- О времена, о нравы! – обладатель голоса мог бы стать хорошим актёром. Но ему выпала совсем другая участь. – Вот пришёл ко мне за какую-то тыщонку лет первый гость. И тот норовит в чужой монастырь свой устав принести!

- Выходи! – воин постучал мечом по щиту. – Или боишься?

- Хе, боюсь! Насмешил! Ещё пара шагов, - голос стал серьёзным. – и я остужу твой пыл. Надолго…

- Слушай, зачем это тебе  вообще надо? – продолжал голос. – Тебе, ходившему под знамёнами Нордхейма на штурм Оркастла. Тебе, бок о бок с ополчением Вольных Маноров, стоявшему насмерть против кентарийских панцирников. Тебе, охотившемуся на эльфов в заповедных лесах Айвенлифа. Почём, кстати, ушки продавал?

  Воин лишь криво усмехнулся в усы и сделал несколько шагов вперёд.

- Ну смотри сам. Я тебя предупреждал! – вслед за голосом под сводами пещеры разлилась волна холодного воздуха.

  Потом все стихло…

 

***

 

 Тихо и неторопливо течет время в Самоцветной, маленькой деревеньке у отрогов Звенящих гор. Эту часть гор, что лежат между Таинственным Замком и лесами Айвенлифа, звенящими прозвали давно, когда в недрах гор звенела сталь горнодобытчиков. Но с тех пор прошло много времени. Рудные жилы истощились,  большинство старателей подались на Забытый Архипелаг да на Вольные острова. А те, что не пожелали уезжать, обживали плодородные долины у отрогов Звенящих гор, меняли кирку рудокопа на соху и пастуший кнут. Так и жили в спокойствии: растили детей, пасли скот, возделывали поля.

 Вечерело. Яркое Солнце окрасило закатными лучами снеговые шапки горных вершин. Над Самоцветной тихо курились дымки из труб. Мычала скотина, которую мальчишки гнали с первого в эту весну выпаса.

 На завалинке у низенького деревянного храма сидел еще крепкого вида старик с пышной седой бородой и в белой рясе – настоятель храма Протея Голого. Никто не знает, почему храм назывался именно так: то ли от легенды о том, как на Протея – Воителя во время купания напал горный лев, то ли потому, что кто-то из последователей Бога Тьмы подшутил. Так или иначе, но отец Ордалион – так звали настоятеля – был не только местным священником, но еще исполнял обязанности лекаря, судьи и сельского старосты. 

  Отец Ордалион тихо курил трубку и прищурившись глядел на красные от закатных лучей  горные шапки, когда к нему подбежал запыхавшийся и возбужденный мальчишка.

- Святой отец, святой отец! Там оползень! С гор прямо сюда идет!

- Ох ты напасть! – священник вскочил и бросился к стоявшему у церкви колоколу. – Беги сельчан предупреди!

 Над Самоцветной поплыл тревожный звон.

 

***

 Оползень родился высоко в горах. Огромная масса снега, льда, камней и грязи, набирая ход, сползала по склонам гор. Неудержимая мощь, высвобожденная из векового заточения, рвалась крушить все на своем пути. Стихия не знает правых и виноватых – она просто являет свой свирепый нрав. Всем…

 

***

 

 На деревенской площади собирался народ. Отдаленный гул становился с каждой минутой все сильнее. Тревожно мычали и рвали повод коровы и кони. Детишки испуганно жались к матерям. Люди ждали.

 По древнему обычаю, прежде чем покинуть деревню в минуту опасности, настоятель заходил в храм для краткой молитвы и забирал оттуда местную святыню – кусочек плаща Протея – Воителя.

 Вот и сейчас отец Ордалион стоял на коленях у алтаря, прося у Младшего бога прощения за то, что покидает храм, и милости для всех жителей деревни. Но сегодня молитва давалась настоятелю с трудом. Взгляд то и дело блуждал по потемневшим иконам. Внезапно он увидел нечто, что заставило его прервать молитву и подойти ближе к иконе. На потемневшем дереве изображалась деревенька: часть домов была разрушена потоками грязи, которые остановились возле храма. А из этой грязи торчал синий кусок льда, внутри которого была фигура человека.

- Это знак! – пробормотал отец Ордалион. И, захватив с собой только требник и кадило, выбежал из храма.

 

***

 

 Оползень приближался. Он сметал на своем пути деревья, увлекал за собой тяжелые валуны. Расстояние до деревни сокращалось. Сейчас он покажет этим жалким людишкам, кто здесь венец творения: оползень или эти маленькие существа.

 Из деревни доносилось пение: люди взывали к Протею и его Старшему – Мастеру Создателю. Они не бежали.

  Оползень вдруг начал замедлять ход. Вместо того, чтобы с разгону смести маленькое поселение к Линатану, он, словно обожравшаяся змея, сполз вниз, задев по инерции несколько домов. Оползень остановился на деревенской площади прямо перед храмом.

 

***

 Отец Ордалион и сельчане с испугом смотрели на приближавшийся оползень – но пения гимнов не прекращали. Когда стихия поглотила несколько домов, над площадью пронесся возглас ужаса, который сменился удивлением. Оползень остановился перед церквушкой. А на поверхность из грязи вынесло кусок синего льда, в который был вмурован человек. Отец Ордалион не скрывал своего удивления, когда рассматривал скрытого под иззубренным трещинами льдом воина в островерхом шлеме с забралом, в руках у которого были меч и щит.  По его приказанию мужики вытянули эту ледяную глыбу и занесли в храм. Сельчане толпой повалили внутрь чтобы поглядеть на это чудо.

 Установленная перед алтарем глыба льда вдруг треснула и разлетелась на сотни мелких осколков, высвободив своего пленника. Отец Ордалион едва успел подхватить его, чем спас от падения. К удивлению настоятеля недавний ледяной пленник дышал и медленно приходил в сознание. Его усадили на лавку у стены. Кто-то побежал за горячим питьем. Он открыл глаза и удивленно посмотрел вокруг.

 - Кто ты? – спросил его отец Ордалион.

 - Я  - Вар Хазарт. – одними губами прошептал воин.

 - Вот и славно! – под сводами храма зазвучал голос, который заставил ледяного пленника вздрогнуть, а остальных – упасть на колени. – Твое ледяное заточение закончилось, Вар Хазарт по прозвищу Замороженный. За то, что ты покушался на меня, Протея Воителя! – при этих словах жители Самоцветной вообще упали лбами на пол. Кто-то даже больно ударился. – Я и остудил твой пыл, как и обещал. У тебя ведь много было времени на раздумья. Я то тебя простил, а во мой Старший – хм…  В общем, тебе придется еще послужить на благо Света. Согласен?

 Вар Хазарт кивнул.

- Вот и славно, – продолжал голос. – А пока поживи тут – они все с этого момента станут твоей новой семьей. Обвыкнись, восстановись. Заодно поможешь деревню после оползня в порядок привести. Чует мое сердце – будешь хорошо работать: старостой деревенским сделают. Да, и принесите ему кто-нибудь горячего питья!..

В колонках играет - АРИЯ - Бутусов - Кинчев - Самойловы - Шевчук - Большаков - Маврин "Воля и Разум 2005"

Ну нет... Я так просто не дамся! Покажитесь только, уродцы остроухие! Моя дубина еще на многое способна. Как огрею, так мало не покажется! Вы еще узнаете, что такое орочья месть!!!

 Я вам не прощу того, как вы и эти бородатые карлики нам всю охоту испортили. Что за несправедливость?! Почему оркам на людишек охотиться нельзя, а эльфам и гномам на орков можно? Мы что рыжие чтоли?

 Но не это главное: за тот хирд, который разбил нас и загнал в леса я с гномами позже расчитаюсь! Но вот тем длинноухим, которые ночью пускали в спину моим братьям из-за деревьев стрелы, я, Горбаг сын Шаграта, отомщу! Клык даю!!! Прямо сейчас отомщу! Только покажитесь!  

 Вот вы приближаетесь... Я вас вижу! Вижу!!! Ваши тени мелькают между деревьями! Ближе-ближе... Ну же, я жду вас! Или ни один из длинноухих не способен на то, чтобы выстоять в честной схватке против орка? Даже двое. Я таких как вы десятками на тот свет отправлять буду! Что же вы молчите, эльфы? Подходите-подходите...

За спиной орка хрустнула ветка. Орк слегка повернул голову на звук и вдруг закричал от боли:

 - Ай! Мое ухо!!! Дяденька, больно!!!

***

Пожилой мужчина, ростом выше среднего, одетый в зеленый мундир с ветками на петлицах, держал за ухо мальчишку лет шестнадцати. Юнец шипел от боли. На траве рядом с ним валялась сучковатая палка.

- Сколько раз я уже говорил: не играть здесь? Как мне эти толканутые  надоели: носятся по лесу, как лоси по кукурузе, не разбирая дороги. И воображают себя черт-знает-кем! - Лесник выпустил многострадальное мальчишечье ухо. - А теперь марш отсюда! И чтоб духу твоего здесь не было. Дружков твоих я уже на станцию отправил - и ты, если поторопишься, с ними на одну электричку успеешь! Ну чего вылупился? Давай-давай... Топай!

Увидев вот это: http://void.neverclans.ru/weks/galery.php?guid=10 решил сделать подарок своему Главе. То, что получилось - ниже...

 

В колонках играет - АРИЯ - Отшельник

- Добрый день, магистр. У меня к вам несколько вопросов.
- Задавайте! – Великий магистр Ордена Красного Арка Аргтвал Каранадель оторвался от созерцания сквозь узкое окно серых лохматых туч, медленно ползших над городом и цеплявших мохнатыми животами за шпили башен, и обернулся к вошедшему.
- С вашего позволения, магистр! – вошедший был еще не старым, но уже сгорбленным человеком. На нем была грязно-серая ряса с капюшоном, из-под которого выбивались жидкие космы седых волос. Человечек суетливо разложил на грубом столе свой нехитрый скарб: чернильницу, несколько перьев, перочинный ножик и кипу бумажных листков.
- Можете начинать…
- Итак, начнем с того, как вы оказались в Землях, которых нет?
- Это старая история. Я не был рожден здесь, я уроженец мира, имя которому Мельин. В том мире мне выпала доля простого адепта Ордена Арк – Красного Ордена Семицветья.
- Семицветья?
- Да. Так назывался союз магических орденов. Их было семь, каждому из которых соответствовал свой цвет - в соответствие с цветами радуги.

И так случилось, что наш орден столкнулся с очень сильным противником…
- Вы победили?
- Вряд ли. В тот день, когда мы дали ему бой, погибли многие, в том числе Великий маг. А меня чудом спас командир нашего звена. Через портал между мирами я и еще несколько моих друзей попали сюда. 
- И здесь вы решили возрождать ваш Орден Красной Арки?..
- Красный Арк, - спокойно поправил великий магистр. Сложив руки на груди, он вновь повернулся к окну и продолжил. - Да. Мы решил воссоздать Орден здесь, в этом гостеприимном мире.
- Тяжело, наверное, пришлось? – участливо спросил человечек в серой рясе.
- Начинать что-то с нуля всегда нелегко, не так ли? И мы не были здесь исключением. Мы изучали новый для нас мир, собирали новые знания, пытались восстанавливать старые. Постепенно к нам потянулись местные жители. Самые достойные из них стали нашими братьями по Ордену.

- А что означает ваш символ? - кончиком белого гусиного пера спрашивающий указал на красный медальон в виде трех языков пламени, висевший на шее Аргтвала Каранаделя.
- Все просто. Наша эмблема в точности повторяет эмблему мельинского Арка и означает единство трех начал, жизненно необходимых для каждого мага, - воли, разума и знания.
- Вы верующий человек?
- Хм, - Аргтвал задумчиво куснул нижнюю губу. – Вряд ли… Я знаю местную теологию, космогонию… Но я не верю в здешних богов, хотя свой Орден мы отдали под покровительство Великого Шандора.
- Почему?
- Во-первых, Шандор не требует за свое покровительство жертвоприношений. У него нет помпезных церемониалов. Во-вторых, он не обязывает нас к альтруистическому служению Свету, эгоистичному поклонению Тьме и не дает нам скатиться под покровительство Вольного, бога Хаоса. Мы вправе выбирать в каждой конкретной ситуации в соответствии с чьей этикой нам поступить. Это дает нам свободу, столь необходимую для магических изысканий.
- Но неужели никого из вас не привлекало величавое спокойствие Мастера Создателя или же экзальтированность Линатана?
- Нет - не привлекало. Те люди, которые пришли со мной из Мельина, предпочитают оставаться атеистами, если так можно выразиться. Наши братья, рожденные здесь, в своем большинстве тоже потеряли веру в местных богов. Вера мешает…
- Чему? – брови человека в рясе удивленно приподнялись.
- Разуму. Чем больше наш адепт развивает разум – тем меньше поводов для веры ему остается. В конце концов, многие приходят к выводу, что местным богам еще хуже, чем людям…
- В чем же это проявляется?
- Можно подумать вы не знаете об этом из моих дневников. Ведь вы читали их. Как и мою книгу «Божественное Одиночество». Ту самую, которая разошлась огромными тиражами.
- А потом была изъята и уничтожена… - в голосе Аргтвалова собеседника послышались нотки раздражения.
- Так ограничивается свободная воля людей! – Великий магистр наблюдал сквозь узкое окошко за тем, как на городской площади начали сооружать эшафот. Стучали молотки, визжали пилы, скрипели колеса повозок, на которых подвозили вязанки хвороста. Серые тучи, наблюдавшие за этим, разразились мелким моросящим дождем, словно оплакивая кого-то.
- Это тоже занести в протокол допроса?
- Заносите, - магистр снисходительно улыбнулся. – Ведь рукописи не горят, а значит, мои слова дойдут до потомков.
- Вы говорите так, словно вас не заботит собственная судьба, – человек в серой рясе встал из-за стола и приблизился к Аргтвалу.
- Отнюдь…
- Но ведь завтра вас сожгут, - палец инквизитора указал на сооружаемый эшафот.
Аргтвал улыбнулся уголками губ и ответил:
- Поживем – увидим…

В оформлении использован фрагмент картины тов. Лео Хао.

Здесь кое-какие рисунки, найденные мною на сайте leohao.ru
Кое-что можно было бы использовать или взять за основу для оформления кланового сайта.

Волк бежал... В лунном свете серебром отливала шерсть. Ярко горели глаза. Волка охватил азарт погони. Расстояние между ним и добычей было еще велико, но он твердо знал, что ей не ускользнуть.
Волк остановился и несколько секунд искал на земле следы. Найдя верный след он поправил волчью шкуру, служившую плащом, и поудобнее перехватил топор. От него еще никому не удавалось уйти.

Расшифровка ника:

[С]ила слова, вера в Бога -
[В]от оружие его.
[Я]сной нитью вдаль дорога
[Т]янется за годом год...
[О]н ведет тропою к раю
[И] спасает наши души.
[О]н огнем костров карает
[Т]ех, кто адским силам служит.
[Е]ресей искорененье -
[Ц]ель его нелегкой жизни...
Он - надежда на спасенье,
Он в наш мир был свыше прислан.

by Аргтвал Каранадель


История:

***
«Истинно говорю вам, братья: егда пребудете в ереси своей – будут ниспосланы вам испытания великие для покаяния. А потом пошлет Всемилостивый Мастер Создатель посланника своего, и будет он милостив для раскаявшихся, а для укоренившихся в ереси станет Мечом карающим…» - из пророчества Ионы Четвертованного.

***
Богат и славен был город Ойдом. Сюда приплывали из далеких северных земель корабельщики, привозя на торг меха, мед и мечи. Здесь же продавали вино, пряности и быстроногих скакунов купцы, приводившие караваны с востока через Великую Пустыню. Широкие городские улицы круглый год утопали в зелени.
И среди всего этого великолепия мрачной громадой восседал посреди города огромный храм Вольного. Толстые стены поддерживали низкие своды. В узенькие окошки проникало мало света, поэтому в храме всегда царил полумрак. Местные жители с опаской ходили сюда. Приезжие же вообще сторонились этого места. Им было чего опасаться…
Несколько раз в год храм сотрясался как от землетрясения, а из-под земли раздавался ужасающий рык. Тогда в узенькую дверь под алтарем, с выбитым над аркой витиеватыми буквами девизом «Порядок из Хаоса», вереницей отправлялись юноши и девушки. Зверю, томившемуся под храмом, нужна была еда.
Однажды он уже вырвался из заточения на свободу: об этом до сей поры свидетельствуют следы огромных когтей на одной из храмовых колонн. Четыре дня бушевало чудовище в городе, пока не утолило голод. Потом Зверь вернулся в свое укрывище и заснул. С тех пор храм перестроили: укрепили стены, сделали узкими проходы. Но вереница людей, которых вели к нему на съедение, не иссякала.

***
Дневное солнце немилосердно пекло, заставляя людей бросить свои занятия и укрыться в спасительной тени. Легкий ветерок, налетавший с моря, приносил прохладу и облегчал жару. В этот час через Пустынные Ворота в Ойдом вошел путник.
- Стой, - лениво окрикнул его стражник, дежуривший у ворот. – Кто таков будешь?
- Я – смиренный пилигрим, - ответил путник, откидывая капюшон своей белой мантии. Теперь можно было хорошо рассмотреть его: длинные темные волосы, обветренное загорелое лицо, на котором словно озера блестели голубые глаза. – Несу я людям слово Божие во славу Творца нашего, всемилостивого Мастера Создателя, и премилосредой Подруги Его, Иланы – Целительницы.
Стражник оценивающе окинул его взглядом: пришедший был статен и широк в плечах, хотя он и опирался на посох, но последний служил ему скорее оружием, нежели палкой для ходьбы.
«Тебе б мечом махать, а не поклоны земные гнуть!» - подумал караульный, а вслух продолжил:
- Так-с… Пилигрим значит. А за вход есть чем заплатить?
- Я беден, но для того, чтобы уплатить пошлину монета у меня найдется…
- Монета? Да знаешь ли ты, сколько стоит проход в город?! – стражник внезапно осекся, когда ему протянули полновесную золотую монету. – Знаешь, чертяка! Откуда она у тебя? – он попробовал цехин на зуб – настоящая.
- Хвала премилостивому Мастеру Создателю, что не оставил он убогого раба Своего, послав ему монету сию, - пилигрим воздел руки к небу.
- Тьфу ты пропасть! Ну ладно, не хочешь отвечать - не надо. Оружие-то у тебя есть какое?
- Посох сей, да слово Творца нашего, ибо нет оружия сильнее, чем молитва.
- Ладно, святоша, проходи давай! Если остановиться негде – спроси у рыбаков в порту. Думаю за то, что поможешь выгрузить вечерний улов, они тебя накормят и постель дадут на ночь. И еще, - голос стражника почему-то потеплел. – Не вздумай с такими речами попасться жрецам на глаза. А то схватят, да и как пить дать, скормят тебя чудищу, что под храмом томится.
- Храни тебя Творец, добрый человек! Мир тебе!

***
- Кушай, сынок, кушай! – старушка подала сидевшему за столом человеку, одетому в белую мантию, миску с ухой, а сама присела рядом.
В порту пилигрим без труда нашел работу. Денег, вырученных с разгрузки дневного улова, хватило на то, чтобы прикупить кое-какой снеди. На постой его взяли бесплатно, но сам он твердо решил, что остаток вырученных денег оставить доброй старушке, приютившей его.
- В кого ты хоть веру проповедуешь?
- В премилостивого Творца нашего Мастера Создателя и Троих, Равных Ему.
- Да ты что?! – старушка не на шутку испугалась. – Тише-тише… Молчи про Создателя своего… Жрецы местные коли прослышат – живо тебя чуду-юду подземному скормят. Завтра день Пробуждения… А его кормить надо! Вырвался он как-то из своей пещеры, многих тогда в городе сожрал, окаянный! И сына моего сожрал… - по морщинистым щекам потекли слезы.
- Не плачь, бабушка… - пилигрим подошел к ней и положил руку на плечо. – А откуда взялось-то чудо-юдо это?
- А ты, что не знаешь, милок? Как Йоне голову отрубили, так и вышло из моря чудище это. Давно это было… Кто таков Йона был, слыхал?
- Слыхал. Говорят, он проповедовал о том, что не Вольный был Творцом, а мастер Создатель. И за то четвертовали его…
- Да… Еще, перед самой казнью, пророчил он, что пошлют нам испытание для покаяния нашего… А потом придет Избавитель… Только никто не пришел! Чудищу зато жрецы почет воздают – это, дескать, милость Вольного! Сколько же они жизней людских в его окаянной утробе загубили!
После нехитрого ужина пилигрим всю ночь молился, стоя на коленях. А едва рассвело, он тихо, чтобы не будить старушку, покинул гостеприимный дом, оставив на столе мешочек с деньгами.

***
Едва солнце бросило первые лучи на просыпающийся город, как над храмовой площадью раздался низкий утробный рык. Потом задрожала земля. Зверь пробудился и требовал еды.
Рык повторился. Солнце, словно испугавшись, спряталось за тучи. А в храм поспешили горожане. Начавшуюся торжественную службу вел сам Понтифик – верховный жрец Вольного. Он возносил литании богу Хаоса, которого именовал Творящим.
«Слава Тебе, Творящему мир из предвечного Хаоса!» - провозгласил хор. После чего под своды храма вступила колонна из юношей и девушек, которых под охраной из стражи и жрецов доставили для жертвоприношения. По заведенному обычаю, в жертву Зверю отдавали третьего ребенка по достижении им 16 лет. Однако в последнее время, в пещеру под храмом отправляли и тех, кто открыто противился воле жрецов.
Шеренга замерла перед алтарем. Люди, собравшиеся под сводами, украшенными фресками с изображением Вольного и выходящего из бурлящего моря Зверя, смотрели на них с сожалением. Кто-то даже плакал.
Понтифик, сложив руки на груди, произнес:
- О Вольный, бог наш, славнейший более Троих собратьев Твоих. О Великий, Творящий мир из Хаоса предначального!..
- Стойте!
Понтифик обернулся и зло посмотрел на вышедшего вперед человека в белом балахоне и с посохом в руках.
- Наглец! Как ты посмел прервать молитву?
- Остановитесь, люди! – человек с посохом обращался ко всем. – Пришло время покаяния! Не Вольный есть истинный Творец всего сущего, но только Мастер Создатель!..
Его заглушил рев. Пол под ногами заходил ходуном. Зверь злился.
- И тогда исполнится пророчество Ионы Четвертованного!..
- Что? – взревел верховный жрец. – Еретик! Схватить его!
- Нет, братья! – бросившаяся было к нему стража почему-то остановилась. – Приблизился час исполнения пророчеств…
С этими словами он распахнул дверь, ведшую вниз, и исчез во мраке коридора.
Ошарашенная толпа молча провожала его взглядами сотен глаз. По храму пронесся шепот.
- Безумец! – шептали одни.
- Избавитель… - с надеждой шептали другие.

***

Он шел в полной темноте по каменной лестнице, уводившей вниз… Чем ближе пилигрим приближался к логову Зверя, тем более спертым становился воздух, и тем шире становился тоннель, по которому была проложена лестница. Кое-где ступени терялись, уничтоженные временем. Но заблудиться было невозможно. Он спускался все ниже, иногда спотыкаясь о кости тех несчастных, кто избежал смертоносных когтей, но не смог выйти на поверхность. Наконец внизу пилигрим увидел голубоватое свечение.
Пещера оказалась светлее, чем он думал. В это огромное подземное пространство не проникал ни один лучик света, однако видно было, как в лунную ночь, за счет прозрачных светящихся сталактитов, которых никогда прежде пилигриму не доводилось видеть. Потом раздался оглушающий рев. Посреди пещеры стоял Зверь.
«Наверное, так и должен выглядеть посланец Хаоса,» - подумал пилигрим, глядя на огромную голову с раскрытой пастью, из которой торчали острые клыки, на спину, покрытую длинной шерстью, и мощные чешуйчатые лапы. Чудовище уже почуяло человека и нетерпеливо било по земле раздвоенным хвостом.
- О, премилостивый Творец наш Мастер Создатель, не оставь меня в час сей, и даруй мне помощь Твою! – прошептал он и, перехватив поудобнее посох, вышел навстречу Зверю с пением гимнов богу Света.

***

Рев, донесшийся из пещеры, вывел из оцепенения людей, собравшихся в храме, в том числе Понтифика. Через некоторое время рев повторился. Потом храм задрожал. Некоторые в панике начали выбегать прочь… Дрожь усиливалась. Рев, раздавшийся вновь, внезапно перешел в ужасный вой, от которого лопались стекла в соседних домах, рассыпались звенящими осколками храмовые витражи. Храм тряхнуло еще раз, причем с такой силой, что алтарь, сделанный из чистого обсидиана, раскололся надвое, а по толстым каменным стенам зазмеились трещины. Потом все стихло…

***

- Братья! – из тьмы портала, ведущего вниз, появился, опираясь на посох, человек. Его белый балахон был забрызган кровью, а лицо покрыла бледность. – Свершилось! Мастер Создатель избавил вас от Зверя! Каетесь ли вы в том, что не почитали истинного Творца?
- Каемся! – донеслось со всех сторон.
- Каетесь?
- Каемся! – некоторые упали на колени.
- Каетесь?
- Каемся! – люди, предназначенные в жертву Зверю, не скрывали слез радости.
- Каетесь?
- Да! – пронеслось под сводами храма. И те, кто в эту минуту смотрел на усталого человека в забрызганной кровью одежде, опиравшегося на посох, могли поклясться, что за его спиной парила белесая фигура, напоминавшая крылатого воина с мечом в руке.
- Отступники! – заорал верховный жрец, побагровев от гнева. – Вольный покарает вас всех. Он - Творец, а не этот крылатый выскочка! А ты! Ты умрешь!! Прямо сейчас.
Понтифик выхватил ритуальный меч, стоявший подле алтаря, и бросился к человеку в белом. Пилигрим спокойно смотрел на приближающегося жреца, опершись на посох. Словно завороженные наблюдали за ними и все собравшиеся. Понтифик уже занес руку для удара, когда посох внезапно взмыл в воздух. Удар в лоб сбил жреца с ног. Он выронил меч и упал навзничь. Пилигрим, подхватив упавший меч, подошел к нему.
- А для укоренившихся в ереси станет он Мечом карающим… - произнес пилигрим слова Ионы Четвертованного, сказанные им на эшафоте. Меч вошел Понтифику прямо в сердце.
Человек в окровавленной одежде молча направился к выходу. Народ расступался и опускался перед ним на колени. У самых дверей храма его окликнули:
- Стой! Скажи нам, как зовут тебя!
- Зовите меня просто: Святой Отец!

Красная полоска заката на западе быстро истончалась. Чёрный бархат ночного неба украсили узоры далёких звёзд. Дневной свет уступал место ночной тьме.
Яркий костер освещал окраину леса. Рыжие отблески огня прыгали по нижним ветвям смолистых сосен. У огня сидели трое. Один из них – молодой воин, поджаривал над огнём мясо. Окрест разливался аппетитный запах жаркого.
- Эх, есть-то как хочется. – пробасил широкоплечий детина с обветренным лицом. – С утра, поди, маковой росинки во рту не было.
- Твоя правда, друг мой. – сидевший дальше всех от огня волшебник, посильнее закутался в мантию и нахлобучил остроконечную шляпу, расшитую серебристыми звездами, на глаза. – Но придётся потерпеть, пока старший не вернётся. Терпение – высшая добродетель настоящего воина.
- Эх, скорее бы старшой вернулся…
…Он появился перед молодым воином, стоявшим посреди руин затерянного в лесу храма, внезапно. Чёрные волосы, такого же цвета нагрудник и штаны. Меч в потертых ножнах. Красный плащ на плечах. И при его появлении внезапно смолкли звуки ночи: резко оборвались трели ночных птиц, перестали шуметь кронами вековые сосны, молчали стреноженные кони, что паслись неподалеку от бивуака.
- Я искал… - начал воин разговор.
- Знаю, - перебил его «чёрный». – Ты искал меня. А еще более ты искал свободы.
- Да, я искал свободы. И нашёл её. Нашел её на путях, которые указываешь жителям Земель, которых нет, Ты.
- Мой путь к свободе трудный. Но он – единственно верный. Это не беснующаяся иллюзия свободы, которую даёт хаос. Это не придуманная свобода в познании некой Истины, к которой стремятся те, кто служат Свету. – говоривший саркастически усмехнулся. – Кстати, этот храм когда-то принадлежал служителям Того, кто равен мне, но из нас четверых Он один считается Творцом всего сущего.
- Меня не пугают трудности.
- Так говорили все, кто до тебя искал встречи со мной, чтобы найти свободу. Но, узнав цену, которую надо заплатить за проход по этому пути, они поворачивали назад. А те, кто ступал по этому пути, гибли, не ступив и двух шагов.
- И какова цена?
- Смотри.
«Чёрный» взмахнул рукой. Старые замшелые стены истончались и растворялись в наплывающей тьме.
Воин смотрел во тьму – и видел… Видел пылающие деревни, где среди обугленных домов валялись изуродованные трупы детей, стариков, женщин. Видел городские стены, обращающиеся под ударами стенобитных машин в груды каменного крошева. Видел, как вздымаются обагренные кровью клинки. Видел марширующие по пыльным дорогам несметные полчища людей, орков, восседающих верхом на чудовищных волках, големов, под тяжелыми шагами которых дрожала и стонала земля. А за ними, словно развевающийся за плечами огромный чёрный плащ, тянулся дымный шлейф от пожаров…
Видения исчезли внезапно. Воин вновь стоял посреди руин древнего храма. Со лба стекали крупные капли пота. Кровь в висках бешено пульсировала. А его собеседник стоял рядом, завернувший в красный плащ.
- Видел? – «чёрный» первым прервал затянувшееся молчание.
- Видел, - воин облизнул пересохшие губы.
- Вот такова цена за свободу, если идти к ней путями Тьмы.
- Твоя цена – это великие битвы и героические подвиги во имя Тьмы?
- Нет. – «чёрный» поморщился. – Моя цена за свободу – это ВОЙНА. Кровопролитная, жестокая и лишенная всякой романтики. Война на уничтожение всех тех, кто не идёт путями Тьмы.
- Это огромная цена…
- Подумай, что ты получаешь, уплатив её… Но не проси у меня никаких могущественных артефактов. Я не вправе помогать тебе. Я могу лишь указать тебе путь. Боги действуют на земле через людей. И если уходят их приверженцы – уходят и сами боги. Поэтому свобода во Тьме возможна лишь когда все остальные боги уйдут, потеряв поддержку.
- Я хочу… хочу свободы, и готов идти по тому пути, который ты мне указал.
- И ты готов заплатить ту цену, которую я тебе предлагаю?
- Готов, Линатан…
- А те, которые ждут тебя там, на краю леса, у костра?
- Готовы. Они пойдут за мной хоть дракону в пасть.
- Тогда не теряйте времени! Иди, - голос Бога Тьмы становился громче. Воину показалось, что он становится выше и шире в плечах. – И действуй. Действуй по своему усмотрению. Ты знаешь путь, ты принял назначенную за проход по этому пути цену. Теперь действуй. И да пребудет с тобой Тьма!
… Линатан исчез также внезапно, как и появился.
Ночь вновь начала заполняться звуками. Зашумел в кронах деревьев игривый ветер. Где-то заухала сова. А четыре всадника спешили прочь от остывающих у края таинственного леса углей костра…

В колонках играет - КИШ - Бунт на Корабле!

За окном был день. Но Дормидонт не замечал его. Он с трудом разлепил веки и попытался приподняться. Движение отозвалось звоном под сводами черепной коробки. Губы пересохли, во рту было сухо.
Дормидонт с трудом поднялся с дивана и шатающейся походкой направился в сторону санузла. На этом трудном пути ему повстречалось зеркало, заглянув в которое, он сперва не на шутку испугался. Из зеркала на него сквозь узенькие щелочки заплывших глаз смотрела рожа, самая настоящая рожа: красная, помятая, опухшая и вдобавок покрытая толстой щетиной.
- Так вот ты какой, человек поколения Некст! – пробормотал Дормидонт. Голова болела страшно. Каждый шаг, каждое слово отдавались таким перезвоном в его голове, словно кто-то начал бить во все имевшиеся в его городе колокола. А еще вдобавок сосед-ариец, живший этажом выше, на полную катушку врубил «Улететь бы птицей прочь от проклятой земли…»
- Черт бы тебя побрал! – бормотал Дормидонт, пытаясь нашарить выключатель в туалете. – И тебя, и этот долбаный выключатель – где же он? – и эту долбаную водку… и это… ну что мы там вчера пили?..
Пока он пытался вспомнить, чем же они с компанией пытались убить вечер, содержимое желудка предательски стало проситься наружу. Так и не включив свет, Дормидонт ввалился в туалет, и, упав на колени перед унитазом, опустил туда лицо. Содержимое желудка, видимо, решив посмотреть, как выглядит Дормидонт Акакиевич, за которого вчера так много пили, со звуком «Бо-о-оа!» вырвалось на свежий воздух. Дормидонту полегчало. Шум в голове стих. Даже не так нервировал сосед-ариец сверху.
- Эх, - подумалось Дормидонту. – а ведь на самом деле было бы неплохо сейчас оказаться где-нибудь подальше отсюда, там, где нет похмелья, где нет этих панельных муравейников…
В этот момент из унитаза высунулась рука. Обычная мужская рука. Дормидонт отпрянул от унитаза и собирался бежать, но не смог ступить и шагу. Рука ухватила его за шиворот и потащила за собой, в унитаз. Когда лицо коснулось воды, Дормидонт задержал дыхание. А рука увлекала его все дальше и дальше по коллектору. Последнее, что услышал Дормидонт, был шум сдернутого унитаза.
Очнулся он на берегу реки. На Дормидонте были деревянные башмаки, кружевные панталоны и маечка с надписью «Я – ньюб».
- Нефига себе, как меня прет! Вот это да! Ща вот себя ущипну – и все пропадет. – Дормидонт зажмурился и, что было силы, ущипнул себя за ягодицу. – Ай, больно!
Открыв глаза, он с ужасом обнаружил, что ничего не изменилось. Он по-прежнему стоял в нелепых башмаках, панталонах и майке с дурацкой надписью на желтом песке. Позади него плескалась неглубокая река. Впереди, за кустами, виднелись шпили городских башен.
- Пить надо меньше, - пробурчал Дормидонт и направился в сторону города, чтобы разузнать, куда это его занесло.
***
- Что, новенький? - спросил стражник у ворот, разглядывая подошедшего юношу.
- Ага. А где это я?
- Ты в славном городу Форпосте.
- В Форпосте? – переспросил Дормидонт.
- Ну да! – стражник поправил дубинку, висевшую на поясе.
- А от Череззаборногузадерищенска это далеко?
- От чего? От Череззаборногузадерищенска? – стражник удивленно поднял брови. – Не знаю. Что-то я не встречал здесь, в Землях, которых нет, города с таким названием. Знаешь что, малый. Ты на Арену подойди, - рука в кожаной перчатке указала на большое круглое здание, что возвышалось над городом. – Там и узнаешь про свой этот Черезногузадерозабощенск… ну или как там его!
***
На Арене как обычно проходили бои. Воины и маги сходились на расчерченной круглой площадке, посыпанной толстым слоем песка. На трибунах вокруг сидели зрители, которые глядели на бои и обсуждали их между собой. Иногда с трибун в желтый круг вбегал кто-нибудь и бросался или на помощь дерущимся, или же, вытаскивая на ходу из карманов и сумок бинты, тряпки и медицинский спирт, бежал перебинтовывать пострадавших в столкновениях.
Дормидонт ступил на песок арены. На него с кулаками налетел какой-то парень одетый практически также, как Дормидонт, разве что без ботинок.
- Ты что, очумел совсем?! - Дормидонт оттолкнул его в сторону и, продираясь сквозь ряды дерущихся, пустился наутек. Позади, в лязге оружия и стонах раненых, утонули слова о том, что Дормидонт трус.
На другом конце арены на песке лежала, истекая кровью, девушка в кожаной куртке и с топором в руках. Неподалеку разворачивалась баталия, в которой команда с синими повязками на рукавах, такими же, как у девушки, проигрывала. Девушка, глядя на это, шептала:
- Валидол нужен… срочно…
- Пустите меня! – Дормидонт, расталкивая всех, бросился к девушке. – У нее сердечный приступ. Я знаю, как помочь. Я ей сделаю искусственное дыхание!
Окончательно повалив девушку на песок, он впился губами в ее губы, намереваясь осуществить задуманное. Но только девушка с такой прытью, что позавидовал бы и здоровый, отшвырнула его в сторону и, привстав на одно колено, поудобнее перехватила топор.
- Ты чего это удумал?! – Далее последовала длинная тирада с использованием непереводимых диалектических оборотов и идиоматических выражений, общий смысл которой сводился к тому, что «эти новички уже запарили».
- Ой, тоскливо-то как! – сзади к девушке приблизился воин, на шее которого красовался кулон в виде весов с двумя чашами. Собравшиеся вокруг люди расступились, пропуская его. – Ну что, опять ньюбы? Молчать!.. – девушка осеклась на полуслове. – Эх, сколько раз говорил – объясните им по-людски, что Валидол – это имя, а не что-то, что они себе придумывают… Будьте проще, и люди к вам потянутся… Ох, как же тоскливо! А ты, - он протянул Дормидонту рулон пергамента, - внимательно прочти вот это. Потом можешь использовать по назначению, но сперва прочти, чтобы впредь впросак не попасть…
- А что я не так сделал-то? – спросил Дормидонт, принимая из его рук пергамент.
- Прочти – и все поймешь… Ах, ну и тоска! – воин с кулоном развернулся и пошел прочь. А Дормидонт, спрятав пергамент за пазуху, поспешил на трибуны.
***
- Дормидонт Акакиевич Геморроев - Геройский?
- Да! – Дормидонт отложил в сторону пергамент и оглядел подошедшего: им оказался человек, облаченный в синюю куртку и высокие сапоги, на левой груди красовался знак из скрещенных сигнальных рожков. «Почтальон, чтоли? – подумал Дормидонт. - Нет, не похож. Почтальон всегда звонит дважды, а этот просто подошел… Хм, странно…»
- Вам письмо, - подошедший достал из бокового кармана большой кожаной сумки, висевшей на ремне через плечо, колокольчик, два раза в него позвонил, после чего протянул Дормидонту свиток с тремя сургучовыми печатями, висевшими на шнурке.
Дормидонт взял письмо и поблагодарил почтальона. Когда тот отошел подальше, он сорвал печати и развернул свиток. Письмо гласило: «Я нашел себя в этом мире. Найди и ты…». Далее стояла подпись отправителя: Гербалайф, и постскриптум: «Если ты друг и действительно хочешь этого – приходи ночью на сеновал». К письму прилагалась схема прохода к сеновалу.
Дормидонт бросил беглый взгляд на висевшие над ареной часы. Они показывали без пяти минут. Чего именно, он так и не смог определить, поскольку, как ему рассказала сидевшая неподалеку парочка, кто-то стащил маленькую стрелку.
- Ладно, значит прямо сейчас и пойду, - пробормотал Дормидонт себе под нос, направляясь к выходу.
***
Стемнело. На городских башнях зажглись сигнальные огни. Из-под мохнатого одеяла из светло-серых туч на ночной холод нехотя выползла луна.
Дормидонт чертыхаясь продирался через кусты. Он запутался в схеме прохода к сеновалу, которая прилагалась к письму, и уже несколько часов к ряду бороздил окружавшие Форпост леса, распугивая на своем пути зверей и птиц. Наконец он вышел на залитую лунным светом поляну. Посреди поляны на пеньке сидел бородатый дедок и курил трубку. Дормидонт на приблизился к старику:
- Здравствуй, дедушка. Не подскажешь, где тут сеновал?
- Конечно подскажу, милок. Знаю я, где сеновал. Да и как же мне не знать, если я - загонщик.
- Кто?
- Загонщик. Я таких вот как ты, юнцов несмышленых, на сеновал загоняю, а там их уже и того…
- Это чего – того?
- Ты что, вчера родился, чтоли? Неужто не знаешь, что с людьми на сеновале делать могут?
- Догадываюсь. – Дормидонт побледнел. Его бледность усилилась, когда он бросил беглый взгляд на траву, в которой, возле самых ног деда, валялся молот.
- Ты чего? Тебе дурно, чтоли? Ишь, побледнел, точно баба! Да шутю я про загонщиков, шутю… Кузнец я… Правда бывший… - по морщинистой щеке пробежала скупая мужская слеза. – Давно я уже молотом в кузне не махал. Поди с той поры, как меня из города выгнали…
- Почему?
- Присядь. Расскажу… Значится так. Давным – давно в нашем славном городе Форпосте собирали воинское ополчение. И заказали мне сделать шлемы артефактные. Да такие, чтобы не были ни на какие другие похожи. Ну я и сделал… Хорошие добротные рогатые шлемы. А чтобы они отличались от других, я их рогами вовнутрь сделал.
- Ну и…
- Ну и, как одели их ополченцы, так половина тут же и померла. После того и выгнали меня. Эх, - дед тоскливо вздохнул. – А ведь я долго в передовиках производства ходил, и тут такая незадача. Ты-то как здесь очутился, да еще в такое время?
Дормидонт рассказал кузнецу, что попал сюда из другого мира, умолчав, правда, как именно. Заодно упомянул и про письмо. Дед внимательно его выслушал.
- Бывает, - задумчиво протянул кузнец, когда Дормидонт окончил свой рассказ. – Знаю я, где сеновал. И кто там тебя ждет – тоже догадываюсь. Пошли, провожу. А то одному среди ночи по лесу шляться, да еще и без оружия опасно… Вдруг настоящих загонщиков встретишь.
- А что, загонщики действительно существуют?
- Да, милок, и это - фантастика… - дед мечтательно закатил глаза.

***

Они долго шли по узенькой, едва заметной тропке. Наконец вдали показались очертания длинного приземистого строения. Неподалеку стоял покосившийся указатель с надписью «СЕНОВАЛ».
Кузнец трижды постучал в дверь:
- Сова открывай, медведь пришел!
«Пароль, чтоли? - подумал Дормидонт. – А что если он все-таки загонщик?»
Дверь приоткрылась. Из-за двери показалась фигура из трех пальцев.
«Эльфийская, - решил Дормидонт. Сам-то он эльфов никогда и не видел, но слышал от своего приятеля-толкиениста, что это чудные существа. – Только такие чудики могут крутить фигу так, чтобы большой палец просовывать между безымянным и мизинцем».
Тем временем из-за двери показалась голова, покрытая зеленой кожей, с заостренными ушами и клыками, торчащими из-под нижней губы.
- Ашдваэсочетыре, это ты?
- Я-я… - отозвался кузнец.
- А это кто с тобой?
- Меня зовут Дормидонт Акакиевич Геморроев – Геройский. Я получил письмо, в котором говорилось, что меня ждут ночью на сеновале. Это здесь?
- Здесь-здесь…
- А вы, стало быть, Гербалайф?
- Он самый! А ты хитер, бобер… - Гербалайф усмехнулся. – Это ж умудриться надо было - на сеновал с кузнецом придти. Вы проходите-проходите, - он широко распахнул дверь. – А то ведь ночь на дворе.
Ожидаемого сена Дормидонт так и не увидел: зимние запасы уже давно были съедены, а новых еще не завозили.
«Интересно, кто ж их съел? - подумал Дормидонт. – Тут в округе вроде ни одной фермы нету…»
В дальнем углу стоял грубо сколоченный стол, а возле него несколько табуреток.
При свете горевших свечей Дормидонту удалось получше рассмотреть Гербалайфа: высокий, плечистый, зеленая кожа, клыки, пучок иссиня-черных волос, заплетенный в косу на затылке.
- Я – эльф. – начал он свой рассказ, но поймав удивленный взгляд Дормидонта уточнил. – Точнее, по рождению я – орк, но считаю себя эльфом. Меня за это изгнали из родного племени. А эльфы говорят, что я выгляжу на все сто – а это по ихним меркам слишком юный возраст, чтобы считаться воином. Вот и живу я тут пока что один-одинешенек. Питаюсь травой, сеном – как и все эльфы, я – вегетарианец. Иногда вот Ашдваэсочетыре заходит проведать.
- А я тебе зачем понадобился?
- Ну, во-первых, у тебя нет оружия. Я могу предложить тебе кое-что, – из груды грязных тряпок самозваный эльф извлек сверток и протянул его Дормидонту. – Вот возьми, вещь хорошая…
Дормидонт развернул сверток и увидел топор со щербатым лезвием и топорище, покрытое какими-то пятнами, исцарапанное. Но самым главным недостатком топорища было то, что по размеру оно было намного больше самого топора, так что насадить на него топор было невозможно.
- Это Эфералган! Замечательное средство от головной боли. Когда-то давно я этим средством, за умеренную плату, конечно, лечил всех подряд: и драконов, и случайных путников, которых встречал на лесных дорогах. Эффект был стопроцентный. Клиента уже никогда не мучили головные боли. Можно сказать, я изобрел панацею… Я за него недорого возьму…
- Но у меня нет денег. Да и топорище не от этого топора.
- Насчет денег не беспокойся. Я за него натурой возьму…
«Нет, ну точно этот дед вовсе не кузнец, а загонщик!» - Дормидонт похолодел от этой мысли.
- Да не бледней ты! – эльфо-орк хлопнул его по плечу. – Ты мне за этот топор сено косить будешь. А насчет топорища не переживай. Обтешешь его малость – и оденешь. Так что, согласен – я тебе топор, а ты мне четыре стожка сена?
- Угу, – мотнул головой Дормидонт.
- Ну так оставайся жить у меня. Сердцем чую – на тебе лежит великая миссия: сделать так, чтобы старина Гербалайф с голоду зимой не помер. А теперь спать! Утро вечера мудренее…

Весенние ночи в Форпосте холодны. В такое время на улицах пустынно. Смолкают крики торговцев, не бегают по улицам шумные малыши, вечно пристающие к старшим с вопросами. Только ветер перекатывает мелкий мусор, да одинокий серп месяца с грустью смотрит в горящие окна таверны, единственного места, откуда в такой поздний час может доноситься смех, крики и ругань.
По тихой улице скорым шагом, кутаясь в серый плащ, шла девушка. Она торопилась в больницу, видимо за медикаментами для тех, кто сегодня пострадал в боях на Арене. До высоких дубовых дверей, над которыми красовалась жизнеутверждающая надпись «In Death We Trust», оставалось совсем немного, когда дорогу ей преградили двое: плечистый детина огромного роста, с всклокоченной бородой, и щуплый молодой человек с аристократически правильным овалом лица, судя по всему, маг.
- Ну ты, эт, здравствуй. – говорил бородатый. Его спутник предпочитал молча стоять чуть позади. – Кудой-эт так поздно девушка торопится? Да еще одна?
- В больничку, – еле выдавила из себя девушка, попытавшись улыбнуться.
- Стало быть, медсестричка?
- Ну да… Дайте пройти, мне срочно надо. За лекарствами!
- Ишь какая грозная?! – бородатый обходил ее слева, вынуждая отступать к стене. Его молчаливый спутник остался на месте, но как- то напрягся. – Денежка значит есть?
- Есть-есть… - торопливо заговорила она. – Дайте пройти.
- А у нас проход платный. Гони деньги! – выкрикнул бородатый, выхватывая топор.
- Не надо. Пощадите! Не надо… У меня муж на Арене раненый. Мне ему помочь надо! Отпустите, Мастера Создателя ради! – девушка пугливо прижималась к стене.
- Нет, подруга, - хохотнул разбойник. – Твоему мужу только чудо поможет!
С этими словами он протянул руку, чтобы сорвать с нее плащ, и отпрянул, как будто увидел привидение. В свете молодого месяца тускло блеснул спрятанный под плащом кулон в форме весов с двумя чашами.
- Бросай оружие! Лапы кверху! – в руке у девушки появилась булава.
- Ну нет! Не возьмешь! Не для того я в тюрьме крыс кормил, чтобы погибнуть от руки Представителя Власти. Э-э-э…, - бородатый узнал стоявшую перед ним девушку. – Да это из-за тебя я туда попал!
- И еще раз попадешь! Это также верно как то, что меня прозвали Вредная!
Вместо ответа бандит замахнулся топором. Вредная ушла в сторону от удара, булава со свистом рассекла воздух. Сокрушительный удар пришелся точно в висок. Хрустнули кости. Бородатый верзила выронил топор и рухнул на мостовую не издав и звука.
Ментальный удар, отозвавшись болью в правой руке, буквально впечатал Вредную в стену. На камни мостовой упала булава.
Второй разбойник подошел ближе, собираясь добить ее. Теперь его можно было хорошо рассмотреть: он был одет в обычную робу, какие часто носят маги, остроконечную шляпу, расшитую серебристыми звездами. В руке блестел кинжал со слегка искривленным лезвием.
- Ну вот и все. Больше ты никого и никогда в тюрьму не отправишь.
Волшебник присел перед ней на корточки. Холодная сталь кинжала коснулась ее шеи. Он смотрел ей в глаза и видел не страх, как привык видеть у других, а ярость и гнев.
- Давай попрощаемся, Вредная. Меня зовут…
- А это вскрытие покажет! – нож, незаметно извлеченный из голенища сапога, вошел в правый бок преступника. Он выронил кинжал, покачнулся и со стоном осел на мостовую.
Подоспевший с отрядом Служителей Правосудия и добровольцев Инносент бережно взял Вредную на руки, и отнес в больницу.
… Утро выдалось солнечное, но холодное. Город постепенно оживал. Центральная площадь заполнялась людьми. Стуча деревянными башмаками, бегал мальчишка-разносчик и звонким голосом кричал:
- Свежие газеты! Кому газеты? Удачная спецоперация ПВ! Сегодня ночью обезврежена банда более двух месяцев терроризировавшая город! Покупайте газеты!

Занимаюсь бумагомарательством в одном из игровых проектов. Примеры работ будут тут!:iq: