"Последний богатырь": где заморская мышка нахалтурила?

 

Название Disney в последнее время все реже воспринимается как знак качества. Однако когда на экраны выходила первая часть псевдорусской франшизы «Последний богатырь», многие были полны самых радужных надежд.

Выходили же от Disney сказки с национальным колоритом прежде о самых разных народах мира. Да, простые, но такие милые… И чем только некоторые представители народов, о которых фильмы и мультфильмы были сняты, оказывались недовольны? Непонятно…

После выхода фильма «Последний богатырь» в некоторых позитивных рецензиях фигурировала мысль «Наконец-то дядя Дисней научил наших, как надо снимать!».

На самом деле первый «Последний богатырь» был снят по рабочей диснеевской «рыбе» и привычные к ней зрители приняли знакомое за хорошее.

Были и те, кому фильм не понравился – этим самым навязшим на зубах примитивом, клишированностью, не к месту вставленными песнями (что англо-, что русскоязычными).

К сожалению, основная критика сводилась к тому, что все в фильме «не чинно, не благородно, не по старому»: все какие-то злые, современные, богатыри не похожи на богатырей.

Итак, каковы же самые спорные стороны сюжета... и можно ли было сделать их сильными?

(Пройдемся по первому фильму, как основополагающему, немного затронем второй, а третьего касаться не будем, потому что незачем разбирать конвейерную халтуру.)

Первый знаковый персонаж, которого мы встречаем – Алеша Попович в исполнении австрийца Вольфганга Черни. К сожалению, тогда он еще не выучил русский настолько, чтоб его можно было пристойно дублировать, попадая «в губы». В таком случае Черни на роль Алеши вполне бы подошел – как раз не слишком мускулистый и крупный на фоне названых братьев. Однако для иностранца можно было бы подобрать более подходящий образ, ведь в былинах полно иноземных богатырей – например, возлюбленный княжны Забавы Соловей Будимирович (не путать с Разбойником!) из города Леденца (Венеции). Австрияки порой оскорбляются, когда их обвиняют в немецких педантичности и сдержанности. Как интересно смотрелся бы австриец в образе венецианца в русской сказке!

А образ Алеши Поповича освободился бы для роли предателя. Он бы подошел много лучше Добрыни – самого Добрыню Алеша однажды предал, распустив слух о его смерти и пытаясь жениться на его жене. На Настасье Микулишне, а не на киношной ведьме Варваре.

Это тоже один из главных пунктов критики - как может у Добрыни-свет-наш-Никитича быть такая жена, ведьма, да еще и напомаженная по средневековым меркам как проститутка?

Но если развить один былинный сюжет, то обеспечить Добрыню женой-ведьмой вполне реально.

Ведьма Маринка, дама весьма вольных нравов, в свое время предлагала Добрыне стать ее любовником, а после отказа обратила в тура. Спасла его другая чародейка - его крестная. На княжьем пиру она просто набросилась на Маринку с побоями и угрозами превратить ее (цензурно выражаясь) в собаку женского рода. Многого мы не знаем о крестных-феях.

Но вполне можно развить сюжет, в котором Маринка околдовала Добрыню иначе – не превратила в тура, а одурманила, заморочила, сделав своим орудием. И женив на себе.

Алеша вполне мог оказаться ее союзником или быть так же околдованным.

Касаемо других злодеев...

Кощей встречается и в былинах, и в сказках но, в отличие от сказок, не в качестве владыки темного, а то и загробного царства, а в качестве заезжего царя-соблазнителя морально неустойчивых богатырских жен. Его обычно довольно скоро зарубают (после казни неверной жены).

Мог ли он сделаться вдруг антигероем? (И нет ли в этом злого умысла капиталистов запада?)

С точки зрения постмодернизма да и просто интересного сюжета - почему бы злодею и не погеройствовать? Сцена из «Последнего богатыря 2: Корень зла», когда Ваня хочет забрать из загробного мира погибшего отца, а забирает Кощея, потому что тот нужен для миссии, одна из самых ярких и драматичных в серии.

На самом деле, еще с 1980-х и по сей день Кощей далеко не всегда предстает абсолютным злом. Как минимум, он выглядит тем самым «симпатичным злом», которым моралисты так любят пугать тревожных родителей (к/ф «После дождичка в четверг», т/ф «Она с метлой, он в черной шляпе», книга «О бедном Кощее замолвите слово» и пр.).

Про неоднозначность образа Бабы Яги, вероятно, даже не стоит упоминать. Она могла быть как противником героя, так и его помощником. Так что в современном фильме не может быть никаких претензий к тому, что она встала на сторону героев.

Не опускающая глаза долу боевая Василиса это тоже вполне норма… нет, не для советских сказочных фильмов, но для былин и сказок.

С сыном Ильи Муромца все, конечно, сложнее.

Представленный Ваня – обманщик и авантюрист, лишенный богатырской силы – больше напоминает сына как раз Алеши Поповича. Сын Муромца должен быть по канону злодеем, желающим захватить и разрушить город, который отец защищает. А в конце оказаться убитым просто ударом об землю. Или разорванным надвое. Вероятно, не нужно пояснять, что юноша, знакомящийся с отцом, будучи уже взрослым, рос — о, ужас! — в неполной семье. Порой сказители решали устроить хэппи энд и раскаявшегося сына Илья брал в дружину.

Так что все эти странности – плохой сын Ильи Муромца, ведьма-жена у Добрыни, Кощей и Яга в роли героев – вовсе не противны нашему фольклору и эпосу. Просто поданы они оказались плоско, пресно и неинтересно. Бездарно.

Но главная печаль вот в чем: чтобы порадовать моралистов и блюстителей моральных скреп, нужно было не создавать крепкий сценарий по сюжетам народных сказок и первоисточников былин, а написать другую «рыбу» — целиком из елейных, лубочных клише.

 

Любовь {Leo} Паршина, специально для канала "Русичи"