ВЕДЬМА
(исповедь епископа)
Нет в этом мире места для меня,
Как нет душе моей успокоенья...
Всё чудится: стоит стена огня,
Пред ней толпа застыла в исступленьи.
Благоговейным ужасом объят
Застыл и я, когда по доскам шатким
Ты поднималась в белом вся до пят
На эшафот. Твой вгляд ловил украдкой.
Змеились кудри, падая с плеча,
В глазах - достоинство и созерцанье
Толпы, презренье к жестам плача,
Далёких звёзд холодное мерцанье...
Когда пылал в душе моей костёр,
Я брал тебя неистово и грубо,
На мне любви чертила ты узор
И до крови закусывала губы.
Бросая в дрожь, сверкал порочный взгляд.
Волчица, ведьма! В ярости агоний
Я впитывал в себя твой сладкий яд
И водопадом извергался в лоне.
Тебе же мало было этих мук,
Что увлекали за черту предела,
Бесстыжая, ты в плоть вонзалась вдруг,
Как будто выпить всю её хотела.
Зрачок - кинжал, а язычок - бальзам,
Волос полынь - и умопомраченье...
В него безвольно я стремился сам,
Чтобы продлить блаженство и мученье.
Но рухнул мир! В отчаяньи немом
Я проклял небо. Насладившись вдоволь,
Оставив на душе моей клеймо,
Ты бросилась в объятия другого.
Грехопаденье... Демоны вопят:
"Сожги её - и ты избавлен муки!
Предай огню - и будешь снова свят,
В её крови омой скорее руки.
Епископ ты! Готовь скорее казнь,
Испепели всем ведьмам в назиданье!
Уже подписан королём указ,
Умрёт она, и с ней - твои страданья."
Вкусить её агонии, толпа,
До зрелищ падка, наводнила площадь,
Палач засуетился у столпа,
Вот пламя языки свои полощет.
Она смеётся?! Временной излом
Раздвинул стены пламени и дыма:
На площади горит перед костром
Толпа! Ревущий вал: "Неуязвима!", -
Всё захлестнул, перевернул и стих...
Костра не стало и моей колдуньи;
Из рук на землю выпал мой триптих,
Навеки разум облекло безумье.
Всё чудится: стоит стена огня,
Пред ней толпа застыла в исступленьи;
Нет в этом мире места для меня,
Как нет душе моей успокоенья!
