Цитата сообщения Artmor Мысль есть только знак, как и слово – только знак для мысли

Откопал в компутере... хз чье, но, судя по мелодике и содержанию - должен быть Ницше


Будущее служит условием настоящего, так же, как и прошедшее. Чему предстоит быть и что должно быть – служат основанием тому, то есть.

Думай о мире , как будто время прошло, и все кривое тебе покажется прямым.

Познать – это значит вполне понять всю природу.

Вот как начинается честное знание – оно спрашивает: «Что это такое?», а не: «Насколько это ценно?».

Видеть и все-таки не верить – вот первая добродетель познающего; внешний вид – величайший искуситель познающего.

Что движет нас изнутри, тому мы удивляемся сначала как непостижимому; потом мы изобретаем для него звуки и слова – и вот думаем мы в конце концов, что оно сделалось постижимо. Это суеверие присуще всему, что выражается в звуках: иллюзия слуха.

Они научились подменивать имена, и таким образом они стали ошибаться относительно вещей. Вот все искусство самых мудрых.

Наш глаз видит неверно: он укорачивает и удлиняет в одно и то же время; может ли быть это достаточным мотивом для того, чтобы отвергать акт смотрения и сказать: он ничего не стоит!

Правда похожа на женщин: она требует, чтобы ее поклонник сделался лжецом ради нее, с той лишь разницей, что этого требует не суетность, а жестокость ее.

Жить ради познания, может быть, несколько сумасбродно, но это служит признаком веселого нрава. Человек с такой волей выглядит таким же забавным, как и слон, старающийся встать на голову.

Поклонник познания! И ты еще ни разу не совершил убийства человека для того, чтобы познать это чувство!

Разум даже в самом мудром человеке составляет исключение: хаос, необходимость, вихрь – вот правило.

И правдивость только одно из средств к познанию, одна из лестниц, но не единственная.

Для познающего прекращается всякое право собственности.

Правда причиняет боль, поскольку она разрушает веру… не в себя.

Обладание правдой не страшно, но скучно, как всякое обладание.

Высшее состояние познающего обнаруживается не там, где он возбуждает изумление и страх, но там, где непознающие должны чувствовать его поверхностным, низким, трусливым, равнодушным.

По ошибке вкуса человек познания наряжает себя в одежду «морального человека», но по всей его наружности можно заметить, что он в морали «не нуждается».

Когда мне захотелось найти удовольствие в правде, тогда изобрел я ложь и заблуждение, близость и отдаленность, прошлое и будущее; тогда в себя самого я вложил призраки и сумерки.

Смотреть холодно на вещи, так, чтобы они лежали перед вами обнаженными, без окраски, и без пушка, - это называется «любовью к правде» и есть только бессилие лгать.

Вы воображаете, что вы свободны, но на самом деле вы вертитесь на нашем веретене. Оценки и мнения наши вертятся вокруг вас: нами, оценивающими, заведены вы – вы, часовые механизмы.

Будьте человечны к творящим: они бедны любовью к ближнему по самому существу своему.

Новая тоска по родине снедает меня: потребность самой свободной души – как назвать ее? Тоской по родине без родины, самым нестерпимым и самым острым вопросом сердца: где могу я быть дома?

Чья мысль хоть один только раз перешла мост к мистике, он не уходит уже оттуда без клейма на всех своих мыслях.

Какая самая опошлившаяся мысль из всех опошлившихся мыслей? Какое мнение самое старое и самое новое из всех мнений? Мнение: «Это причиняет боль. Следовательно, это – дурно».
Как только я понял это «следовательно» и увидел начало дурного, я засмеялся над всем вашим «хорошим» и «дурным». «По ту сторону хорошего и дурного» раздается мой смех.

«Они хотят нам приказывать? Ну, тогда поборемся: может быть, наша воля окажется сильнейшей стороной!» - вот происхождение понятия о злых.

Ничто человеку не обходится так дорого, как его ложное представление о добре и зле.

Зло только тогда получает дурную славу, когда оно перемешивается с низким и отвратительным. А до тех пор оно привлекает к себе и вызывает подражание.

Всякое добро исходит от зла.

Кто создает новое «добро», того сторонники старого «добра» называют нечистой силой.

Нет нравственных влечений: все влечения принимают такую окраску только благодаря нашим оценкам.

К чему способны все? Хвалить и бранить! В этом добродетель человека, в этом его сумасшествие.

Чем ближе ты подходишь к полному сомнению во всех бывших до сих пор оценках, тем больше приближаешься ты к новому увлечению.

Ценить – то же самое, что обесценивать. Для того чтобы вкусить всю сладость делать оценки, надобно вооружиться злом и презрением.

Скепсис во всех моральных оценках есть симптом того, что возникает новая моральная оценка.

«Сама мораль была первым грехопадением; сама мораль была первым наследственным грехом» - так думает каждый познающий.

Мораль есть дело тех, которые не могут освободиться от нее; поэтому для них она кажется одним из «условий существования». Условий существования нельзя опровергать; их можно только… не иметь.

Свободный ум доводит мораль до крайности, и, наконец, она оказывается стоящей ниже его.

Принадлежит ли кто к добрым или злым – об этом можно судить отнюдь не по его поступкам, но по его мнениям о своих поступках.

Моральному скептику, не доверяющему морали, остается сделать еще один шаг – скепсис к своему недоверию.

Что же такое то, что вы называете своей совестью? Не закон, а ваша потребность в законе и в руке, которая поддержала бы вас, вы, пьяные – спотыкающиеся!

Злая совесть – пОдать, которую налагает на людей изобретение чистой совести.

Моральные люди получают свое самоудовлетворение при угрызении совести.

Из своих симпатий и антипатий делать обязанность – великая грязь «хороших» людей.

«Должен» для большинства людей звучит приятнее, чем «хочу». В их ушах сидит еще стадный инстинкт.

Слабые говорят: «я должен»; сильные говорят: «должно».

На какой мягкой постели улеглись вы! Вы пускаете в ход закон и злобный взгляд против того, кто только помыслить против закона. Но мы свободны: что знаете вы о муках ответственности перед самим собой!...

Против независимого человека, который не хочет быть передовым бараном, европейский человек питает подозрение: уж не бродит ли это по свету хищный зверь?

Равенство всех – самая вопиющая несправедливость, так как при этом величайшим людям приходится становиться слишком малыми.

В учении морали проявляется, говоря языком физиологии, стремление слабых ассимилироваться с сильными.

Как можно лучше всего говорить с толпой? Не знаю: это не относиться к области моих занятий. Мне кажется, что надобно отяготить ей жизнь требованиями строгих добродетелей, иначе она будет ленива и похотлива даже в мышлении.

Толпу надобно силой вести к разуму и бичевать ее ради ее собственной пользы.

Кто больше всего презирал людей, не был ли он, благодаря именно этому, их величайшим благодетелем?

Хочешь ли ты, чтобы жизнь твоя всегда была легкой? Так оставайся постоянно в стаде и за стадом забудь о себе.

Мораль – отговорка для людей лишних и случайных, для червей, бедных духом и силой, которым не следовало бы жить; потому мораль и говорит о сострадании; она говорит каждому: «Ты – все-таки нечто очень важное!» - что, разумеется, ложь.

Холостой выстрел может испугать храброго, может не испугать и большого труса.

Свиньи валяются в наслаждениях; кто проповедует наслаждение, тот, заметьте, непременно носит и свиное рыло.

Когда мы опротивеем самим себе, то в качестве лечения можно посоветовать любовь к ближним, так как ближние очень скоро заставят нас поверить в то, что мы стоим любви.

Если выгода многим служить выгодой и для нас, то мы не должны называть добродетелью, когда приносим выгоду многим. Вот что любовь к ближнему.

Прежде «я» скрывалось в стаде; и теперь еще в «я» таится стадо.

Так как вы лжете о том, что существует, то у вас и не появляется жажды того, что будет.

Не размер человеческого эгоизма является тем мечом, который висит над человечеством, а, наоборот, слабость этого эгоизма, благодаря чему человек слишком легко удовлетворяется самим собой.

И если червь вызывает в вас такое отвращение, что вы спешите отойти от него прочь… то, следовательно, он имеет законное основание на существование!

И хотя мое чувство и желание обращены на немногое и на отдаленное, я не хочу все-таки презирать и маленькую, непродолжительную красоту.

И если вы хотите быть свободны, ты вы должны сбросить с себя не одни только тяжелые цепи; придет час, когда вы побежите даже и от того, что вы больше всего любите.
Ты должен быть в состоянии покинуть свою жену, свою страну, свою выгоду, свою самую ценную веру, и на время должно закатиться солнце твоей жизни.

Я убежден в том, что люди сами дали себе мораль, хотя они и верят теперь, будто они ее получили. И после этого мы можем еще говорить о добре и зле!

Если ты стоишь достаточно высоко, то ты должен воспитывать других к тому, чтобы они поднялись наверх к тебе!

Господствовать, а не быть рабом каких бы то ни было сил – вот средство сделаться благородным.

Я могу стоять даже на самой узкой ступеньке жизни, но кем был бы я, если бы я показал вам это искусство? И неужели вы захотели бы смотреть на канатного плясуна?

Среди двух опасностей бежит моя узкая дорожка: с одной стороны – пропасть, именуемая состраданием; с другой – высоты, именуемые гордостью.

Я пришел вам помочь, а вы жалуетесь, что я не хочу плакать с вами.

Когда имеешь достаточно правды, тогда не бывает надобности во лжи сношений с людьми; с помощью правды можно вас обманывать и увлекать куда угодно.

Пусть твоя жизнь будет длинным рядом пыток; пусть твои удачи и неудачи будут доказательством! Позаботься лишь о том, чтобы знали, чего ты искал, и что ты доказал.

Вы сделались слишком бедны жизнью, а потому и хотите считать бережливость добродетелью.

Лишь только эгоизм стане выше, умнее, утонченнее, развитее, изобретательнее, мир станет менее себялюбив.

Эгоизм воров, грабителей, ростовщиков, спекулянтов, в сущности, довольно непритязателен и скромен: едва ли есть у людей что-нибудь еще более ничтожное, как их деньги.

Не преступление преступника, а его трусость и безалаберность в совершении преступления заставляют нас относиться к нему с презрением.

Остерегайтесь людей морального гнева: у них жало трусливой, маскирующейся перед самой собой злости.

Моральный гнев – самый вероломный вид мести.

Самым жесточайшим образом наказываемся мы за свои добродетели. Этим и научись ты узнавать, где твоя добродетель: там, где наиболее жестоко наказываешься ты.

Ваш глаз не видит более не там, где он перестает познавать, а уже там, где заканчивается ваша честность.

Его душа втайне ликует о том, что месть еще практикуется во всякой справедливости, а моя душа ликует о том, что еще во всякой мести есть искра справедливости.

Прежде ем быть в состоянии прощать, надобно испытать то, что переживает другой. У глубоких людей все испытания продолжаются долго.

Кто хочет найти самого себя, тому придется долго считать себя потерянным.

Хотеть чего-нибудь и достигнуть этого считается признаком сильного характера. Но чего-нибудь не хотеть и все-таки достигать этого – это свойственно самым сильным, которые чувствую себя воплощением рока.

Надобно быть как сострадательным, так и жестоким, чтобы иметь возможность быть одним из этих двух.

Я не понимаю, для чего нужно еще лгать! Если хочешь повредить кому-нибудь, достаточно сказать только правду о нем.

Наши недостатки – наши лучшие учителя. Но к лучшим учителям обыкновенно всегда бывают неблагодарны.

Имейте свою душу свежей, прохладной, жестокой! И прочь теплый воздух чувств! Прочь спертый, душный воздух сентиментальности!

Ты веришь в свою «жизнь после смерти»? Так научись быть мертвым во время своей жизни.

Противна эта образованная чернь, которая стыдится сказать: «Здесь я ничего не чувствую!», «Здесь я ничего не знаю!».

Бойся его: он говорит только для того, чтобы потом слушать; и ты слушаешь только потому, что неприлично беспрерывно говорить, т.е. ты оказываешься в дурном положении, а он только в слишком хорошем.

Также и в удовлетворении своих желаний (пищи, женщин, имущества, чести, силы) большинство людей поступают как стадный скот, а не как личности… даже если они личности.

Если ты не внушаешь страха, то никто не обратит на тебя настолько серьезного внимания, чтобы в конце концов полюбить тебя.

Если сто человек действуют вместе, то каждый теряет свой разум и получает чужой.