В. Е. Шамбаров, 2006.
«КАЗАЧЕСТВО Путь воинов Христовых»

ИЗНАЧАЛЬНОЕ КАЗАЧЕСТВО И ЕГО ГИБЕЛЬ.

Изгнание из Причерноморья болгар вызвало и другие изменения на карте здешних мест. По Донцу и Дону расселились северяне, хотя население здесь оставалось смешанным, археологи отмечают одновременное сосуществование разных культур. Но арабы и персы стали называть Дон «Русской рекой» или «Славянской рекой». Поселения русов возникли и в Приазовье, в Крыму. С VIII в. греки упоминают флотилии русов. Северяне были союзниками хазар, вместе с ними отражали натиск арабов, рвавшихся из Закавказья на север. Уже начало распространяться и христианство, от Константинопольской патриархии была учреждена Хазарско-Хорезмийская митрополия.
Однако в 808 г. в Хазарском каганате произошел переворот, власть захватила иудейская купеческая верхушка. И из военной державы он превратился в торговую, что стало бедствием для окрестных народов — основными товарами, которые Хазария поставляла в страны Востока, были меха и рабы. Каганат принялся порабощать соседей, облагая тяжкой данью. А христиане подверглись гонениям, бежали на окраины государства, укрывались и на Дону. В 834 г. византийский инженер Петрона Коматир, присланный по просьбе кагана для строительства крепости Саркел (ныне затоплена Цимлянским морем), обнаружил, что здешнее население — христиане и запроектировал в цитадели храм. Но иудейское руководство не позволило его возвести, завезенные для церкви капители и колонны были брошены в степи, где их и нашли археологи в 1935 г.
Северяне отступили с Дона и Донца на Десну. А каганат, как страшный паук, все шире раскидывал паутину, захватывая в нее славянские, кавказские, финно-угорские народы. По Дону, Осколу, Донцу возникла система крепостей-замков (археологи обнаружили их более 300), продвигавшаяся на запад и достигшая Днепра (в с. Вознесенка около Запорожья). Сами хазарские евреи воинами не были, в крепостях несли службу какие-то другие племена. Причем выявлены не только мужские, но и женские воинские погребения, что было характерно для сарматских народов (от которых и пошла легенда об «амазонках»). Но установлено, что хозяева им не доверяли. Внутри цитаделей жили только властители, а гарнизоны располагались во внешнем обводе укреплений. По рисункам и надписям, нацарапанным часовыми, обнаружено, что даже и посты несли службу не с внутренней, а с внешней стороны стен!
В IX в. у хазар появился сильный противник, князья из династии Рюриковичей. Борьба шла с переменным успехом, пока в 965 г. Святослав Игоревич не нанес каганату смертельный удар. Сокрушил войско хазар, разрушил Итиль, Семендер на Тереке, Саркел, победил и вассалов каганата, ясов и касаков. Согласно Иоакимовской летописи, часть из них он «приведе Киеву» на поселение — вероятно, некоторые из подневольных племен в войне перешли на его сторону. А на месте Саркела была отстроена крепость Белая Вежа — Дон стал границей Киевской Руси.
Сын Святослава св. Владимир в 984—985 гг. покорил последний осколок Хазарии Таматарху (Тамань), основав здесь Тмутараканское удельное княжество. Правящая верхушка в нем была русской, а основную часть населения составили касаки. Их отношения с русичами начались с противостояния, с поединка между Мстиславом Владимировичем и вождем Редедей, однако после победы князя местные племена признали подданство и были установлены вполне дружеские связи. Касаки вступали в дружины русских князей, часть их приняла крещение.
При Владимире Красно-Солнышко создавались и системы пограничной обороны. Поскольку Русь постоянно тревожили набегами печенеги, князь стал строить систему крепостей по Десне, Остеру, Трубежу, Суле, Стугне. Кроме того, в противовес печенегам Владимир начал привлекать на службу торков — ветвь туркмен, отказавшуюся принять ислам и изгнанную из Средней Азии. Эту практику продолжили преемники Владимира, «осаживая» в Поднепровье для защиты своих границ торков, черных клобуков (каракалпаков), берендеев (угров), союзную часть половцев.
Но с XI в. Киевская Русь стала дробиться и втягиваться во внутренние распри. В 1094 г. князь Олег Святославович навсегда оставил Тмутаракань — отдал ее грекам, а сам с войском из русских, касаков и половцев ушел добывать Черниговский стол. В 1117 г. был выведен гарнизон и из Белой Вежи. Однако за 150 лет русские прижились здесь, и многие, естественно, остались. Смешаное русскоязычное население на Дону получило название «бродников» — не от слова «бродить», а от «брод». Через территорию Дона проходили важные торговые пути, и бродники селились вблизи переправ, волоков, обслуживая их, подрабатывали в качестве лодочников, проводников. Разводили овец, ловили рыбу, торговали своей продукцией. Живя в окружении степняков, конечно, вырабатывали в себе и воинские навыки. О бродниках упоминают не только русские летописи, но и западные источники.
Существовали в Древней Руси были и места, подобные Запорожской Сечи. Базы, где собиралась всевозможная вооруженная вольница, сперва возникли на «Белобережье» (Кинбурнской косе) и близлежащих островах. Греки называли этих удальцов, тревоживших их морскими набегами, «русами-дромитами» (от Ахиллова Дрома — Тендровской косы). Позже на Днестре возник «вольный город» Берлад, собиравший разноплеменных «берладников».
Как известно, Киевская Русь, подорвав свои силы в междоусобицах, стала добычей татаро-монголов. Обвинять бродников в том, что они в 1223 г. на Калке изменили Руси, некорректно. Во-первых, они уже более ста лет не относились к Руси. Во-вторых, русские князья выступали в поддержку половцев, с которыми бродники враждовали. Поэтому бродники приняли сторону пришельцев по принципу «враг моего врага — мой друг». Ну а в 1237—1241 гг. нашествие Батыя добило и поработило Русь.
Историк А.А. Гордеев связывает начало казачества как раз с Золотой Ордой. Но его теория ошибочна. Автор был эмигрантом уже не первого поколения, нередко даже путался в русских словах, терминах. И пользовался зарубежными источниками сомнительной достоверности, тенденциозными, а то и совершенно ложными. Свои выводы он построил на предпосылках, будто русским князьям под властью Орды не дозволялось иметь вооруженные дружины, а десятая часть населения ежегодно угонялась в рабство и использовалась ханами для охраны границ, откуда и появилось казачество. Исторической действительности эти предпосылки не соответствуют. В составе Орды у русских сохранялись и дружины, и городские ополчения, велись войны с немцами, шведами, литовцами. Ежегодных угонов десятой части людей не выдержал бы ни один народ. (Если хотите, возьмите карандаш и посчитайте — через 15 лет от народа осталась бы пятая часть). И никто, разумеется, не стал бы «оказачивать» невольников. Представьте сами — если человека, угнанного с родины, поселить в степи, дать оружие, коней, долго ли он останется на месте? Угоны в рабство действительно имели место, но носили характер разовых акций, для ханов важнее было получить деньги. А из подневольных русских воинов, взятых в Орду, составили особые полки и отправили подальше от родных мест, в Китай. Там они хорошо известны, имели свои поселения возле Пекина и были истреблены в XIV в. в ходе антимонгольских восстаний.
Однако на Дону сохранилось прежнее оседлое население — бродники, проявившие лояльность к татарам. Французский посол Робрук, проезжавший в 1252—1253 гг. через земли Дона, сообщал: «Повсюду среди татар разбросаны поселения русов; русы смешались с татарами и в смешении с ними превратились в закаленных воинов; усвоили их порядки, а также одежду и образ жизни. Средства для жизни добывают войной, охотой, рыбной ловлей и огородничеством. Для защиты от холода и непогоды строят землянки и постройки из хвороста; своим женам и дочерям не отказывают в богатых подарках и нарядах. Женщины украшают свои головы головными уборами, похожими на головной убор француженок, низ платья опушают мехами выдры, белки и горностая. Мужчины носят короткую одежду: кафтаны, чекмени и барашковые шапки. В смешении с другими народами русы образовали особый народ, добывающий все необходимое войной и другими промыслами… Все пути передвижения в обширной стране обслуживаются русами; на переправах рек повсюду русы, имеющие на каждой переправе по три парома».
Писалось это всего через 10 лет после Батыева нашествия, и об «усвоении» татарских обычаев говорить не приходится. Способы хозяйствования, жилища, наряды, о которых рассказывается, совершенно не соответствуют монгольским. Просто Робрук видел бродников, которые и раньше жили подобным образом. Л.Н. Гумилев в 1965 г. при раскопках на берегу Цимлянского моря обнаружил остатки селения, в том числе камень от очага, пряслице от веретена — здесь обитали семейные люди. Тут же на небольшом пространстве 17х14 м были найдены многочисленные фрагменты керамики, и разные образцы ее датировались в диапазоне от Х до XV вв. Люди непрерывно жили на одном и том же месте и до Орды, и во время Орды.
Но население Приазовья не желало покориться, и после своего рейда в Европу Батый жестоко усмирил восстание местных племен. Они были разгромлены, г. Тана (Азов) разрушен и вырезан. И «страна Касакия» из всех источников исчезает. На ее месте обосновалась Ногайская орда. Однако исчезает и этноним бродников (в последний раз они упоминаются в 1254 г.) — позже сменяясь на «казаки». Напрашивается вывод, что подвергшиеся погрому племена касаков распались. Одни отступили в горы — они стали предками черкесов, карачаевцев, кабардинцев. Другие бежали, укрываясь в болотах Приазовья, лесах донских притоков. Смешались с местными жителями и передали им свой этноним.
Доказательства таких миграций имеются. Так, авторы античных времен и раннего Средневековья локализуют племя чигов на Нижней Кубани и черноморском побережье Кавказа. Некоторые выделяли его, некоторые смешивали с касаками. Впоследствии чиги обнаруживаются на Верхнем Дону и Хопре. В казачий лексикон вошли связанные с ними слова «чигонаки» (селения в болотистых низинах), «чигин» — поясной кошелек, «чикилеки» (женское украшение), прозвище «чига востропузая». Какая-то их часть ушла и в Поднепровье, где их этноним зафиксировался в названии Чигирин. А этноним черкасов — в названии города Черкассы. Общий ход и механизмы переселений остаются нам неизвестным. Например, русские источники XVI — XVII вв. именовали термином «черкасы» как кабардинцев, так и украинских казаков, но не донских. Почему — мы не знаем, но какая-то причина для такой градации имелась, тогдашние приказные чиновники ее вполне представляли.
Хотя, повторюсь, напрямую соотносить прикубанских касаков с казаками нельзя. Они тоже стали лишь одним из корней формирования казачества, влившись в прежнее смешанное население. А общей основой для такого объединения становились русский язык и Православие. Великую силу Православия в полной мере осознавал первый устроитель Руси после татарского нашествия, св. благоверный князь Александр Невский. И именно он обеспечил духовную связку казачества и русского государства. Поднепровский Переяславль был почти стерт с лица земли, и в 1261 г. Александр Невский добился разрешения хана Берке, чтобы резиденция Переяславского епископа была перенесена в столицу Орды Сарай, возникла Сарско-Подонская епархия. Из самого названия видно, что значительная часть паствы жила по Дону. А подчинялась епархия митрополиту Всея Руси, резиденция которого в 1299 г. была перенесена из Киева во Владимир, а потом в Москву. И таким образом через Церковь установились связи казаков с новым центром русских земель.
Правда, информация о казаках в этот период неясна и расплывчата. Они упоминаются в составе отрядов, сопровождавших баскаков, в составе ордынских войск. Но это могли быть еще те же кубанские касаки, пристраивавшиеся служить где получится. Впрочем, и донские казаки служили ордынским ханам, участвовали в их войнах. Хотя порой и разбойничали. Робрук писал, что русы, аланы и другие собираются ватагами по 20—30 человек и «шалят» на дорогах.
А в 1380 г. казаки впервые выступили в том качестве, в котором им впоследствии суждено было прославиться. В качестве воинов Христовых. Когда великий князь Московский Дмитрий Иванович собирал рати, готовясь выступить против Мамая, поддержали его далеко не все русские земли. Не прислали свои полки Великий Новгород, Тверь, двоякую позицию заняла Рязань. А вот казаки пришли. Незадолго до битвы, как сообщает «Гребенная летопись», к князю присоединились казаки городков Сиротина и Гребни: «Там в верховьях Дона народ христианский воинского чина живущий, зовимый казаци в радости встретиша великаго князя Дмитрия, со святыми иконы и со кресты поздравляюще ему об избавление своем от супостата и приносяще ему дары от своих сокровищ, иже имеху у себя чудотворные иконы в церквях своих».
Казаки принесли князю Донскую икону Пресвятой Богородицы. «Она была утверждена на древке, как хоругвь, и во все продолжение войны оставалась при русском войске. В день славной Куликовской битвы… икону носили среди православных воинов для ободрения и помощи». После победы уцелевшие казаки подарили икону св. Дмитрию Донскому. Летопись рассказывает, что князь побывал и в казачьих городках, где ему была подарена еще одна чудотворная икона Божьей Матери — Гребневская (или Гребенская). Эти сведения сохранились и в описании икон.
Однако победное торжество оказалось непродолжительным. Уже в 1382 г. Москва была захвачена и сожжена Тохтамышем. А затем пришла беда и на казаков. Неумный и коварный Тохтамыш захватил престол Орды при поддержке властителя Средней Азии Тимура Тамерлана. Но тут же поссорился со своим благодетелем, «отплатив» набегами на его владения. Тамерлан несколько раз бил его, совершал ответные вторжения, однако все повторялось. И рассвирепевший Тимур, в 1395 г., разгромив татар на Тереке, решил подчистую разорить все земли противника. Тохтамыш удрал в Литву. А полчища Тимура, преследуя отступающих и уничтожая все на своем пути, дошли до Днепра. «Прочесали» степь, и Тамерлан двинулся на ханского вассала — на Москву. Был взят и выжжен Елец. Сын Дмитрия Донского Василий собирал войска. Но, осознавая мощь врага, люди ждали катастрофы и молились. В Москву была принесена Владимирская икона Пресвятой Богородицы — и произошло чудо. Тимуру во сне привиделась великая горы, на которой стояла сама Божья Матерь в окружении Небесного Воинства. И завоеватель вдруг повернул назад.
Историки называют и другую причину отступления — дескать, в тылах «черкесы» пожгли степи. Но доверия это не вызывает. От Ельца до Кубани далеко, и на положении армии Тамерлана диверсии черкесов сказаться никак не могли. Другое дело, если степи начали жечь казаки. И косвенным доказательством того, что они пытались вести партизанскую борьбу, служат дальнейшие действия Тимура. Он разделил армию надвое. Одна половина пошла на Крым, другая стала спускаться по Дону. Хроники Шереф-ад-Дина Йезди и Низама ад-Дина Шами восторженно описывают итоги похода «на Машкав» (Москву) — мол, были одержаны победы «над эмирами русскими… вне города», захвачены многочисленные «подобные пери русские женщины — как будто розы, набитые в русский холст», взята большая добыча: «рудное золото и чистое серебро, затмевающее лунный свет, и холст, и антиохийские домотканые ткани… блестящие бобры, черные соболя, горностаи… меха рыси… блестящие белки и красные, как рубин, лисицы, равно как и жеребцы, еще не видевшие подков…»
Но ведь Тимур до Москвы не дошел! А в прикордонном Ельце такой добычи быть не могло. Так где же одерживались победы, набирались пленницы и трофеи? Это могло быть только на Дону. И подтверждением служат записи диакона Игнатия, проезжавшего из Москвы в Константинополь в 1399 г., через 4 года после нашествия: «По Дону никакого населения нет, только виднелись развалины многих городков…» То есть в составе Орды казаки чувствовали себя уже достаточно вольготно, строили «многие городки» на виду. А удар Тамерлана не был локальным набегом. Его армия целенаправленно «прочесала» весь Дон сверху донизу. Те самые украшения, меха и наряды, которые зарабатывались службой и которыми, по Робруку, казаки любили баловать жен и дочерей, стали вражеской добычей, а сами жены и дочери, «подобные пери», угодили на невольничьи рынки и в гаремы. Рейд по Дону завершился взятием Азова. Дальше Тамерлан прокатился по Северному Кавказу, уничтожая селения и жителей, разграбил Астрахань, Сарай и удалился в Закавказье.
Таким образом «изначальное» донское казачество было уничтожено. Уцелевшие бежали кто куда. Предания, записанные в XVIII в. Рычковым, Рукавишниковым, Акутиным связывают с нашествием Тамерлана первое появление казаков на Яике — атаман Василий Гугня с отрядом из 30 донцов и одного татарина перебрался на эту реку. Встретили группу татар и побили их, кроме женщины, на которой Гугня женился. После чего к отряду присоединилось много татар, бежавших из Астрахани. Легенда о том, будто до «бабушки-Гугнихи» казаки не женились, сходились с женщинами на время, бросали их, отправляясь в новый поход, а прижитых детей убивали, разумеется, относится к разряду сказок. Как мы видели, на Дону испокон веков жили семьями. Но целиком отвергать предание, как это делали историки XIX в., нельзя. Народная память зафиксировала важные и исторически верные факты. И миграции с Дона, вызванные именно Тамерланом. И даже последовательность разорения — сперва Дона, потом Астрахани. Вычитать это в каких-либо источниках неграмотные казаки, сохранявшие устные предания, никак не могли. Хотя постоянных поселений на Яике в данное время еще не возникло. Казаки лишь стали приходить сюда, а обосновались уже позже, в XVI в.
Но уходили не только на далекий Яик. Часть казаков бежала в Крым, многие перебрались в Поднепровье, принадлежавшее Литве. Она не знала татарского ига и быстро усиливалась. Прирастала не отдельными городами, как Москва, а целыми областями — русские удельные князья добровольно переходили под власть Гедиминовичей, чтобы обрести защиту. В Литве взяла верх верх более высокая русская культура, утвердилось православие, официальным языком стал русский. Правда, в 1386 г. путем династического брака Литва объединилась с Польшей, и государственной религией стал католицизм, но на окраинах это еще не ощущалось. Часть казаков обрела пристанище во владениях Чернигово-Северских, Рязанских, Московских князей — и появились казаки-севрюки, рязанские, мещерские казаки.