Религия и я...
Я не люблю говорить о религии. О христианстве. О православии. Я стараюсь избегать общения с религиозными проповедниками. Я не хожу в церковь уже несколько лет. Не читаю Библию. И не отмечаю церковные праздники. Сегодня заговорил об этом по той причине, что в это воскресенье Пасха и потому что захотелось выговориться. Сказать, рассказать то, что давно накипело.
С церковью меня связывали долгих 4 года моей жизни. Это были странные годы. Как в тумане. Ты словно в другом мире живёшь... Ограниченном мирке, правильнее было бы сказать. Мир в каких-то неярких тонах. На редкость однообразен. Книги, молитва, сон, лёгкая еда. Чувство лёгкого голода, кстати, не покидало меня все эти годы. Это самое запоминающееся впечатление из того времени. И ещё спина болела. Я долго стоял в храме, по 4-5 часов 2-3 раза в неделю. Бесконечные тексты на старославянском, мелодии, однообразные весьма. Запах лимонного ладана. Толстые книги с ветхими страницами, читаю, читаю, читаю. Это вот так распевается, а это вот так. Вот здесь сделаем в 2 голоса, а здесь в один. Ограничиваю себя практически во всём. Единственное, в чём себя ограничить не могу - это сон. В остальном - скромно. Если есть - то немного, телевизор не смотреть, читать только духовную литературу, ходить на улицу - только в храм, даже говорить стараться поменьше и в мыслях лишнего не позволять. Перед исповедью дня за три вообще уходишь в себя, практически запираешься в одной комнате и молишься, молишься, молишься. Читаешь псалтирь. И мысли твои будто в этой же комнате, внутри тебя самого. Когда говорил на исповеди о своих грехах, становилось страшно даже называть их. Но к причастию подходил достойно. Всегда. Моя совесть была чиста как капля росы.
Когда я признался в своих гомосексуальных наклонностях, мне отец Виктор назначил епитимию. Это типа наказание. Я должен был 40 дней читать псалтирь, в день по кафизме. Эти 40 дней в последствии казались мне адом. Я запирался в комнате, чтобы бабушка не видела, как меня шатало, когда я стоял перед иконами. Мои ноги практически сводило судорогой, будто в приступе эпилепсии, слова произносились с трудом, хотя я знаю старославянский на уровне родного, текст перед глазами расплывался, книга выпадала из рук. Я дочитывал очередную кафизму и падал на кровать без сил, сворачивался в клубок и засыпал примерно часа на полтора.
Сейчас я спрашиваю себя, зачем я так истязал себя в то время? Ведь меня никто не заставлял. Но я с каким-то невероятным мазохизмом продолжал это делать, пока не понял: стоп. Хватит. Это тупик. Я больше не хочу. Я хочу кушать. Я хочу говорить. Я хочу мыслить. Чёрт побери, я хочу смотреть на парней! В какой-то момент я перестал ходить в храм, перестал молиться, соблюдать посты. И... успокоился. Будто воды глотнул после путешествия по пустыне. В мире появились краски. Я узнал много хороших людей. Я прочёл интересные книги. Я понял, что могу любить кого хочу! Я могу любить парня! Если б вы только представили, каким счастьем для меня было всё это...
А скоро люди празднуют Пасху... У меня нет ощущения большого и светлого праздника. Для меня это связано с тяжёлым моментами в моей жизни. Это значит: то нельзя, это нельзя, туда не ходи, этого не делай, об этой даже думать не смей! Вот с чем у меня ассоциируются все церковные праздники. Это для других людей что-то светлое, приятное - праздник же. Я для меня Пасха всегда была двумя ночами без сна и больной спиной, расплывающимися строчками из Цветной Триоди и Праздничной Минеи, духотой и светом от свечей. Когда воскресал Христос, мне хотелось умереть.
Недели, месяцы, 4 года самоугнетения. Я отходил долго и мучительно. Заставлял себя есть мясо в среду и пятницу и не чувствовать себя при этом преступником. Я учился смеяться. Хотите секрет открою? В православии смех считается грехом. Я учился улыбаться, реагировать на шутки. Признаться, анекдоты я до сих пор плохо умею рассказывать. И... я перестал ходить в храм. Но иногда мне всё равно стыдно. И я стараюсь отбить это проклятое чувство стыда.
Я не хочу больше верить в бога. Я не могу. Я устал. Я боюсь. Я боюсь своего того состояния, боюсь возвращаться в ту бездну и полумрак. И не хочу.
Не люблю я разговоров о церкви. Все сейчас о ней так говорят, потому что как с цепи сорвались после отмены советской власти. Это можно смело поставить в один ряд с Макдональдсом в России в начале 90-х. Сначала все в восторге были а сейчас - видали и получше общепит. Так же и тут - нажрутся религией, поймут, что фигня и перестанут кричать на каждом углу. Кому понравится или делать нефиг больше в жизни - останутся. А я нет. Я был по ту сторону. Мне не понравилось. Кроме тяжести я там ничего не ощущал. Не хочу больше.
