Решилась выложить свою первую писанину.)) Пусть будет тут сейчас, пока тема волнует.))) Пусть останется на память.))
Подарочный фик Оперы меня так впечатлил, что я написала ответный, уже по его творению.))) От лица дэвушки.
Вот он:
ПРИШЕДШИЙ С ХОЛОДА от лица героини.
…Не люблю праздники. Может ли быть что-то более нудное, чем официально утвержденное веселье. Представьте себе только бодрую команду сверху: а теперь всем смеяться и резвиться. Бррр. Угу, на раз-два. Мне сразу хочется сделать все наоборот плюс что-нибудь умеренно-агрессивное. Да-да, помню выражение: «не плюй в колодец». Ладно.
Сижу в кофейне, в самом темном и дальнем, зато вполне уютном, углу. И погружаюсь в пучину жалости к себе несчастной. Допиваю очередной алкогольный коктейль и закуриваю очередную сигарету. Вот что за гадость, а? Я должна была встретиться с подругой, потрепаться о ее радостных переменах в личной жизни, обсудить ее "сказочную" новогоднюю историю про встречу с потрясающим парнем. А вместо этого вынуждена, вновь и вновь предаваться своим воспоминаниям, которые услужливо окружили меня, почему-то возродившись, вместо того, чтобы утонуть в тиши забвения. Воспоминания о моем "новогоднем" знакомстве с бывшим мужем. Нет, я не хочу. И я вовсе не жалею, что он бывший. Слава богу, у меня есть любимый сын, и все у меня хорошо, но в носу что-то начинает пощипывать, а глаза предательски наполняются слезами. Я наклоняю голову пониже, чтобы никто не видел мою слабость и дурость. Хотя... плевать на то, какое впечатление я произвожу на окружающих. Что мне за дело до них, как и им до меня.
Терпеть не могу праздники.
Какое-то время так и сижу, усиленно загоняя слезы в себя обратно, с поникшей главой, как цветок в прозрачном пластике, валяющийся на столе, который забыли поставить в воду, а потом вспомнили, подняли - но было уже поздно.
...И в этот момент, я чувствую... как будто повеяло свежим воздухом... среди духоты, смешавшихся запахов кофе, дыма сигарет, духов, шоколада, пирожков, пирожных, разгоряченной алкоголем человеческой кожи... Глоток свежего воздуха сейчас очень кстати.
Когда я поднимаю голову, вижу эффектного типа в черном, «рокерском» прикиде. Он топает ногами, чтобы отряхнуть снег. Несмотря на то, что я сижу в самом дальнем углу, я успеваю увидеть, что пришедший с холода молодой человек невероятно красив, и все движения его изящной невысокой фигуры - легкие, быстрые, плавные... при этом как будто нарочито расслабленные, небрежные. Наверное, именно так двигаются профессиональные танцоры, ну или талантливые любители... танцев. Ммм-да.
Появление, даже явление я бы сказала, Прекрасного молодого человека... к моему глубочайшему удивлению, публика в кафе совершенно проигнорировала. Даже те две бело-розовые девицы-сиамские-близнецы а-ля барби (на одной свитер был белый, на другой розовый), красотки с модными "селедочными" фигурами, которые явно "вышли на охоту"... всего лишь брезгливо поморщились. Они что, слепые?!
Ага, ну вот все в порядке, дамы, похоже, прозрели, всего лишь сразу не разглядели...
и официантка никак не может подобрать свою отвисшую напрочь челюсть. Да, хорош.
Хорош, ...сволочь! Неужели он настоящий, живой? Ну да, похоже на то, вон вертится за своим столиком как уж на сковородке и надменно одергивает официантку. Несомненно, живой.
А я-то чего встрепенулась, идиотка несчастная... это модным красоткам и юной официантке нужно суетиться, мне-то уже в моем возрасте и с моими внешними данными надо сидеть тихонечко и вообще стараться быть уже поближе к земле - накрыться белой простыней и тихо ползти в сторону кладбища. Никаких шансов... и себя стало так жалко, ну так жалко... снова подкатили эти предательские слезы, и вновь я старательно пытаюсь их проглотить. Все, мне срочно необходима еще порция "забвения". Где официантка?
- Девушка, будьте любезны... еще один коктейль.
И вновь я погружаюсь в свои скучные печальные мысли - ну и ладно, ну и пусть все в прошлом... в этом есть свои плюсы - кто не испытывает восторга - тот и не разочаровывается, вновь опускаю взгляд... когда я медленно поднимаю глаза. Ой! Кажется мои глаза мне нагло лгут, прямо перед собой вижу того нереального рок-красавца.
И сразу вспоминаются строки из песни Окуджавы, которые я произношу вслух:
- Просто вы день перепутали. Улицу, город и век!
- Чего? - слышу в ответ.
А в его взгляде вижу какое-то, вспыхнувшее вдруг, подозрительное удивление и... страх? Вот странно-то. И чего бы ему бояться..?
Скорее... со вздохом поясняю ему, что я имела в виду.
Он тоже чуть ли не со вздохом облегчения улыбается, услышав, что это слова из старой песни. Торжественно с гордостью на лице, стихами Татьяны Пушкина объясняет мне, что его жизнь, оказывается, была залогом свиданья верного со мной. И деловито спрашивает разрешения сесть на "мой" диванчик.
На его постоянно меняющееся, очень живое, "говорящее" эмоциями лицо смотреть забавно и увлекательно. И... еще есть в нем что-то неуловимое, что-то очень странное, необычное... не только невероятная красота, что-то еще. Впрочем, я, наверное, опять романтизирую, это мне свойственно.
Но, елки, он слишком молод для меня. И зачем вообще это все? Не нужно мне это, это неправда. Так не бывает. Я уж никак не героиня его романа, это смешно, наконец. И мне становится совсем грустно. Ага, он желает со мной познакомиться. А ему это ЗАЧЕМ? Это ж явно не великая любовь с первого взгляда.
Ясно - от скуки. Юноша - оригинал или извращенец?
Объясняю ему популярно, с кем ему следует знакомиться, чтобы развеять свою скуку. Прямо говорю, что с такой старой теткой как я - не видать ему веселья, лучше бы вон к тем зефирным барышням обратил бы взор свой пылкий, они так стараются произвести на него впечатление откровенными позами мартовских кошек, тоесть своей грацией. А он почему-то возмущается. Вот это лицо! Это не лицо - это открытая книга, вернее даже комикс ему и без слов можно изъясняться - одной лишь мимикой, она у него весьма красноречива. Надо же, живчик, какой. И все невероятные гримасы его красивое лицо совершенно не портят, а делают еще выразительнее и притягательнее. Ну, еще бы такие шикарные неприлично огромные синие глазища, яркие густые черные брови вразлет, небольшой тонкий нос, слишком изящные для мужчины губы, впрочем, с твердой и уверенной, упрямой линией рта, а высокие резкие сложного рисунка скулы вовсе сказочно хороши. Хотя при некоторых ракурсах, пожалуй, гротескны, но так даже круче. А лоб почти не вижу, он прячется за модной "рваной" челкой. Вообще, лицо из разряда - мечта художника. Только если тому художнику удастся, хотя бы на какое-то время приостановить движение этого бесконечного фейерверка, этого бурлящего фонтана, этого неубиваемого энерджайзера.
М-даа. Пока рассматривала черты лица молодого человека, я не заметила как к нашему столику, подрулила любопытная официантка. Эх, надо заказать еще выпивки.
Но я не успеваю, видимо подводят коктейли, в обычном состоянии - с реакцией у меня все в порядке. Этот прекрасный шустрый наглец требует общий счет и заявляет мне, что МЫ уходим. Ах, ты ж, дерзкий мальчишка, ах ты ж электровеник последней модели, заряженный дополнительным комплектом самомнения, ах ты! Твою дивизию разэтак! ну сейчас ты у меня получишь.
- Раз - с какой стати ты решил за меня платить? Два - почему ты решил, что я ухожу? Три - что это за "мы"? Чего ты вообще привязался?
Он, нисколько не смущаясь, смотрит на меня своими фантастическими глазищами, обезоруживающе улыбаясь во весь рот, и заявляет:
- Решил, потому что мальчик всегда платит за девочку, если пытается познакомиться. Уходим мы потому, что хватить тебе сидеть в этой дыре и завидовать всяким крашеным дурам. А "мы" - потому что вот взял и привязался.
Смущаюсь я. Вот ведь... проницательный какой красавчик, и как вообще противостоять этой обворожительной прямоте, граничащей с нахальством и завораживающей чуть хищной улыбке... конечно, ему не понять моей зависти к "крашеным дурам", с его-то внешними данными.
- И вовсе я им не завидую, - бурчу я себе под нос... и вдруг мне становится весело от пришедшей в голову мысли, я поднимаю на него глаза и добавляю: - Чего мне им завидовать? Подошел-то ты ко мне!
Он, пародируя меня, весело грозит мне пальчиком, и хвалит мой настрой.
А я испытываю двойственные чувства: с одной стороны он меня "разбудил", удивил, развеселил, а с другой стороны... заставил задуматься - а с головой-то у меня в порядке? Если я так лихо ведусь на незнакомого молодого человека, что даже позволяю заплатить за себя (хотя это не мешает мне удовлетворенно отметить - его щедрость к нам с официанткой). Он помогает мне надеть мое черное пальто, пропускает вперед, и мы выходим. Когда я оборачиваюсь, чуть не прыскаю от хохота, становлюсь свидетелем милой сценки: этот хулиган показывает язык двум юным озлобленным светским львицам. Теперь лица у них не злобные, как были во время моего прохода мимо, а совершенно обескураженные.
Мы выходим. Снежинки, искрясь, смеясь в свете фонарей, кружатся и падают в изнеможении на наши волосы, плечи... Смеются деревья, качая голыми кронами, смеются фонари, хохочет асфальт, растворяя в блестящих лужах пушистые снежинки. Я смотрю, и молодому человеку тоже, очень весело. Мне становится легко, просто и радостно. Мне ужасно приятно смотреть на него, такого обаятельного, такого прекрасного, такого... молодого. Что я творю! Что я себе позволяю? Это совершенно невозможно! Это глупо с моей стороны! Я об этом пожалею. ...А, да фиг с ним!
Оборачиваюсь к моему спутнику:
- Куда МЫ идем-то, кстати?
Он так потешно поднимает брови, морщит лоб, щурится и надувает губы. Ха, он не знал, он импровизирует на ходу. Восхищаюсь, насколько быстро решение найдено, он выдает ответ:
- Танцевать!
И тут-же резко останавливаюсь в ужасе: - С ума сошел, что ли? Ты видел, как я одета? Какие танцы!
Он подходит ближе, вдруг, резко посерьезневший и смотрит мне в глаза.
- Медленные.
У меня перехватывает дыхание и... кажется, сбивается пульс. Он смотрит так, как будто от моего ответа зависят судьбы мира... тоесть его судьба…
Да ладно, наплевать на мой сомнительный наряд...
В глазах отражается боль... боль обиженного ребенка? Я вижу, насколько он сейчас открыт и уязвим.
- Медленные, значит… Ну ладно. А как зовут-то тебя, если уж пошла такая пьянка?
Мне немного неловко, и хочется разрядить атмосферу, отвлечь его от грустных мыслей.
Он представляется:
- Дейм… Дима. Дима меня зовут.
Нуу, держись, сам дал мне повод:
- Димон! Нет, ну признайся, ты хотел сказать "Димон"!
Он смотрит непонимающе, а меня не унять:
- Димон! Послал же мне господь гопника!..
Хохочу, сгибаясь пополам.
Беру его под руку и смотрю снизу вверх, ну как, может он раззадорился, жду и не дожидаюсь ответного сарказма. Он лишь с загадочным выражением на лице слегка растягивает губы в кривой усмешке.
И приводит меня в ночной клуб. Теперь мы вместе дружно угощаемся-угощаемся коктейлями и беседой. В плотном окружении его пристального внимания и заботы я настолько расслабляюсь, что даже выхожу с ним на танцпол, несмотря на несоответствующую обстановке одежду.
Еще по коктейлю. Хорошо. И еще. И опять… и кажется, еще… пока еще хорошо.
Я рассказываю ему свою короткую, банальную историю жизни... про сколько лет, кем работаю, про развод, про любимого ребенка, про мою ненависть к праздникам. Грустно подсмеиваюсь вслух, разве же ему меня понять, юнцу желторотому. Откуда ему знать, что такое одиночество.
И вновь выражение его лица поражает меня своей молниеносной изменчивостью… с него, вдруг, мгновенно слетает ласковая улыбка, оно становится… насмешливым и отстраненным. Он отводит в сторону сердитый взгляд, от холода, которого сейчас можно окоченеть на месте. И с мрачной ухмылкой деланно равнодушно произносит:
- Ты удивишься, но что такое одиночество, я как раз знаю прекрасно.
Он опрокидывает свой стакан и залпом выпивает его содержимое.
Мы пьем еще вместе. А потом... он рассказывает мне историю про любовь его и его любимого младшего брата к одной девушке, про соперничество из-за нее. Про то, что девушка предпочла брата, но и к нему относится хорошо. Но он, такой как есть, никому не нужен… по большому счету.
Мне его очень жаль... наверное, он все-таки не знает, насколько говорящее у него лицо, на него без слез не взглянешь. Сейчас он напоминает мне моего ребенка, у сына тоже все радости и горести написаны на лбу плакатными буквами.
И тут-же вновь возникает ощущение нереальности происходящего. Несмотря на то, что приличное количество выпито, в голове беспокойной птицей бьется мысль: но как же так?! Как такое может быть, что такой прекрасный, такой чуткий, красивый, юморной парень никому не нужен. Что творится с этим миром? Или с молодым человеком что-то очень «не то»?
Меж тем... мы медленно топчемся на одном месте в тесных объятьях друг друга, тоесть танцуем, как это теперь называется. Но я непротив, как это не назови, поскольку с интересным партнером, это действо оказывается весьма приятным. Когда он, склонившись, приближает свое лицо к моему лицу, тут-же, вспугнутыми бабочками, все мысли разлетаются в разные стороны. Кроме одной мысли, пульсирующей, бьющейся в унисон с сердцем: чтоб мне сдохнуть! КАКИЕ ГЛАЗА!
Красивые глаза всегда были моей слабостью... в них как будто вплавлена таинственная древняя магия, как будто чем дольше смотришь в них, тем меньше у тебя шансов «выбраться обратно на берег» и прийти в себя, ты будто обретаешь иллюзию реального счастья сродни наркотическому опьянению, они будто живут своей отдельной жизнью и искренне рассказывают о ней тебе, переливаясь от светло-бирюзового и цвета морской волны в солнечный день (это когда во время топтания по танцполу мечущийся свет выхватывает его глаза из полумрака), до темно-тревожно-синего глубокого ультрамаринового оттенка (когда его лицо оказывается в тени).
Так пристально и навязчиво нельзя смотреть, я знаю. Периодически в детстве мне делали замечания, что я неприлично долго и откровенно всматриваюсь и разглядываю людей, а люди от этого нервничают и конфузятся. Да, но... сейчас... я... ничего... не могу... с собой... поделать. Наверное, это еще и влияние алкоголя... Плевать, какая теперь разница.
Смотрю... и... падаю как Алиса через кроличью нору в страну Чудес...
С лицом молодого человека происходит метаморфоза: его четкие и резкие черты, вдруг, волшебным образом преображаются: они смягчаются, а выражение лица становится нежным и ласковым, невозможно притягательным. Я невольно опускаю взгляд на его полураскрытые губы... аах, понимаю свою ошибку, но слишком поздно, когда поделать уже ничего не могу со своим бешено забившимся пульсом и сердцем, стучащим в висках. Я вижу, нет, чувствую, только его. В его объятьях удивительно хорошо и уютно, хотя его руки немного прохладные, но когда они прикасаются к обнаженной коже моих рук, я ощущаю себя... наверное, как аккумулятор, подключенный в сеть для подзарядки, такое ощущение, что как будто искрящиеся электроволны пробегают по коже и всем моим нервам. Еще успевает мелькнуть мысль: о, боже, наверное, вот он, результат моего длительного воздержания после развода, какая чушь, все чушь, кроме... и я целую его. Он еле уловимо вздрагивает, но не отстраняется. Он отвечает на мой поцелуй. Ох! Так вот оно как бывает, когда говорят - «как в кино». Голова, моя голова идет кругом, стук сердца ускоряется еще и еще — такое чувство, что у сердца выросли крылья как изображают на глупых картинках, и оно стремится вылететь на свободу из грудной клетки, жар разливается по всем нервным окончаниям, ноги отказываются держать меня, внешний мир перестает существовать...
Что это было? Что мне подсыпали в бокал? Потому что, так не бывает на самом деле.
И... где я? В машине. С НИМ.
Он везет на такси меня домой. Я сразу успокаиваюсь: если это сон, то он пока что продолжается. Я уютно устраиваюсь на его плече, мне очень хорошо. Я люблю мой ночной город, весь в ярких огнях, я кайфую с моим ночным другом, я люблю ночь.
Мы поднимаемся в мою квартиру, я открываю дверь. О, я и забыла, что у меня... эээ... не совсем порядок, тоесть, ну да, я не ожидала, что приведу гостя. Пока я раздумываю надо ли сейчас предлагать ему чай-кофе, или попозже. Или... он вдруг, легко поднимает меня на руки, ох не ожидала, и несет с той же легкостью. Я инстинктивно прижимаюсь к его плечу и обвиваю его шею руками. Смиряясь с мыслью, что он - мой сказочный новогодний сон. Он приносит меня в спальню и осторожно усаживает на кровать. Встает передо мной на колени и начинает говорить что-то очень-очень хорошее, комплименты мне, я почти не слышу слова. Я слышу голос, такой мягкий, такой приятный, чуть срывающийся от волнения, на некоторых фразах. Я вижу влажные светлые глаза с пульсирующими, меняющимися зрачками. Какая красивая сказка... мне очень тепло и я очень устала, я начинаю проваливаться куда-то, голос уже звучит откуда-то издалека, все тише, тише...
Ой. Я что, уснула что ли? Я помню голос, я помню Прекрасного героя - ожившую мечту. Все, он уже исчез?
Нет, ночь еще не кончилась. Нет, я вижу его.
Я смеюсь. Я радуюсь, что его вижу, и смеюсь над собой. Только я могу быть такой звенящей идиоткой и уснуть рядом с таким шикарным парнем.
Примерно это я ему и говорю.
А он по-рыцарски прощает меня, и снова встает перед кроватью на колени.
Я с удовольствием дотрагиваюсь до его лица. Нет, он не сон, он живой и настоящий. И он не сбежал от меня. Похоже, что сразу уже и не сбежит. Значит, на этот новый год со мной случилось чудо, и Дед Мороз существует. Поскольку мне преподнесли такой сюрприз. Прикасаюсь вновь к его волосам. Они мокрые. Что он интересно с ними делал...
Он отвечает, что курил на балконе.
С ума сошел что ли, захотел простыть, я притягиваю его к себе, и перед тем как поцеловать, говорю:
- Добро пожаловать в страну свободы, Димон. В моей квартире можно курить.
Он целует меня и шепчет мне в губы:
- Не Димон. Деймон. Меня зовут Деймон. Знаю, имя странное. Но я вообще необычный парень…
Я не могу ему ответить сразу, мне не хочется прерывать поцелуй, слишком хорошо. Возникает чувство, что я знаю его уже сто лет, что он родной и близкий мне человек.
Он отстраняется, его лицо светится в полумраке, а глаза кажутся темными-темными и совсем уж нереально огромными, вбирают отсвет уличного фонаря и едва мерцают таинственными отблесками. На секунду он отворачивается. Кажется, он улыбается, я чувствую его улыбку. Его рука, та, что с кольцом, лежит совсем рядом со мной, и я делаю то, чего мне, вдруг, очень захотелось — со смаком целую его в запястье, он вздрагивает, а я шепчу:
- Необычный, я знаю, что ты необычный... именно такой необычный мне и нужен.