Родственники, как известно, бывают разные: дальние и близкие, но отношения с ними зачастую складываются независимо от степени родства. Например, была в судьбе нашей семьи баба Варя – седьмая вода на киселе. Ее муж Яков был родным братом Матрены, жены Степана, который приходился родным братом моей бабушке Марии. Итак, Матрена и Яков – брат и сестра, и Степан и Мария - брат и сестра, а Степан к тому же женат на Матрене. Вот и все родство. Но всю жизнь я слушала от бабушки и родителей рассказы про эту бабу Варю, «Вареньку – цветочек». Каким-то образом она поучаствовала во многих «эпохальных» событиях нашей семьи, например: вот она запечатлена на свадебной фотографии моего кровного родственника. А вот еще её ветхие, подпорченные временем фотографии, давно оказавшиеся в нашем домашнем архиве.
На самой старой из них на фоне «Склада товаров Е.М. Дивеевой» запечатлена семья юной Варвары, где в центре сидит, видимо, её бабушка Елена Михайловна Дивеева.
О том, что это именно Елена Михайловна я узнала только недавно. Сзади, вторая справа, стоит Варенька лет 15-17 от роду, а рядом с ней её сестры и священник, видимо, муж одной из сестер. По обе стороны от патриархальной бабушки, как я догадываюсь, сидят родители Вареньки, а мальчик и девочка возле них – это, наверное, её племянники, или сестра и брат.



Как мне рассказывали, её будущий муж Яков служил в этой семье приказчиком.
Прочитать вывеску на срубовом строении, на фоне которого увековечена семья, удалось только после восстановления фотографии в фотошопе. Но что означают инициалы Е.М.?
Счастливый случай и Интернет помогли мне найти маленькую книжицу «Список домовладельцев города Самары» на 1-е января 1900 г., из которой я узнала, что Е.М. Дивеева - это Дивеева Елена Михайловна, владелица двух домов общей стоимостью 1100 рублей по адресу ул. С-я,182 и 182а. Название улицы, к счастью, в течение 20-го века не менялось, поэтому найти эти дома было легко. Оба они пока еще целы: первый - деревянный одноэтажный, а второй, стоящий во дворе, - двухэтажный, первый этаж кирпичный, наполовину вросший в землю. Неужели Варенька доживала в этом доме?
И я решила позвонить туда, но об этом потом.
Обвенчавшись, примерно, в 1910 г., молодые уехали жить в одно из сел Пензенской губернии, где у мужа была мельница, но деревенский уклад жизни оказался непосилен горожанке и белоручке Варваре, там-то её и прозвали «Варенька-цветочек».



Тем не менее, двоих детей – Ивана (1911) и Алексея (1913) - нажили, периодически то, уезжая в Самару, то, возвращаясь в село. Но для Вареньки оказалась непосильной и сама семейная жизнь: с юности её тянуло в церковь. Когда, совсем старенькая, она приезжала к моей бабушке, для нашей семьи начинался праздник: это был человек-спектакль. Одетая в живописные лохмотья с многочисленными сумками, тряпками, немножко сердитая, от чего всем хотелось смеяться, она рассказывала, как в юности её повели в театр на музыкальное представление. Рассказывая, она пела услышанные многие десятилетия назад куплеты и очень легко изображала танцевальные движения, чем изумляла всех, и подытоживала с возмущением, что все это ей не понравилось, и потому она заявила родителям, что больше в театр не пойдет! А вот в церкви она нашла всё! Можно сказать, что в церкви она жила. Ни к чему не привязанная, она везде чувствовала себя как дома. Например: сидит баба Варя за круглым столом в нашем доме, переписывает акафист и сердится: почему так долго не несут чаю? Детям она привозила вкусную кутью и конфеты из церкви, и они её любили. В облике и поведении Вареньки не было никакого фанатизма.
Трудно сказать, когда они расстались с Яковом Дмитриевичем, но, судя по фотографии, в дошкольном возрасте дети были с обоими родителями. На Якове Дмитриевиче царская солдатская форма, возможно, он был на Первой мировой войне.



Октябрьский переворот и гражданская война разорили родительское гнездо Вареньки и довершили распад её семьи.
Оставшись с двумя сыновьями, Яков Дмитриевич в 1927 г. женился в своем селе на вдове, имевшей дочь, которая и воспитывала его сыновей. В этом браке родилось еще две дочери. После раскулачивания, когда семья была полностью ограблена, а Яков посажен в тюрьму, выросшие сыновья Вареньки уехали: Алексей - в Москву, а Иван – в Свердловск. Свою жизнь они связали с железной дорогой. Алексей выучился на машиниста и до пенсии работал на заводе оптического стекла в Московской обл., поставляя на поезде необходимые заводу грузы, и жил там до самой смерти. Иван был начальником поезда-холодильника и сопровождал грузы за границу и обратно. Вместе с женой Евдокией они вырастили пятерых детей и прожили всю жизнь в Свердловске, ныне Екатеринбурге.
А бедный Яков умер военной зимой 1943 г. в том самом пензенском селе.
Конечно, некоторая обида на Варвару Михайловну, родную мать, у сыновей была, но зла на неё не держали, о чем свидетельствует подпись на обратной стороне одной фотографии, которая, впрочем, будучи подарена Вареньке, каким-то образом оказалась в нашей семье! Ивану часто случалось заезжать в Самару, и тогда он виделся с матерью. Как мне говорили, Варенька доживала свою жизнь с двумя сестрами в центре Самары в старом деревянном доме, который, видимо, принадлежал до революции её семье, одну из сестер звали Зинаида. Недавно я узнала, что двух других звали Галина и Мария. Умерла баба Варя в 60-е годы. В погожий летний день гроб с её сухоньким тельцем в знак особого уважения несли на рукам от дома до самой Петропавловской церкви такие же преданные Богу, как и она, старушки, и среди них – наша бабушка. Наверное, таких людей, как Варенька, называли в России «блаженными»: её душа была чиста и очень далека от повседневной жизни. Светлый был человек.



Прошло много лет. Где могила Вареньки, что стало с её домом? – все это очень интересует меня, отчасти, как материал для родословной, и я звоню на ул. С-ю,182.
На мое счастье, мне ответила очень пожилая, но с хорошим слухом, прекрасной памятью и ясным умом женщина. Она охотно рассказала, что 2-этажный дом был куплен её семьей в 60-е годы, а в полуподвальном этаже, который был когда-то первым, жили какие-то монашки, которые съехали после продажи дома. Может быть, Варенькины сестры?..
Я разволновалась от такого везения и, конечно же, построила разговор, на мой взгляд, не очень удачно. Обдумав все, решила позвонить еще раз и поподробнее расспросить кое о чем, но со мной больше не захотели разговаривать. Я понимаю этих людей – время такое.

Надломленный цветок в букете

щемящей ноткой зазвучит

и праздник жизни в ярком свете

печалью легкой оттенит.