Сегодня я познакомлю вас с другим Алексом Левиным, с Алексом Левиным, чьими картинами переполнен интернет, говорящий и пишущий по русски. Картины, о которых автор говорит:
«Венеция сама – это город в маске, и именно сквозь маску этот зачарованный город смотрит на весь окружающий мир».
Эту серию картин он назвал «Венеция сквозь глаза маски» («Venice through the mask's eyes»).
Блестящее мастерство, великолепная техника, а надо сказать что вся эта серия написана в технике 16-го века, сочность палитры, буйная фантазия и почти осязаемая чувственность делают эти картины уникальными. Они написаны, действительно, мастером.
Но...
А вот об этом "но" мы поговорим чуть позже, после того, как вы посмотрите некоторые работы из этой и еще одной серии.
Замечательные работы, не правда ли? Яркие, сочные, праздничные.
А это серия работ Алекса Левина "Тель Авив"
Вот мы и подошли к тому самому "НО"...
Хочу сразу сказать, все, что я напишу далее это мое и только мое мнение.
Возможно ошибочное, возможно правильное, но оно СУБЪЕКТИВНОЕ. Так что на этом наша экскурсия для всех желающих заканчивается. А с оставшимися мы поговорим о душе.
Итак....
На мой, и только на мой взгляд обе эти серии работ о победе плоти над духом. И совершенно не важно, что одна из них яркая, сочная, праздничная, а вторая пастельная, несколько даже анемичная, обе эти серии работ, с блеском выполненные художником, объединяет бездуховность, которая в "Венеции ...." прячется за масками, а в "Тель Авиве" за лицами Барби и Кенов.
При всем блеске исполнения, эти работы не излучают света, который так поразил меня в его серии работ на еврейские темы.
И в этом, по- моему, основная заслуга этих двух серий работ Алекса Левина- показать, что без души мир мертв.
Лица стерты краски тусклы
То ли люди, то ли куклы. (Тель Авив)
Взгляд похож на взгляд
А тень на тень
Я устал и отдыхаю
В балаган вас приглашаю
Где куклы так похожи на людей
Арлекино и пираты,
Циркачи и акробаты,
И злодей чей вид внушает страх
Волк и заяц, тигры в клетке –
Все они марионетки
В ловких и натруженных руках
Кукол дергают за нитки,
На лице у них улыбки
И играет клоун на трубе
И в процессе представленья
Создается впечатленье,
Что куклы пляшут сами по себе (Венеция)
Ах до чего порой обидно
Что хозяина не видно
Вверх и в темноту уходит нить
А куклы так ему послушны
И мы верим простодушно
В то что куклы могут говорить
Но вот хозяин гасит свечи.
Кончен бал и кончен вечери
Засияет вечер в облаках.
Кукол снимут с ниток длинных.
И засыпав нафталином
В виде тряпок сложат в сундуках.
(Слова неизвестного автора)
А это слова Алекса Левина о серии работ на еврейскую духовную тематику:
Я обнаружил, что еврейское искусство покоится на традициях нашего народа –оно исследует и передает из поколения в поколение нашу культурную и религиозную идентичность. Поскольку я позволяю краске "изливаться" из моей кисти, я совершенно уверен, что продолжаю древнюю традицию еврейского народа.
Он "позволяет краске "изливаться" из его кисти"... И ЭТИМ ВСЕ СКАЗАНО. Его рукой водит Вс-вышний.
РУКА ЛЕВИТА РАСЧИЩАЕТ ДОРОГУ К ХРАМУ
В конце 1941 года в местечке Наровля на юго-востоке Белоруссии небольшое подразделение немецких варваров с автоматами в руках очень быстро, как бы мимоходом, решило еврейский вопрос. Среди сотни погибших, данные о которых имеются в архиве Яд ва-Шема, был и Ицхак Левин, который остался в городе со своей бабушкой - Софьей Кравец. Ицхаку был всего один год Мы никогда не узнаем, кем бы мог стать этот еврейский мальчик, если бы вырос. Возможно, профессиональным технарём, как его младший брат Слава, родившийся в 1945-м. А может быть, художником, как его племянник Алекс Левин. И, похоже, нереализованное желание творить, которое гитлеровцы отняли у крошечного Ицхака, всё же воплотилось в жизнь в художественных полотнах Алекса.
В течение всего времени знакомства с этим молодым живописцем, то есть уже более 13 лет меня, меня никогда не покидало ощущение, что один человек, тем более, родившийся в нерелигиозной семье, так много и так быстро (и при этом так успешно) на еврейские темы писать не может. По-видимому, рукой Алекса незримо водят раввины и просто праведники из десятков поколений его предков-левитов. Да и вообще все те, кто из года в год, из поколения в поколения, упрямо повторял одну и ту же фразу В будущем году - в Иерусалиме!
Я всегда подозревал, что и сюжеты картин, и их художественное воплощение приходят к Алексу не из этого мира. Хотя берёт он образы своих персонажей - и одушевлённых и неодушевлённых - вроде бы с натуры, находя их, естественно, прежде всего, в нашей древней столице. Впрочем, я ошибся - ничего неодушевленного на картинах Алекса Левина просто не существует. На его полотнах живет и дышит абсолютно всё, к чему прикасается кисть мастера - в том числе камни, улицы и дома со всем их
содержимым. То есть с талитами, подсвечниками, книгами Торы и даже ветхой мебелью. Не уверен, что молодому художнику известно словосочетание нефеш домем - то есть дремлющая душа неживого предмета.
Но именно эта душа и оживает в картинах Алекса.
Но правильно ли говорить о неживой душе - особенно, когда речь идёт о молитвеннике, талите или тфилине? Давайте повнимательнее присмотримся хотя бы к одной картине из серии После молитвы (её адрес на личном сайте автора - http://www.artlevin.com/page332.html) . Совершенно ощутимое человеческое тепло исходит от каждого из этих предметов религиозного культа. А особенно от коробочек для пожертвований (цдаки). Только обострённое национально-историческое чутьё автора, имеющие прочные корни в генетическом коде молодого художника, могло подсказать ему единственно правильное решение разместить эти неяркие, вроде бы, предметы в центре художественной композиции. Потому что, как сказано в Талмуде, именно цдака спасает от смерти. И физической, и духовной.
Как известно, гора Мория была избрана Всевышним для строительства Храма прежде всего потому, что именно на ней наш праотец Авраам и его сын Ицхак продемонстрировали высшую степень готовности к личному самопожертвованию мсирут нефеш. Своим иерусалимским циклом Алекс Левин в буквальном смысле слова расчищает дорогу к Третьему, Вечному Храму. Строительная площадка для него на полотнах смелого потомка иерусалимских левитов уже готова. Всё наносное, временное включая уродливую Аль-Аксу - для автора несущественно. И потому контуры будущего Храма совершенно отчётливо проступают из дрожащего воздуха на иерусалимских полотнах Алекса Левина. Знаменитая Стена в его произведениях уже не плачет. Она ждет своего часа - когда миллионы евреев со всего мира будут смотреть на неё не снизу, а сверху. И вдыхать запах чистого оливкового масла, которое гордые левиты в белых одеждах снова прольют на золотую храмовую Менору
