«Какие ассоциации может сейчас вызвать слово „денди"? Воображение сразу рисует картинку: элегантный мужчина, безупречный костюм, возможно, смокинг, галстук-бабочка, дорогая курительная трубка, ленивые отточенные движения, презрительная улыбка... Значит ли это, что дендизм — прежде всего мода, поза и стиль изысканной жизни?»

В первую очередь, автор (вернее, компилятор) представленного на Ваш суд обзора должен принести извинения перед читателями: он честно пытался впихнуть наиболее существенную, на его взгляд, информацию в компактные три-четыре абзаца… И потерпел полнейшее фиаско! Фигура денди оказалась слишком многогранной, и для того чтобы изобразить её доступно, выпукло, зримо — потребовалось, увы, несколько страниц. Первый вопрос, возникший у автора, когда он, порывшись в закромах памяти, попытался представить себе, а кто же такой денди (помимо того, что он щеголь и «выпендрёжник»), — как соотносятся между собой понятия «денди» и «джентльмен». Несомненно, кодекс дендистского поведения восходит к старым добрым джентльменским традициям (см. о джентльменах): это и внешняя сдержанность, и клубная жизнь. Тем не менее, денди заслуживает особого разговора. Со школы сложившийся стереотип услужливо подсказывает нам, что денди — значит элегантная одежда. Действительно, денди были законодателями мод, своего рода кумирами: современники стремились подражать им — внешним обликом, манерами. Но если посмотреть глубже… Вывод, к которому пришел автор: денди — это, прежде всего, нетривиальная, яркая Личность; он не слишком считается с принятыми правилами и условностями, но сам диктует эти правила и — более того — вводит их в моду. Денди обладали большой властью над умами современников. Дендизм — это протест против подражательности и вульгарности, а если говорить современным языком — против стереотипного поведения и мышления. Вниманию любопытных предлагаются доводы, приведшие автора к такому заключению. Здесь автору следует напустить на себя умный вид, ибо следующую подглаву настоящего трактата следует озаглавить как:

Исторические предпосылки возникновения дендизма

Обратимся к энциклопедии: «Дендизм <…> возникает в Англии (в XVIII и начале XIX в.) как форма борьбы аристократии с энергически наступающей буржуазией на арене быта, форм жизнеустройства и бытового уклада». Дело в том, что к 1825 году в Англии уже сложилось сословие богатых буржуа, которые жаждали приобщиться к тайнам аристократического обращения. Истинная аристократия, напротив, брезговала общаться с банкирами и толстосумами-промышленниками, вменяя им в вину вульгарность манер. «Самые знаменитые клубы эпохи регентства — „Олмак", „Уайтс", „Уатье" — были сугубо элитарными заведениями закрытого типа, устав которых был специально сформулирован так, чтобы отсеять нуворишей. Клуб „Олмак" считался „седьмым небом модного мира". В нем вопрос о допуске решал совет из десяти дам-патронесс (их сравнивали с венецианским Советом десяти), которые безжалостно отсекали лиц незнатного происхождения, и никакие капиталы не могли помочь дочке банкира попасть на заветный бал по средам в „Олмаке". Билеты на бал стоили недорого, закуска была скромная — лимонад и сандвичи с ветчиной, ведь основная цель дам-патронесс состояла в том, чтобы избежать ostentation — „выставления напоказ", афиширования богатства». Не удивительно, что дендизм диаметрально противоположно оценивался представителями аристократической и буржуазной мысли. Так, по определению Бодлера, «денди — это воплощение идеи прекрасного, перенесенного в материальную жизнь, это тот, кто предписывает форму». Напротив, со стороны писателей-идеологов буржуазии образ денди подвергается жесточайшему развенчанию и осуждению. В этом отношении особенно показателен Диккенс с его образами Мальбери Гока («Николас Никкльби»), Стирфорса («Давид Копперфильд»), Юджина Реберна («Наш общий друг») и т. д., вплоть до ядовитой карикатуры — мистера Тервидропа («Холодный дом»).

Немного об истории денди Британии первой половины XIX века

Тип денди утверждается в Британии на рубеже XVIII-XIX вв. «В британском дендизме изначально конкурировали два течения: „спортсмены" и „красавцы" (щеголи). „Спортсмен" именовался „buck" (парень), а „красавец" — „Beau" (букв. „красивый" — заимствование из французского), он являл собой в начале XIX века модернизированный вариант прежнего типа щеголя. Эти два типа, хотя частенько сосуществовали в светской жизни, на самом деле были очень непохожи друг на друга.

„Красавцы" не отличались любовью к спорту и с презрением относились к „парням". Они уделяли много времени моде и уходу за собой, стараясь быть эстетами до кончиков ногтей. Лучшим развлечением для них был неторопливый променад в городе, посещение любимого антикварного магазина или визит к портному. Денди-красавцы презирали „грубые" сельские развлечения вроде охоты на лис или скачек с препятствиями.

Денди-спортсмены, напротив, увлекались лошадьми, охотой, боксом. В то время многие лорды имели „своих" боксеров, которые выступали под их патронажем. Аристократы спонсировали этих спортсменов и сами брали уроки бокса, как Байрон. Спортивные щеголи проводили время между конюшней и боксерскими залами — кстати, самый известный в Лондоне зал на Олд Бонд-стрит как раз принадлежал ... атлету Джону Джексону».

Всё, что будет сказано дальше, относится именно к «красавчикам». Денди — человек, создавший себе романтический сценарий судьбы, воплощая идею всевластия личной воли (примером этому были судьбы Браммеля, Байрона, Лермонтова). Дендизм не мыслим без романтического индивидуализма, часто дающего о себе знать в самый неподходящий момент. В определенной мере это культ себя как цели жизни. Известно, что многие писатели были денди, достаточно назвать имена Байрона, Бульвера-Литтона, Дизраэли, Диккенса и Теккерея, Оскара Уайльда и сэра Макса Бирбома из англичан; Бальзака, Стендаля, Барбе д’Оревильи, Бодлера, Пьера Лоти и Марселя Пруста — из французов. Примечательно, что романы писателей-денди во многом автобиографичны.

«Особая роль в поэтике дендизма принадлежит самому знаменитому денди эпохи регентства Джорджу Бо Браммеллу. Д. Б. Браммелл (1778–1840) вошел в историю как английский „премьер-министр элегантности", законодатель мод и автор книги „Мужской и женский костюм". Среди современников Браммелл был известен как персонаж устных анекдотов и светской хроники и, разумеется, литературный герой. Биография Браммелла: королевские милости, светский успех, затем изгнание и безумие — пример романтического сценария судьбы, подтверждающий органическую связь дендизма с эстетикой европейского романтизма».

Отношение денди к моде и внешнему виду

Ниже приводятся знаменитые правила «Искусства одеваться», которые Бульвер-Литтон при-водит на страницах своего романа «Пелэм» (1828) — признанного даже современниками «энциклопедией дендизма». «Уметь хорошо одеваться — значит быть человеком тончайшего расчета. Нельзя одеваться одинаково, отправляясь к министру или к любовнице, к скупому дядюшке или к хлыщеватому кузену: именно в манере одеваться проявляется самая тонкая дипломатичность. В манере одеваться самое изысканное — изящная скромность, самое вульгарное — педантическая тщательность. Одевайтесь так, чтобы о Вас говорили не „Как он хорошо одет!", но „Какой джентльмен!" Избегайте пестроты и старайтесь, выбрав один основной спокойный цвет, смягчить благодаря ему все прочие. Апеллес пользовался всего четырьмя красками и всегда приглушал наиболее яркие тона, употребляя для этого темный лак. Изобретая какое-либо новшество в одежде, надо <…> стремиться к той изысканности, которая естественна и не бросается в глаза».

Основное правило, которое исповедует денди — принцип минимализма и связанный с ним принцип «заметной незаметности» (conspiсuous inconspiсuousness), который лег в основу современной эстетики мужского костюма. Вместо напыщенной, вычурной роскоши денди позволяет себе в костюме одну изящную, выразительную деталь. Первым идею неброской элегантности придумал, разумеется, Джордж Браммелл. Как мы увидим дальше, принцип минимализма пронизывает все сферы бытия денди.

Второй принцип, который также восходит к Браммеллу, — продуманная (деланная) небрежность. Можно потратить уйму времени на туалет, но далее необходимо держаться так, как будто в костюме все сложилось само собой, в порядке случайной импровизации. «Педантическая тщательность» вульгарна, потому что не скрывает предварительного напряжения и, следовательно, выдает новичка, который потея постигает науку прилично одеваться. Вот почему умение завязать элегантно-небрежный узел на шейном платке стало высоко котироваться именно в эту эпоху.

В идеале оба принципа создают эффект естественности облика, которая исключает разные мелкие ухищрения, заставляющие человека держаться скованно. В противном случае человек оказывается в плачевном положении: «Платье настолько плохо сидит на нём и так стесняет его движения, что он больше похож на пленника его, нежели на владельца». Вместе с тем, прекрасно владея стилем, денди нередко нарушали ими же созданные правила и фактически пародировали сами себя: «Молодой Дизраэли запомнился современникам не в последнюю очередь экстравагантными костюмами. <…> на светском обеде Дизраэли был одет в „зеленые бархатные шаровары, канареечного цвета жилет, открытые туфли с серебряными пряжками, рубашку, отделанную кружевами, ниспадавшими на кисти рук". Дизраэли сознательно использовал дендистский стиль в утрированном варианте, чтобы произвести впечатление на дам, выделиться и запомниться».

Добавим ещё несколько штрихов к портрету. В идеале настоящий денди должен был отличаться стройной комплектацией. Денди были редкостными чистюлями даже по нашим меркам. Истинный денди узнавался по чистым перчаткам — он их менял по несколько раз в день; сапоги же были начищены до блеска (по легенде, Браммель чистил сапоги шампанским). Для костюма денди характерна ещё одна примечательная деталь. Денди ходили с моноклями, очками, лорнетами, биноклями — это были предметы модной маскировки. «На известной гравюре Дэниэла Маклиса 1833 года Дизраэли изображен во всем своем дендистском великолепии, причем среди его аксессуаров обращает на себя внимание трость со вделанным моноклем — модная техническая игрушка того времени, бывшая таким же знаком престижа, как и сотовый телефон сегодня». Подобные «навороты» в дендистском наряде — не случайный аксессуар: ведь денди, являясь обладателями безупречного вкуса и образцом для подражания в мужской моде, выступали беспощадными критиками, отпускающими краткие, остроумные, язвительные замечания по поводу погрешностей в костюме или вульгарных манер своих современников, поражающие с убийственной точностью «Невинных прохожих, чьи плащи на дюйм слишком длинны или коротки, не умеющих верно подобрать шляпу, ботинки, панталоны или шейный платок». С помощью своих новомодных оптических приспособлений, денди в открытую разглядывали прохожих, гостей бала, дам в театре. Скидка не делалась ни на возраст, ни на чины, ни на положение в обществе. Здесь будет уместно перейти к следующему отрывку.

Денди и его манера речи

И вновь проявляется принцип минимализма. Коронный жанр денди — афоризм — краткое, меткое и ёмкое изречение. Речь денди не может быть монотонной и утомляющей: он метко опускает свои «bon mots» (словечки), которые тут же подхватываются и повсеместно цитируются. Кроме того, истинный денди никогда не будет повторять дважды одно и то же.

Манеры и кодекс поведения денди

Настало время открыть три знаменитых правила денди:

1. Ничему не удивляться.

2. Сохраняя бесстрастие, поражать неожиданностью.

3. Удаляться, как только достигнуто впечатление.

И снова — принцип минимализма. Аристократическое спокойствие имело под собой незыблемое внутреннее достоинство и подкреплялось суровыми стоическими принципами воспитания британского джентльмена, что и обеспечивало в итоге знаменитую «неподвижность лица». Но у денди внешнее самообладание превращается в императив «ничему не удивляться» и представляет собой своего рода постоянный внутренний тренинг, чтобы скрывать свои эмоции.

«Я неоднократно наблюдал, что отличительной чертой людей, вращающихся в светском обществе, является ледяное, несокрушимое спокойствие, которым проникнуты все их действия и привычки — от самых существенных до самых ничтожных: они спокойно едят, спокойно двигаются, спокойно живут, спокойно переносят утрату своих жен и даже своих денег, тогда как люди низшего круга не могут донести до рта ложку или снести оскорбление, не поднимая при этом неистового шума». Достойна внимания выбранная фраза: «спокойно переносят утрату своих жен и даже своих денег». Отточенная холодность обращения, гордость под маской вежливого цинизма — характерные черты денди (вспомним Онегина).

Новички в светском обществе старались неукоснительно соблюдать правила этикета, из кожи вон лезли, чтобы выглядеть светским человеком. Отсюда — натянутость и неуверенность, а также вычурность манер (преувеличенная мимика и жестикуляция, форсированное выражение удивления, ужаса или восторга). Парадокс денди, да и вообще истинно светского человека заключается в том, что при полном соблюдении светских условностей он кажется максимально естественным. В чём же секрет такого эффекта? Приведем рассуждения Марселя Пруста: «Благодаря верности вкуса — не в области прекрасного, а в области поведения — человек светский в самых непредвиденных обстоятельствах мгновенно улавливает, подобно музыканту, которого просят сыграть незнакомую ему вещь, какие чувства нужно сейчас выразить, с помощью каких движений, и безошибочно выбирает и применяет технические приемы; кроме того, верность вкуса дает светскому человеку возможность проявлять его, не руководствуясь посторонними соображениями, а ведь именно эти соображения сковывают стольких молодых буржуа, во-первых, потому что они боятся, как бы их не подняли на смех за несоблюдение приличий, а во-вторых, потому, что им не хочется показаться своим друзьям чересчур уж угодливыми».

Для денди необходимо прежде всего удивлять, чтобы тебя запомнили. В прустовском романе отчаянный денди Сен-Лу элегантно пробегает по спинке скамьи через весь ресторан единственно для того, чтобы укутать своего друга Марселя в теплый плащ. Денди очеркивали утрированную изнеженность как инструмент эффективной саморекламы (например, «устал, поливая цветы»). «На публике Дизраэли порой нарочно разыгрывал особые дендистские мини-перформансы, изображая из себя сообразно моде женственного, изнеженного молодого человека. Однажды он наблюдал за игрой в теннис, и мяч залетел в зрительские ряды прямо ему в ноги. Дизраэли поднял мяч, но, вместо того чтобы закинуть его обратно на корт, попросил это сделать соседа, мотивируя свою просьбу тем, что никогда в жизни не бросал мяч. На следующий день об этой истории говорил весь Лондон».

Наконец, денди никогда не будут навязчивыми. Они чётко «дозируют» свое присутствие в обществе — и удаляются, как только достигнуто впечатление.

Денди и его манера двигаться

В культуре дендизма сложилось особое понятие — фланирование (от франц. fleneur), или медленная прогулка по городу — главным образом, с целью показать себя. Особую роль в тонком искусстве дендистского фланирования играет плавность, коль скоро медленное движение, как считали в то время, по сути своей величественно. Мимический аналог медленной походки — неподвижность лица. Согласно Бальзаку, «плавность движений для походки то же, что и простота в костюме». Как своего рода специальную тренировку в горделивой размеренности походки, вероятно, можно расценить особо модный ритуал, сложившийся в середине XIX века среди парижских щеголей: прогулки с домашними черепашками. Денди, неторопливо выгуливающий черепаху в Люксембургском саду, демонстрирует воистину стоическую невозмутимость и величественную самодостаточность. Денди избегали быстрых танцев a la полька, мазурка или галоп. Они или совсем не танцевали, или отдавали предпочтение медленным танцам, соответствующим их горделивому достоинству и пластической статуарности.

И в заключение — немного философии

Метафорический образ денди — модель экономии энергии. Её графический символ — устойчивый классический треугольник, обращённый вершиной вверх: айсберг с его мощной подводной частью. (Возможно, кто-то усмотрит здесь мотивы фаллического культа.) Это культура сдержанности, преуменьшения, минимализма, тайной дисциплины в проявлении чувств. Если человек владеет культурой экономного расходования энергии, то он оставляет особое впечатление особой «соразмерности» и «адекватности», что, впрочем, вовсе не делает его незапоминающимся: напротив, одновременно возникает ощущение скрытой силы, властной тайны его личного обаяния, эротического шарма.

Автор выражает искренне восхищение историческим и литературным талантом Ольги Вайнштейн, приносит ей свои извинения за безбожный плагиат (сей труд пестрит явными и неявными вкраплениями и цитатами из её книги и статей) и настоятельно рекомендует прочитать её книгу «Денди».

Список использованной литературы

Вайнштейн О. «Денди» — М. — 2006.

Вайнштейн О. Из будущей книги «Три этюда о денди».

Вайнштейн О. «Поэтика дендизма: литература и мода».

Вайнштейн О. «Викторианская культура: современный взгляд. Зрительные игры XIX века: оптика английских денди».

Литературная энциклопедия.


Источник: http://historicaldance.spb.ru/index/articles/general/aid/22 Архипова Ольга

1.


2.


3.