Пусть с перерывами на то или на иное, продолжаем сочинять понемногу исторический роман.
Наводим о прошлом справки, но поручиком в отставке себя не воображаем, поелику сие звание в те седыя и лохматыя времена было сущим анахронизмом.
Анахронизмом является самовар вместе с чаем, балалайка, не говоря уже о гармони и даже матрешка, имеющая (кто бы мог подумать) вероятно японское происхождение. Что-то известное нам существовало, но совсем ином значении нежели сейчас. И я не отказываю себе в удовольствии накормить героев кавардаком с бараниной, а детей угостить фруктовым ералашем.
И вот, когда окончание работ неотвратимо как крах капитализма (то есть подобно горизонту), я стал замечать, что начинаю скучать по старой-доброй букве «ф».
Все дело в том, что в русском языке эта буква наносная, и всякое слово, в котором она встречается с высокой долей вероятности можно заподозрить в нерусском происхождении (исключения мне неизвестны), или что хуже – в том, что слово забрело к нам из другой эпохи.
Нет, на самом деле, ф-слова в те времена встречались. Но то были эмигранты первой волны, семейства коих за многие столетия не просто обрусели, но даже пресеклись и забылись. И сейчас уже мало кто вспомнит, кто носил фелонь и фофудью, чем фрязь отличалась от ферязи.
Потом, уже при царе Петре в Россию в словарном багаже у европейских эмигрантов к нам прибыли и иные слова, и у ф-слов открылось второе дыхание.
Даже довольно долгое время для их обозначения использовалось два знака – «Ферть» и «Фита». Впрочем, при Петре Первом, «Ферть» была объявлена вне закона, упразднена, но вернулась из опалы через два года. Фиту уже навсегда отменили в 1918 году.
Но мы сейчас говорим не о нем. Не об том-этом времени.
Другим затаившимся и обрусевшим фрязином является пробел. Мы пишем (а. вернее, не пишем) его, не задумываясь, что наши предки без него обходились, а слова писались неразрывно. Чтоб немного облегчить чтение в качестве разделительного знака использовался – «ерь», или попросту твердый знак. Позже пробел появился, но «ерь» не вытеснил, а стал вместе с ней, и так простоял до реформы орфографии. По дореформенным правилам слово могло заканчиваться лишь на гласную, «и-краткую», кою непонятно к каким буквам отнесть, и на «Ерь». Потому «броненосецЪ» и «ПотемкинЪ».
Но есть и хорошие новости: с некоторых слов снимается обвинение в космополитизме и они занимают место среди исконно-русских слов. Так, словосочетание «на арапа» не имеет никакого отношения к праотцу Пушкина в частности и к Аравии вообще. В старорусском языке существовало слово «воропь», которое обозначало испуг и с тех времен несколько изменилось.
Еще четыре века назад наши предки разговаривали на фене (это еще до образования русского языка!), могли «корешеваться», а потом «перекемарить». Из этого языка в разговорную речь перешли слова, которые мы считаем вполне русскими, например «жулик» - ножик. «Мы с ним карешевались, а он мне жулика в спину».
Но устал. Первые главы к роману я набросал еще четыре года назад и только полгода как до него дошли руки. Так что с нетерпением жду окончания работы, после которого я бы хотел написать нечто, в чем будет много ф-слов, таких как «Фобос», «флуктация» и даже «фотоэффект».