Только та любовь
Истинно прекрасна,
Которую венчает смерть…

- И еще, - Tagava, глава Странников Туманных Снов, оглядела немногих собравшихся, мысленно вздохнула и обратилась к эльфу стоящему, опервшись на одну из колонн. – Valle, я слышала ты спас гному из светлого клана. Ладно, сами когда то воевали за свет, но как ты посмел встречаться с ней дальше? Темных что ли нехватает?
Valle улыбнулся впомнив эту непоседливую гному, которая умела доставать его до самых печенок, в тоже время оставаясь ненавязчивой. С ней ему было весело. Что уже давно не случалось. Слишком он непонимал Агни. И слишком любил Айрис, чтобы отпустить.
- Таги, сложно сказать, что я в ней нашел, но я кажется в нее влюбился.
Tagava изумленно приподняла бровь. Мало кто смел называть ее так. Правда, еще больше изумил ее ответ эльфа. Влюбиться в гному. Кому скажи – не поверят.
Глава покачала головой и, вздохнув, произнесла.
- Ладно. Разбирайся со своими любовными делами сам. Но не мог бы ты делать это как-то незаметней. Я вчера достаточно наслушалась шуточек от Areus’а. Все, собрание окончено.
На выходе из Зала Собраний эльфа нагнал Бродяга, и, схватив Valle в охапку, прыгнул с добычей в одну из тайных ниш Замка Грез.
- Ты!!! Влюбился в эту!!! – У гоблина явно не хватало слов чтобы выразить свое то ли возмущение то ли восхищение, а, похоже, и то и то вместе.
- Брод. – Поморщился Valle. – Ты можешь выражать свои эмоции потише? И к тому же что такого? Скажешь, я в первый раз влюбляюсь?
- Да, нет. – Стушевался Бродяга. – Но. Как же Агни. И твоя верность Ай…
Взгляд эльфа не сулил собеседнику ничего хорошего. Только через пару секунд эльф сумел взять себя в руки.
- Давай не будем об Агни. И уж тем более про Нее. Если пойму что теряю контроль, может и спрошу совета. Но пока не лезь в мою жизнь. Я ж не лезу в твои отношения с Кармен. Разговор окончен.
Сказав это, эльф вышел из ниши, раскланялся с удивленными внезапным появлением из ниоткуда новичками, и вышел на балкон.
В воздухе веяло свежестью. Ночью над Белериандом бушевала гроза. И сейчас, ранним утром, земля и природа приходила в себя после ночной бури, расцветая всеми возможными красками.
Эльф вдыхал, свежий, наполненный запахами дождя и трав воздух, и пытался справиться с бурей бушевавшей у него внутри. Бродяга сам того наверно не желая задел старые, но дох пор незажившие раны у него на сердце. И от этого было очень тошно. Поняв, что справиться с собой не может, но и пугать молодых внезапным выбросом сырой силы не стоит, Valle, еле сдерживая себя, наугад переместился в одно из излюбленных мест, где мог провести время один, и рухнул на траву, отдаваясь рвущейся изнутри боли.
В сознании мелькали вспышки воспоминания, сменяясь одно за другим в беспорядочной последовательности и надевая уйти в спасительное обморок-забытие, терзая тело и истощая ауру. Наконец приступ кончился и обессиленный эльф, тяжело дыша, лежал на потемневшей от крови траве, невидяще уставившись в небо. Каждый вздох давался с трудом, сквозь клекот разодранных криком и залитых кровью легких. Тело покрывали многочисленные ранки, из которых кое-где все еще текла, а то и была тонкими фонтанчиками, кровь. Ногти на пальцах также были содраны и часть из них торчали в теле белесыми айсбергами. Это была кара Valle. Кара, которую он сам на себя наложил. Кара за то, что не сумел спасти единственную, кого он любил за свои 257 лет. Смертную. Айрис. Он понимал, что не мог в тот момент быть рядом. Но все равно винил себя в ее смерти.
- Айри. Милая Айри. – Простонал эльф и, закрыв глаза, бесслезно заплакал. Не обращая внимания на то, что тело начало регенерацию и восстановление. К ночи уже ничто не напоминало о том, что несколько часов назад тут катался от боли молодой эльф, раздирая себя.
Valle с трудом поднялся и, шатаясь, побрел к берегу горного озера. Ледяная вода обожгла тело и впилась в каждую ранку ледяными иглами. Но эта боль уже была спасением. Спасением того, что очередной приступ позади. Лежа на воде, эльф безучастно смотрел в ночное небо, составляя очередную ложь для Агни и Странников, где он был все это время. Но особенно для Агни. Агни была нынешней его спутницей. Но сейчас он понимал, что им обоим от этого союза только больнее, но как разойтись, чтобы это не ударило, ни по нему, ни по ней, он просто не знал. Фраза «я тебя не люблю, прощай», тут не подходила. Он все еще, где то в душе, любил ее. Но и она не была не слепой. Да и вечные ссоры никак не давали благополучия. И если раньше ссоры происходили из-за Айри, что порой очень сильно злило его, то теперь вмешались его верные исчезновения и игнорирование ее вызовов, когда он был вместе с Лоран.
Лоран. Это чудо гномячье, как в мыслях порой называл ее эльф, и вправду умело доводить его до белого каления двумя-тремя фразами. Но весь гнев разбивался об ее веселый смех, стоило ему всерьез попытаться «заняться воспитанием одной симпатичной Лораниной окружности, пониже спины». С ней Valle было весело и все тревоги или воспоминания отходили на задний план. И он был не против предложить ей официально предложить узаконить их отношения. Но вновь ставал вопрос, как тогда быть с Агни.
Эльф зарычал от собственного бессилия и невозможности найти выход. Видимо все же стоит поговорить с Бродягой.
- Думаешь, стоит? Этот гоблин тебе такого насоветует, жизни не хватит разгрести.
Valle мгновенно оказался на берегу, поставив на себя «высокие стены» и удерживая «шквал стрел». Но противника на берегу не было видно. Стоило эльфу рассеять заклятья как голос, теперь уже полный явного ехиства продожил:
- Ты бы уж оделся что ли. А то как то разговаривать с голым эльфом это конечно оригинально, но не думаю что я подостоинству оценю твои «прелести». И можешь не кидать своими заклятьями. Мне они не страшны.
С этими словами обладатель вышел на поляну. Им также оказался эльф. Очень молодой на вид. С донельзя хитрыми, насмешливыми, но мудрыми глазами.
Взглянув в эти глаза, Valle полностью развеял магию, поняв, что даже если бы хотел, с этим противником он не справиться.
- Вот и отлично! Одевайся, а потом поговорим.
Видимо то, что творилось у Valle в голове, не было для незнакомца тайной. Он не спеша оделся и уселся на созданный недалеко столик. Собеседник насмешливо рассматривал его не спеша начать разговор и видимо чего то желая услышать, но, не дождавшись, начал сам.
- Итак, что мы имеем. Донельзя молодой, глупый эльф, у которого была в прошлом великая влюбленность. Не спорь! – Оборвал незнакомец Valle, заметив, что тот сейчас начнет возмущаться. – Я знаю что говорю. Есть великая влюбленность. Есть скрытая любовь, построенная на уважении, и есть зачатки любви, которой не дает распуститься то, что я назвал ранее? И что мы будем с тобой делать?
- А что-то надо? – Буркнул в ответ Valle. И вообще ты кто такой, а?
- Ой, дурак. – Протянул незнакомец, сокрушенно вздохнув, и после, резко сменив тон, рявкнул. – Надо! Еще как надо! Ты понимаешь своей тупой эльфийской башкой, что своими метаниями ты сейчас губишь не одну свою, а четыре души! Айри тем, что не можешь отпустить и ей приходиться находиться здесь, не имея возможности уйти в сферы творения, чтобы через некоторое время воплотится вновь? Агни своей мнимой любовью, а Лоран, которая уже начала в тебя влюбляться, из которой может вырасти любовь, если опять дров не наломаешь, своими якобы ухаживаниями.
Valle, офигевший сначала от такого наезда, только глупо хлопал глазами, не особо понимая смысл слов. Но постепенно впитывая и понимая. И осознавая то, что осознавал давно, но чему упорно не хотел смотреть в глаза.
- Но что теперь делать?
Он поднял глаза на собеседника. Поняв, наконец, кого он видит перед собой. Сирион. Хранитель этих земель. Отдавший жизнь, но не позволивший начаться на этих землях междоусобной войне за территорию. И принятый в ореол святых всеми народами Средиземья, а теперь и Белерианда.
- Не знаю, мальчик. – Вздохнул Сирион, вставая. – Ты должен отпустить свое прошлое. Это главное. Но как. Я не могу сказать. Главное ты понял. Никогда не держи все в себе. Этим ты причиняешь боль еще и окружающим. Мне пора. Удачи.
- И помни! – Прошелестел голос где-то в небесах. – Всегда иди навстречу ветру!
- Навстречу ветру? – прошептали губы. – Если бы я знал, что это значит. И как именно надо идти ему навстречу. Если только полететь. Полететь?
Valle с задумчивой улыбкой посмотрел в сторону год, где он помнил бездонное ущелье. Полететь.
Связка перемещения совалась с губ и вот он уже стоит на краю. А ветер, никогда не утихающий тут поет ему песню.

Коснись теплом крыла моей души
Я жду чудес - я закрываю глаза
В который раз мне сохранили жизнь
В дороге в небо снова отказав
Но я вижу мост над горящей рекой
Я вижу тень твою впереди
Я знаю - мне ещё далеко
Сквозь ночь и память, сны и дожди
Но я успею - у меня есть крылья
Их плохо видно под смертной пылью
Я умею летать...
Смотри - мои следы стирает день
А дождь в окно опять смывает витраж
И крыльев плащ истрёпанный в беде
Опять тоскует по ночным ветрам
Я слышу зов, похожий на крик
Я вижу тени убитых птиц
Мне снова нужен древний язык
Потопом смытый с пыльных страниц
Так отпустите - откройте двери
Пусть мир вернёт мне прежнюю веру
И потерянный дом

Усталость охраняет мой покой
А в чаше кровь, как дорогое вино
И буквы в ряд уверенной рукой
Рождают вереницу страшных снов
Открой ворота которых нет
Я верю в то, что ты где-то здесь
Я бьюсь в молитве поздней весне
Ища в рутине благую весть
По слову песни забытый воин
Мой путь на небо заклят травою
Силой брошенных слов...
(Слова Тэм Гринхилл)

- Я отпускаю тебя Айри. Прости мою ложь Агни. Будь счастлива Лоран.
С этими словами эльф шагнул в пропасть, а ветер в ответ радостно взвыл….

***
- Valle. Валл. Да проснись же, милый.
- Агни? – удивленно спросил я, открыв глаза.
Это действительно была она. Но что тогда было то, что я видел. Сон? Непохоже.
Я рывком сел и принялся рыться в карманах, не особо задумавшись, а какого Читариуса я спал в одежде. Новые постановления Tagav’ы о политике клана лежали в верхнем кармане. Я с некоторым обалдениям перечитывал то, что и так помнил из собрания.
Агни видя мое замешательство, хихикнула и пояснила.
- Ты ввалился домой около трех по-полуночи и, не разуваясь, завалился спать. Да, к тебе с утра забегали Бродяга и некая гнома по имени Лоран. Но просыпаться ты никак не хотел.
- Лоран. – Пробормотал я. А потом серьезно посмотрев на назгулку. – Агни. Я не хочу это говорить, но нам надо разойтись. Я не приношу тебе ничего кроме горя и ссор. От которых хуже и мне и тебе. И я, кажется, начинаю влюбляться в Лоран.
Агни рассмеялась. И вроде успокоившись, но посмотрев в мои удивленные странным, на мой взгляд, поведением на мою откровенность, расхохоталась вновь.
Придя в себя, она пояснила.
- Валль. Просто уходя, она спросила меня о том, как я отношусь к тому, что ты ухаживаешь за ней. И я ответила, что на самом деле, и, думаю, ты с этим согласишься, мы в браке только на бумаге. Поэтому умывайся, дуй к гномам, заказывай у них кольцо, делай ей, наконец, предложение, а после пойдем праздновать наш развод и вашу с ней свадьбу.
- Агнишька. Я когда-нибудь тебе говорил, что ты была, есть и будешь самой доброй назгулкой свете!
Схватив уже почти бывшую жену на руки и покружив с ней по комнате, я поставил ее в центре зала и, чмокнув в носик, уркнул в ванну.

Максим Макаренков

Крепость


Эта крепость запирала перевал. Спуститься в долину можно было только войдя в огромные ворота, пройдя по площади под пристальным взглядом узких бойниц и, выйдя через другие ворота, за которыми продолжалась дорога, уходящая вниз, в долину, к зеленым деревьям, деревням с аккуратными белеными домиками, к обычной человеческой жизни.
А здесь, наверху, господствовали ветер и солнце. Летом оно накаливало камни, зимой – слепило, отражаясь от снега.
Правда, я этого не видел. Я выхожу во двор своей крепости только ночью. Иду через площадь, поднимаюсь на стену, обхожу крепость как часовой, по кругу. Останавливаюсь там, откуда видна долина, смотрю на деревни, считаю огоньки в домах. Дышу ночным горным воздухом. Дышу одиночеством.
Я вошел в крепость сто сорок лет назад. Мне пришлось бежать из родных мест. Хотя…..
Они уже не были мне родными. Были просто привычными, густонаселенными и удобными для охоты. Приходилось быть охотником, охотником поневоле, ибо устремляться в ночь, идти по следу, настигать и впиваться в горло добыче, заставляла меня неуемная, холодная и неутолимая жажда крови. Я старался сохранять хотя бы остатки того, кем я был, когда был человеком. Не пил кровь женщин и детей, давал шанс своей добыче – предлагал поединок на мечах. Однако это было не более чем лукавство – поскольку меня почти невозможно одолеть один на один, да и нельзя убить сталью. Я – вампир.
Но охота в этих местах не могла продолжаться вечно. Я прорубился сквозь толпу крестьян, орудуя двумя мечами и, оскалив клыки, шипя в перекошенные от животного ужаса лица, уворачиваясь от деревянных кольев, нырнул в лес и растворился во тьме.
Долгие ночи шел я, не разбирая дороги, подкрепляясь кровью лисиц, зайцев и прочей лесной живности, пока не забрался в горы. Здесь, в свете луны, грозная и одинокая предстала передо мной крепость. Стены тяжело нависали над перевалом, ворота были крепко заперты, свет виднелся только в караульном помещении, рядом с небольшой дверцей, слева от ворот, да на стене горели редкие факелы. Я подошел к воротам и три раза постучал в них кулаком, закованным в тяжелую стальную перчатку. Спустя некоторое время раздался звук шагов, хриплый голос произнес: «Кто?»
Усмехнувшись, я дал ответ: «Передай командиру, прибыл барон Дарк.»
По другую сторону ворот воцарилась тишина, затем послышались торопливые удаляющиеся шаги. Ночь была в самом разгаре, я с наслаждением вдыхал свежий воздух, напоенный запахом горных трав и молодой свежей крови, бегущей по венам крепких, раздобревших от мирной жизни солдат. И вот, калитка скрипнула и отворилась. «Входите, господин барон. Командир ждет вас. Я провожу…….» – договорить солдат не успел, так как я был очень голоден. В мгновение ока, выпустив клыки, я разорвал ему горло. Должно быть я урчал, захлебываясь густой, безумно вкусной кровью. Затем я отбросил тело, выхватил меч и вошел в крепость.
До сих пор с удовольствием вспоминаю эту ночную схватку, неровный свет факелов, испуганные лица солдат, свист клинков и крики боли. Надо отдать должное их командиру. Он не стал разбираться кто перед ним, не впал в панику, а попытался организовать солдат и задавить меня количеством. Однако ему это не удалось и весь гарнизон пал. В знак своего почтения к мужеству этого человека, я даровал ему смерть от меча, а не от моих клыков.
Спустя три месяца в крепость прислали второй гарнизон. Я дождался ночи, поднялся из моего убежища и вновь кружился полночи в упоительном танце боя.
Через три дня люди из долины поднялись в крепость, боязливо оглядываясь и щурясь от яркого солнечного света, забрали тела солдат и ушли. Ночью я запер ворота и, в первый раз поднялся на стену своей крепости.
С тех дней прошло сто сорок лет. Я старался не слишком тревожить жителей долины и спускался в нее нечасто, предпочитая более долгий и рискованный путь до большого города, где смерть моих жертв оставалась незамеченной.
Я проводил дни отдыхая в одной из комнат главной башни, занавесив окна тяжелыми пыльными шторами, а ночи, если не охотился – полируя мечи и оттачивая мастерство владения ими. Иногда я тосковал по тому времени, когда был человеком, и сердце мое замирало от гнева или страха в схватке с противником, когда улыбка озаряла мое лицо и лица моих солдат, при виде поверженного врага и боевой клич рвался из наших глоток, знаменуя победу!
И, вот, однажды я проснулся от звуков боя. Да нет, не боя, битвы! Обычный человек не услышал бы их но, мое ухо чутко улавливал ржание лошадей, лязг стали, рев атакующих, крики боли и хрип умирающих. Битва шла с той стороны перевала, откуда пришел и я.
К вечеру звуки битвы стихли. А ночью тяжелые боевые топоры выбили дверцу, рядом с воротами, солдаты откинули брус, запирающий створки и, измученная битвой армия потекла через крепость. Я стоял у окна своей комнаты, наблюдая за отступающими. В их лицах не было трусливого желания выжить, лишь усталость и хмурая сосредоточенность. Около ворот, через которые выходили солдаты, стоял невысокий стройный человек в легких черных доспехах, изредка он окликал одного из солдат, о чем-то говорил с ним и получал в ответ либо кивок – тогда солдат отходил от ворот и усаживался отдыхать около крепостной стены, либо отрицательное покачивание головой из стороны в сторону и, отказавшийся шел дальше.
Я сразу понял, что делает человек в черном. Он собирал отряд смертников, которым предстояло задержать наступающих и дать время остальным отойти и занять оборону, избежать удара в спину.
От армии осталась немногое и, вскоре ворота захлопнулись. Во дворе осталось пятнадцать человек. Пятнадцать воинов, готовящихся умереть. Они завалили дверцу в стене, поставили в пазы брус, и часть из них сноровисто полезла на стены, в то время как другая осталась внизу, около ворот. Долго отдыхать им не дали, я увидел, как лучники на стенах выпустили в нападающих первые стрелы. Судя по крикам внизу и резкому запаху крови, который пока чувствовал только я, все стрелы нашли себе жертвы. Но – десяток лучников не мог долго сдерживать такое количество атакующих, которое скопилось под стенами, и вот уже ворота затрещали под ударами тарана. Часть лучников скатилась со стены и отошла за наспех сооруженную баррикаду, перегораживающую двор. Ворота рухнули и, первые же нападающие получили по стреле. И все же их было слишком много. Атака остановилась лишь на мгновение, а затем началась рукопашная схватка.
Я с восхищением наблюдал за защитниками крепости, за холодной расчетливой яростью, с которой они отдавали свои жизни, унося за собой по пять, шесть врагов. Их командир в черном виртуозно чертил смертоносный узор своим клинком, медленно отступая к воротам в долину и, успевая отдавать приказы бойцам. Однако было ясно, что долго они не продержатся.
И, тогда я начал спускаться вниз, к площади. Я чувствовал запах крови, жаждал снова ощутить упоение схватки, а еще – хотел пожать руку человеку в черном.
Выйдя из дверей башни, я схватил первого же попавшегося солдата и, впился клыками в его глотку. Одновременно пронзил мечом второго, выдернул клинок и отбил атаку еще одного нападавшего. Отбросив тело, перехватил меч двумя руками, и, чувствуя, как внутри меня бурлит свежая человеческая кровь, испустил свой боевой клич, более двухсот лет не слышимый никем, бросился в гущу битвы. Наверное, со стороны я напоминал вихрь смерти. Рубил, колол, отражал удары, рвал глотки, успевая сделать один-два глотка живительной крови и, пробивался туда, где спиной к спине отражали атаки человек в черном и шестеро, оставшихся в живых, воинов из его отряда. За спиной послышались истошные крики: «Вампир!!!!! Вампир!!!! Нечисть!!!». Я только ухмыльнулся и продолжил орудовать мечом.
Толпа нападавших отхлынула и, мы с командиром смертников оказались лицом к лицу. Я слегка поклонился, и он кивнул мне в ответ. Он и его солдаты настороженно рассматривали меня, но молчали. «Уходите» – сказал я. Человек в черном задумался на минуту а затем негромко произнес, обращаясь словно бы к самому себе: «Кому то все же придется остаться, чтобы запереть ворота». Коротко вздохнув, он повернулся к своим людям: «Уходите, быстро. Передайте, что мы продержимся еще около часа».
Когда ворота были снова закрыты и брус вставлен в пазы, противник оправился от потрясения, вызванного моим появлением, и снова пошел в атаку. Мой соратник был настоящим виртуозом меча и, я наслаждался каждой секундой, проведенной рядом с ним. Я был рад, что второй и последний раз мне придется умирать рядом со столь достойным человеком. Насколько это было возможно, я старался прикрывать его, давая передохнуть но, постепенно движения его все больше и больше замедлялись и вот, одновременно два копья пробили его грудь, и он умер, пригвожденный к воротам. Я взял в левую руку его меч и два клинка снова обрушились на нападавших. О, какая это была битва! У меня и мысли не было уйти от ворот и скрыться. Этим я предал бы и повисшего на копьях воина и самого себя.
Небо стало светлеть, приближался рассвет. Мое время было на исходе. И, я пошел в атаку. Клинки в моих руках пели песню битвы, я шипел, показывая клыки. Потом я кричал от счастья и боли, когда солнечные лучи коснулись кожи. Я горел. Горел и атаковал………………

Все в перемешку.... Ком воспоминай прошного и настоящего.... В нем трудно существовать, но мне нравится.....

эикий смех

Текст взял из Сборника Lomiena "Ночь и Бессмертие" опубликованного на сайте Алисы. Идея текста оригинальна. Вампиры - это падшие агнелы!

Карри

У тебя нет власти надо мной

Рей тихо застонал и пришел в себя. Теперь он стоял, опираясь на каменную стену, вглядываясь в темноту. Впрочем, в пустую. Его руки были крепко связаны веревкой в запястьях и закреплены над головой. Они затекли и мерзко ныли, что лишь усугубляло его положение.
Рей ждал.
Где-то не далеко прохрипела, ржавым скрипом дверь. И вот, послышались легкие знакомые шаги. Юноша повернул голову на звук, но его взгляд по прежнему наткнулся на непроницаемую черноту. Шаги замерли. Молчание. Только взгляд, внимательный, не мигающий, ощущаемый почти физически.
Боль в онемевших руках. Рей знал, что в любую секунду может уйти. Лишь несколько слов.
*У тебя нет власти надо мной.*
Вернуться к себе в комнату, домой, в свой привычный мир. Немного усилий и больше никогда не вспоминать.
Но, нет. Рей все еще здесь. В его мозгу волной проносятся тысячи вопросов.
*Где он?*
*Почему?*
Кажется, хочется кричать, но он молчит. И в ответ ему молчание. Только взгляд.

* * *
И снова утро. Будильник.
Рей проснулся у себя в комнате, встряхнул головой, как бы сбрасывая остатки отступающего видения. Новый стандартный день, пора в институт.
Встать, почисть зубы, завтрак, собраться и так каждое утро. Одно и тоже, бесконечный ряд повторений, выполняемых "на автопилоте". Бессмыслица.
Юноша бросил взгляд на стену, увешенную множеством его рисунков. И вновь мыслями вернулся в сон. Обычная жизнь уже давно перестала его волновать. Рей жил лишь видениями, и сейчас, он уже в самом деле начинал сомневаться, а сны ли это. В любом случае они были для него гораздо реальнее его настоящей жизни. Он жил лишь снами, от одной ночи до другой он лишь ждал. День проносился для него в пелене раздумий, словно бред, чарующий ожиданием и сводящий с ума бесконечной чредой доводов здравого смысла и страхов.
Родители начинали уже всерьез беспокоиться, но ему было все равно. Точнее нет, не все равно, он любил их и они были ему дороги, но видения овладевали его разумом полностью, окуная в пучину безумия и не давали думать о чем-то другом.

* * *
И опять видение.
Рей как и прежде прикован к стене. Та ли это комната? Возможно. Темнота тщательно укутала детали и очертания обстановки своим плащом.
Молчание.
Минуты… Одна за другой, тянуться медленно, не спеша, давая возможность во всем совершенстве оценить очарование покоя. Вдыхаешь его полной грудью, как воздух после грозы и от этого, где-то на самом дне души становиться тепло. Одновременно знаешь и не знаешь, что случиться в следующее мгновенье…
Снова легкие шаги, приближаются и замирают, где-то совсем рядом с юношей. Рей напряженно всматривается, но его взгляд так и не останавливается, находя образ или силуэт, а лишь скользит в пустоте окружающей черноты. Впрочем, Рей и так знает, что, то, знакомое и не знакомое существо рядом. Обоняние юноши уже улавливает аромат засохших лепестков розы, в нем увядание или даже смерть.
Чуть кружится голова.
Существо наклоняется к Рею и чуть терпкий аромат пьянит. И сладкий шепот:
– "Приди ко мне"
И вдруг, резкая боль в шее. Укус. Острые, словно иглы клыки, прокалывают кожу. Боль… с губ Рея срывается стон. Но, это лишь миг и неприятные ощущения исчезают, постепенно растворяясь в удовольствии порождаемым укусом. Юноша закрывает глаза, откидывая голову назад и отдаваясь новому чувству. Боль, так незаметно перерастающая в наслажденье, неспешно утягивает его с головой в свой омут.

* * *
Сегодня Рей подслушал разговор родителей, похоже они уже серьезно думают сдать его в психушку.
*Нет, это просто не может быть правдой*
Впрочем, неважно.
Юноша огляделся вокруг, скользя взглядом по комнате, но ничто так и не привлекло к себе его внимания. Его глаза были пусты… он был слишком далеко от сюда.
Вечер.
– "Видимо… я псих…"
Рей лежал на кровати, в его голове беспорядочно, в бешеном ритме носились мысли. Он, то сгорал от желания и предвкушения окунуться в мир грез, то раз и навсегда порывался все бросить и вернуться к нормальной жизни. Юноша понимал, что его страсть всего лишь иллюзия, но сам не мог поверить в это. Произнести лишь несколько слов и конец терзаниям, разрывающим на клочки его душу.
И вот… он казалось был уже готов сделать этот шаг, но из далека как бы издёвкой донесся знакомый бархатный голос:
– "Приди ко мне… твоя кровь в моих венах… чувствую тебя… мы одно целое…"

* * *
Темнота. Рей обнажен по пояс и привязан к лицом к стене. Он вздрагивает, касаясь кожей холодных камней. Невыносимо долгое ожидание.
Шаги. И в них все, радость, надежда, отчаянье и безумие.
И снова тишина. Рей чувствовал, что что-то не так, какая-то безнадежная тоска и сожаление.
Визг, рассекаемого воздуха и на спину Рея опускается плётка. Юноша вскрикнул не ожидая удара и забился, царапая кожу браслетами наручников. Свист плетки и на спине появилась новая ярко-красная полоса. Рей кричал, вырывался, все еще пытался уйти от ударов вжимаясь в стену.
И снова голос:
– "Не дергайся… ты же знаешь, это очищение… я забочусь о тебе".
Рей понимал, это была его вина. Кара за его наглость и самоуверенность. Он еще раз дернулся, а потом собрался с силами и подставил спину под удары, до крови закусывая губы, только бы не кричать.
На его спину обрушился град ударов и больше не слова.
Боль… с каждым новым ударом, обжигающим кожу.
Рей чуть вздрагивал… жутко больно, но с его губ срывались лишь слабые стоны. Он мужественно терпел, с честью перенося наказанье, а в его детских глазах стояли слезы.
В конце концов, ноги юноши подогнулись, и он обессилено повис на руках. Кто-то заботливо освободил его от пут и уложил на пол.
И то же сладкий шепот:
– "Подумай"..

* * *
Смирительная рубашка. Руки перетянуты ремнями. А вот теперь уже жестокая реальность.
И далекий голос:
– "Хех… Замечательная картина, как два санитара, с потными, волосатыми руками, тащат тебя под холодный душ".
– "Это просто не могло случиться со мной. Нет, этого просто не может быть, это сон".
Тихий шепот и терпкий пьянящий аромат увядших роз.
– "Ты должен сделать выбор.."
– "Да, я решил".

* * *
Когда санитар, очередной раз как полагается, заглянул в палату, она была пуста.


Карри
"Творческий проект Abandoned Soul"

почти все говорит говорит о моем внутреннем состоянии

Дара

Разговор


Этого разговора не могло быть просто потому, что не могло быть. Но что, если бы он был?

Писано для того, чтобы отвлечься от дел насущных, а потому серьезности в этом тексте столько же, сколько изящества в бегемоте. Впрочем, при определенных обстоятельствах, и бегемота можно назвать изящным...


- Привет. Давно не виделись.
- Да. Сколько уже - лет пятьдесят?
- Сорок четыре. Годы не молодят... но это не о тебе. И как тебе это удается? - С малыми затратами энергии?
- Философствуешь по прежнему?
- А что мне остается? В этом мире, где мы выбираем, нас выбирают, мы убиваем, нас убивают...
- Только не начинай все с начала, Влад. Не твой имидж.
- А кто его определял, этот имидж? Ты по-прежнему считаешь, что мой имидж - это скулеж о тяготах бессмертного существования, клятвенные заверения каждую первую встречную девственницу сделать своей невестой в вечности и неконтролируемое психопатическое желание разорвать глотки всем жителям той страны, куда меня заносит судьба? Как это тебя инсульт не прихватил от лицезрения моей персоны не в классическом черном плаще с кровавым подбоем, а в нормальной человеческой одежде? Спасибо твоему тезке, а вслед за ним - доблестной армии графоманов, сценаристов и иже с ними за четкое определение имиджа вампира классического, вампира-страдальца, блин!
- Глазам своим не верю - в кои-то веки ты снизошел до...
- Ван Хэлсинг, успокойся. Если мы будем соревноваться в цинизме, то проиграешь ты.
- Если мы будем соревноваться в словоблудии, то я - пасс.
- Брэм, Брэм... Мы же решили просто спокойно выпить, поговорить. Не заводись. Успеем еще друг другу крови попортить, прости за каламбур. В конце концов, не так уж и часто закадычные враги встречаются за бутылочкой старого доброго "Каберне". Не ворчи, старик, еще не вся кровь выпита, еще не все осины вырублены - успеем набегаться друг за другом.
- Допрыгаешься, Влад.
- Это вряд ли. Жить пока не надоело.
- А другим?
- Вампиры - это не основная причина гибели людей, хотя наиболее разрекламированная. Тост. Приветствуем участников естественного отбора!
- Иногда мне хочется свернуть тебе шею.
- С чего такая злость, Брэм? Мне казалось, ты давно привык и ко мне, и к моим шуткам. За двести-то с лишним лет.
- Казалось. Если кажется - креститься надо.
- Вот спасибо. Ван Хэлсинг, ты проникся духом черного юмора?
- Общаясь с тобой, проникнешься не только кладбищенским юморком.
- Стоп-стоп. А как же образ благородного охотника на вампиров? Какой юмор, Брэм?! Отставить, капитан! Помните, святая обязанность каждого охотника быть серьезным и целеустремленным! А вы тут шуточки шутите и безобразия нарушаете, с вампиром пьянствуете. Имидж, Брэм?!
- Хочешь поговорить об этом?
- Язвишь, психоаналитик доморощенный?
- А что мне еще остается?
- Хочешь поговорить об этом?
- Да, Влад, все-таки ты изменился...
- О чем ты? Серьезность в твоем голосе меня настораживает.
- Мы стали спокойнее. И мудрее, если угодно... Я уже не тот фанатик, который ради идеи готов был идти по трупам, да и ты растерял добрую часть своего упрямства.
- Конфликт Охотника и Вампира подходит к концу? Скучно жить станет, Брэм.
- Твоя жизнь потеряет острый привкус риска, моя - цель.
- Поток добровольцев в вашу доблестную и победоносную армию охотников не иссякнет до скончания веков. Или нас. А твоя цель... Может, пришло время сменить карту, Брэм?
- Сменить карту? О чем ты?
- Бросай курить, ставай на лыжи... Зарывай свой томагавк, то бишь кол, и заказывай себе шикарный эксклюзивный гроб с бархатной обивкой.
- Что ты несешь, дитя поэта?
- Брэм, тебе не кажется, что твоя охота на меня - это дань традиции? Ну, грохнешь ты меня рано или поздно, скорее поздно... Или я до тебя доберусь, что более вероятно. Вопреки всем книгам и фильмам, рекламирующих вашу нелегкую долю борцов за добро и справедливость. И что? Чего будет стоить твое богом дарованное бессмертие или мое, дарованное силами, которые находятся в застарелом конфликте с Господом? Мы настолько сильно привязаны друг к другу, что со смертью одного из нас, второй потеряет гораздо больше. Ты прав - мы действительно старше и мудрее. Мы доводим друг друга до белого каления своими выходками, вот уже несколько сотен лет мы целиком захвачены азартом охоты. Но... у славян когда-то был обычай: не говорить с тем, кого собираешься убить. А мы с тобой? Сценаристам на смех - встречаемся каждые двадцать-тридцать лет и вместо того, чтобы на радость почтеннейшей небесной публике устраивать гладиаторские бои, ведем высокоинтеллектуальные беседы. Неужели ты до сих пор не понял, Брэм?
- Мы давно стали друзьями, Влад.
- Quad erad demonstratum. Я немало крови попил из тебя... в переносном смысле. И ты в долгу не остался... Но может, хватит? Из-за нашей многовековой драки полегли те, кого мы считали родными... Горько и мучительно страдать по этому поводу я не собираюсь, да и ты не станешь. Но...
- Влад, тебя несет.
- Мне это надоело, Брэм. А тебе?
- А у нас есть выбор?
- Ответ вопросом на вопрос. Не твой стиль, Ван Хэлсинг... Даже если тебя съедят, у тебя все равно будет целых два выхода.
- И что ты предлагаешь?
- Для начала ответить на вопрос: ты действительно хотел бы прекратить эту бессмысленную, ни к чему не ведущую игру в догони-убейки?
- ... Да... Почему бы двум бла-ародным донам не договориться?
- Сказал бы кто - не поверил бы: Ван Хэлсинг, читающий Стругацких, да еще в оригинале. До барона Пампы ты не дотягиваешь телосложением...
- ... как ты до Руматы Исторского полным отсутствием чести и совести.
- Вот и поговорили...
- Ну что, не плеснет ли бла-ародный князь старому охотнику пару глотков?
- Цирроз-воевода обходит дозором владенья свои... Есть еще много тем для разговоров, есть еще много ждущих нас тайн - и мои слова не дань красивости, хоть и звучат, как классическое предложение - как там это Райс обозвала? - Темного Дара. Мир ждет нас, Ван Хэлсинг - нас двоих.
- Ты предлагаешь мне...
- А что - разве непонятно?
- ...
- Не торопись с ответом. Выбор серьезен: готов ли ты променять бессмертие благословенное на бессмертие проклятое? Ты и без моих ценных комментариев знаешь все недостатки вампирской жизни.
- Знаю, Влад. Прости, но горлодером я никогда не был.
- Зато как хорошо у тебя получалось быть лицемером. Или - слепцом и безумцем. И не смотри на меня взглядом неправедно гонимого поборника справедливости. Не хуже меня знаешь - кровь и на мне, и на тебе. А разница между нами заключается лишь в том, что я никогда не утверждал, что меня Господь сподобил быть, как говорят немцы, nachrichter, "последним судьей". И ты, и я - палачи, Брэм. Только я не прикрываюсь от этого маской промысла господнего.
- Мы выбираем, нас выбирают. Мы убиваем, нас убивают...
- Вот именно. Вернулись к тому, с чего начали. Тебе решать, Брэм. Потому что, вопреки распространенному мнению, насильно Становление я никому и никогда не давал. Это - прости за каламбур - все равно, что кого-то насильно заставить жить. Если человек не захочет - его не удержать... Думай - время есть.
- Влад... Откуда на земле взялись вампиры?
- А люди?
- Только не говори, что вампиры эволюционировали из обезьян. Homo dentatus?
- Ван Хэлсинг, ты уникум.
- ???
- Бессмертные обычно не болеют. А у тебя ярко выраженная гиперфункция поджелудочной железы. Желчью так и брызжешь.
- И тебе доброй ночи... И все-таки?
- Я не знаю, Брэм. Как никто не может дать исчерпывающий и точный ответ - откуда на земле появились люди. Эволюция? Творение Господа? Инопланетная цивилизация? Всего лишь гипотезы. Откуда пришли первые вампиры, я могу только гадать - возможно, из Египта, возможно - из Рима, возможно - с земель древних кельтов... Мой Хозяин был с Востока, где говорят, что на землю пришла Лилит. Я знавал вампиров из дебрей индейской Америки. Они считали, что их Становление - дар Маниту, духа смерти. Среди Старейшин кельтов ходит легенда о первом вампире, который получил свою силу от их древних богов, в те времена, когда боги оставляли землю... Кто-то из наших считает, что Становление - это дело рук Дьявола. Правда для каждого своя, но где истина? - Я не знаю. Иногда мне кажется, что мы - это просто одна из шуток Всевышнего. Брэм, для того, чтобы человек счастливо прожил свою жизнь, ему вовсе не обязательно знать ответ на вопрос: откуда он взялся, в филогенетическом смысле этой проблемы. Вампиру тоже. Мы просто есть, и были в этом мире с момента его рождения, мы шли рядом с человечеством рука об руку, развивались вместе с ним, дружили и враждовали. Мы просто были и будем, пока существуют люди. Я не первый и, дай бог, не последний вампир в этом мире.
- Но самый разрекламированный... Беда, коль сапоги начнет тачать пирожник. Я о Стокере.
- Тебе-то что жаловаться? - Такой благородный борец за добро и справедливость получился, рыцарь без страха и упрека. Это меня расписали под Хохлому. С образом психопата-горлодера я уже смирился, Дракула Страдающий - это вообще классика жанра. Чего только нового не узнаешь о себе от режиссерской братии и благородных возделывателей литературной пашни. Никогда бы не заподозрил в себе Иуды Искариота, например.
- Должность обязывает. Ты и при жизни успел прославиться отнюдь не как миротворец.
- Брэм, не бери на себя смелость с уверенностью рассуждать о тех фактах, свидетелем которым никогда не был. Что в моей прижизненной биографии тебя возмущает? Лес кольев, количество жертв, садизм? А почему такого возмущения не вызывают события Варфоломеевской ночи? Уничтожение Ордена Сионского храма? Политика Ивана Грозного, который при жизни, заметь, носил куда менее достойное прозвище "Мучитель"? Брэм, это - дань времени. Для любого правителя, князя или господаря - а особенно в Восточной Европе - в те времена такое поведение было нормой. Говоришь: "Казнить своих, чтоб чужие боялись"? А кто поступал не так, как я? Своих детей я не убивал, в отличие от некоторых. Жестокость, садизм? - Брэм, знал бы ты, что в те времена творилось в Османской империи! - А я этого насмотрелся за семь лет. Так вот, все, что делал я - это были детские игры по сравнению с понятием султаната о милосердии. А Рим? - Я и рядом не стоял с Калигулой или Нероном. Так что, "не пой, красавица, не пой мне песен Грузии печальных". Не надо. Что? "Пировал среди трупов"? Мой дорогой друг, тебе нравится запах гнилятины? Нет? Так вот - мне он тоже не нравится. Особенно за обедом. А Курицин этот, земля ему пухом, присутствовал на банкете под открытым небом. На пригорке. Колья были расставлены под городом и находились в поле зрения. Брэм, да в те времена и четырех шагов нельзя было пройти, чтобы не наткнуться на виселицу или кол. Что? История с послами и шапками?.. Видел бы ты, как хохотал мой двор - впору было конкурс на шутку года объявлять. А если серьезно - нужно уважать традиции той страны, куда тебя направили послом, а не своей собственной. Со своим уставом, как говориться, в чужой монастырь не лезут.
- Похоже, тебя по-прежнему возмущает неадекватная оценка твоих действий современниками.
- Я не один такой. Скажи сейчас кому-то "Жиль де Рэ", и все начнут кивать головами, как китайские болванчики, и говорить: "А, ну как же! Синяя Борода! Который зарезал четыре сотни детей". И мало кто вспомнит, что тот самый Жиль де Рэ, маршал Франции, сражался под знаменами Святой Жанны и был одним из немногих, кто поднял на ноги армию Карла. Скажи сейчас "Филипп Красивый" и все вспомнят процесс над тамплиерами, и мало кто - объединение Франции, которое успешно свел на нет его сынуля. Ричард Львиное Сердце - стойкие ассоциации с Робин Гудом и Крестовым походом. А этот самый Ричард запустил правление в Англии так, что потом долго разгребать пришлось. Брэм, это самое неблагодарное дело - ждать адекватной оценки действий от потомков. "История рассудит"? Спасибо, я Суд Божий предпочту...
- Ты думаешь, Господь примет тебя?
- Странно слышать такую фразу из уст поборника милосердия Божьего. Кто знает, каков он и есть ли он вообще? Помнишь этого паренька из вашей зондер-команды? Да, того самого, который попытался убрать Амалека?
- Земля ему пухом. Хороший был парень.
- Теперь не менее хороший вампир.
- Что?!!
- Ты не в курсе? Теряешь форму Ван Хэлсинг... Так вот. Он попытался противостоять Амалеку, размахивая крестом без истинной веры в сердце. Распятия, образа, священные предметы - это всего лишь символы, сам знаешь. Действует только истинная вера. А что есть истинная вера, как не собственная сила? Сила воли, которая пробуждает спящие в каждом человеке способности? В идеале каждый человек может противостоять вампиру исключительно силой воли - магией воли, если угодно. А если это так, то почему кто-то берет на себя право утверждать, что Господь не приемлет нас?
- Старый софист. Не более чем полчаса назад, ты утверждал, что бессмертие твое не от Бога. А - как ты выразился? - "от силы, находящейся в застарелом конфликте с Господом". Влад, ты не можешь ступить на освященное место, святая вода в чьих угодно руках действует, как концентрированная кислота. Так что там насчет "всего лишь символов веры"?
- Святая вода? Дорогой друг, а как насчет месмеризма? - Управление человеческим сознанием на расстоянии? Как насчет телекинеза? Если передвижение предметов в пространстве - это всего лишь цепь электрохимических реакций, то что тогда говорить относительно веры? Возможно, существуют некие эманации веры с "пиявочным эффектом"? Может собственную магию воли можно передавать на расстоянии?
- Любопытный вопрос. Что собой представляет магия веры в техническом плане? Электрохимические волны? Возможно ли "заряжать" верой предметы?
- Скажи лучше "заражать"... Предположим, что возможно. Эти волны конфликтуют с волнами нашей, вампирской, воли? Перекрывают?.. Брэм, а ведь тогда получается, что Господь - это всего лишь генератор волн определенной длины?
- Да... Дорассуждались... Что ты хохочешь?..
- Брэм... Еще пара бутылок - и пьяный Ван Хэлсинг вместе с пьяным Дракулой начнут выяснять кто кого и насколько уважает... Но, если говорить серьезно, я не верю в то, что вампирам после смерти обречено вечное проклятье. Каждый из нас чувствует так же, как и люди. Грешит так же, как и люди. И пусть бросит в меня камень тот, кто перед ликом Господним будет утверждать, что мы никогда не помогали людям. Наша психология, Брэм, такая же, как и у людей - мы любим, ненавидим, страдаем и веселимся так же, как и люди. Мы помогаем тем, кто нам близок, а в их число входят не только вампиры.
- А как насчет убийств?
- Аргумент, который, наверняка, надоел и тебе самому. Питаться кровью людей - это наша природа. Мы хищники среди людей. Почему Господь не карает вас за убийство животных? Вы - хищники в мире животных. Мы - в мире людей. Мы - это просто иная форма жизни.
- Мы не убиваем обладающих сознанием.
- Новорожденные тоже не обладают сознанием.
- Новорожденные - это тоже люди.
- А разве я утверждал, что вампиры - это люди? Мы тоже не убиваем себе подобных. Убийство вампира вампиром так же, как и у вас, людей, наказуемо.
- Влад... Давай оставим этот бесплодный спор. Если ты помнишь, то в прошлый раз мы договорились не поднимать эту тему.
- После того, как в пылу спора ты едва не окатил меня святой водой...
- ...сползая спиной по стене, куда ты меня впечатал.
- Ладно. Мир?
- Мир. Ну что, еще по бокалу?
- Давай. В конце концов, не так уж и часто доводится надираться в компании охотника.
- Как и мне - в компании вампира... "Странно порой играет судьба нами...".
- И, продолжая цитату, что я должен ответить? "Кровь..."? Каламбур.
- На исходе первой сотни лет я думал, что не выдержу. Те, кого я знал и любил...
- ...стали дряхлыми стариками и высохшими мумиями, страдающими артритом и склерозом. С трудом верится, что когда-то они были твоими друзьями и подругами молодости. Знаю, Брэм. У нас это называется первым кризисом бессмертия. Осознание собственной вечной молодости. Я бы сказал: негативного аспекта этого новоприобретения. Я полагаю, что твое благословенное бессмертие в этом вопросе ничем не лучше нашего, проклятого... Я такое пережил, когда уходил Раду.
- Странно. Я думал, что ты достаточно самолюбив, чтобы не скорбеть о предателях. Разве не твой братец тебя сдал Матиашу?
- Иногда нужно учить историю не по книгам... Если я к кому-то и мог повернуться тылом, не боясь, что мне воткнут нож на полметра выше задницы, то это был Раду.
- Который с удовольствием присвоил себе трон господаря, когда ты...
- ...двенадцать лет отдыхал на нарах в Вышвзраде? Брэм...
- Что ты хохочешь?
- Ты действительно думал, что это я двенадцать лет устраивал образцово-показательные птичьи и крысиные казни на радость тюремщикам?.. Все это время?..
- Хватит ржать!
- Прости, Господи... Брэм, я думал ты меня хорошо знаешь.
- Двенадцать лет в застенке кого угодно могли...
- Я там провел всего год. Пока не понял, что надежды нет.
- Надежда умирает последней.
- Причем предпоследним умирает надеющийся... Когда я понял, что мою фигуру убрали с шахматной доски, я стал думать о побеге. С Амалеком я познакомился еще при жизни. С ним, с его Хозяином и с Хозяином его Хозяина. Они-то и устроили мне побег.
- И ты знал, что они вампиры?
- Разумеется.
- Крепкие у тебя нервы были... И что дальше?
- Из башни нам удалось вырваться. Лошади стояли прямо за рвом. Я был свободен - после года заключения. Мысленно я был уже в Снагове, собирал войска и красочно представлял себе, что я устрою Матиашу Корвину, но... Странно порой играет нами судьба...
- Что-то случилось?
- Разумеется, случилось. Иначе мы не сидели сейчас с тобой и не вели неспешные беседы. Побег был раскрыт. В крепости подняли тревогу, и нас стали обстреливать со стены. Амалеку, Жилю и Этьену стрелы - как мертвому припарки, но я-то был человеком.
- Ты...
- Меня подстрелили. Причем на редкость удачно. И это - уже почти на свободе!.. Иногда мне кажется, что я не двинул кони в тот же момент исключительно потому, что был взбешен до белого каления. Пройти все коридоры, вырваться из крепости, испортить отдых трем неплохим вампирам - для того, чтобы получить стрелу под лопатку?!
- И тогда ты получил Становление?
- Именно. Я тогда дьявола в задницу поцеловал бы - только бы не умереть. Не сдохнуть так нелепо... Скатившись с лошади, я держался только этой мыслью и нашел в себе силы прошипеть Амалеку: "Делай, черт возьми!". Иногда, Брэм, Становление дается не в романтическом мрачном вампирском замке, в зале со свечами и непременным камином в перспективе или на кладбище, среди памятников восемнадцатого века, скрытых полосами зловещего тумана, под аккомпанемент воя "детей ночи". Мое Превращение прошло под проливным дождем и градом летящих с крепостной стены стрел, в луже неромантической грязи, без долгих разговоров о тяготах бессмертия. На последнем издыхании кандидата, если будет угодно.
- Этьен де ла Марк, Жильбер де Краон, Амалек... Я не понимаю одно: что заставило трех вампиров - не самых последних в вашей иерархии - рвануться к тебе на помощь?
- А это, Брэм, уже совсем другая история.
- Но исторические факты...
- А ты все так же любишь факты.
- Известно, что Дракула провел в плену двенадцать лет, после чего был освобожден, принял католичество, женился на Матильде...
- На этой потаскушке?
- Так что произошло на самом деле?
- Сказать кому - не поверят. Уж больно похоже на плод буйной фантазии исторического романиста. Матиаш Корвин нашел двойника, который и занял мое место в темнице, а потом и на троне. Ты был прав: время меняет, и спустя двенадцать лет никто и не помыслил бы сомневаться в том, что из темницы вышел не я.
- Но почему ты не заявил о себе?
- Брэм, не будь идиотом. Если бы я вновь появился на политической арене, то возникла бы масса вопросов: а почему господарь не ходит в церковь? А почему господарь не отражается в блестящих поверхностях? А куда он пропадает на рассвете и на закате? Да Матиашу и пальцем не пришлось бы пошевелить в этом случае - мой двор сам бы меня спровадил на тот свет... Я предпочитал оставаться в тени.
- И управлять страной оттуда?
- Именно. А когда появился этот двойник...
- Раду его подставил, потому что на самом деле следовал твоим указаниям. Так?
- Мы обошлись малой кровью.
- Раду прочно обосновался на валашском троне, а фактически правил ты.
- Нет. Ему нужна была моя помощь только в первые годы правления. А потом Раду прекрасно справлялся и без моего вмешательства. Мы вместе формировали политику еще когда я был человеком, поэтому во времена правления Раду я не мешал ему.
- Разумеется. У тебя появились новые дела.
- И новые подданные.
- Вампиры.
- Вампиры, Брэм. Твои любимые вампиры.
- Почему ты не дал Становление Раду? Если вы с ним были так близки?
- Потому, что я умею уважать чужие желания. А Раду хотел остаться человеком. А после смерти Лидии он был... В общем, пятьдесят четыре года - это не самый подходящий возраст для Превращения.
- Лидия?
- Его вторая жена.
- Ясно... Ладно, Влад, налей-ка. Начали за здравие, кончили за упокой.
- Земля ему пухом. И светлого пути.
- Воистину... Ты любил своего брата?
- Нет, блин - притворялся! Или тебя настолько поражает тот факт, что вампиры тоже могут любить? Ну не будь же ты таким...
- ... идиотом? Ты это хотел сказать?
- Не заводись, Брэм. И еще одна бутылка будет явно лишней.
- Не бухти. Ты мне не мамочка.
- Я уже говорил, что вампиры чувствуют так же, как и люди. Или почти так же.
- Ладно, уговорил.
- Ах, ты ж моя кокеточка!
- Иди ты!
- Куда?
- Сам знаешь... Что ты снова ржешь?
- Мне будет тебя не хватать.
- Не дождетесь!
- Ладно, Ван Хэлсинг. Скоро рассвет. Еще не вся кровь выпита.
- Еще не все осины вырублены.
- Еще не все разговоры переговорены. Подумай о моем предложении.
- Не знаю, Влад. Не знаю... в конце концов, время работает на нас. Свидимся?
- Свидимся. Обязательно свидимся.
- До встречи, кровосос.
- До встречи, охотник.

...Улыбка.
Пожатие рук.
Ветер колышет занавеси на окне...

В колонках играет - Саундрек "Королевы Проклятых"
Настроение сейчас - хмммммммммм

Шокнутый вампир
или
Лестат тоже плачет

"Вышел из себя. Вернусь не скоро"(с).
Лестат де Лионкур
В год своего Перевоплощения
1991.


Лестат был в шоке! Он сидел на скале и глядел в водопад, отливающий цветом свежей артериальной крови. То ли луна гляделась в воду, опечаленная скорбью дитятки ночи, то ли невольная слеза набегала на глаза Лестату … А как же! Пыль водяная столбом! А вокруг бегал Дэвид… и выщипывал волосы Лестату:
- Я просил делать меня вампиром!? – вопрошал он /24-й волос/
- Кто просил делать меня вампиром? - /185-й волос/
- Что значит: не знаю! А кто знает? Я знаю?! - /35 801-й волос/
Лестат плакал горючими кровавыми слезами и стенал глухо, драматично:
- Оставь меня, старик, в покое! Я – в печали…(с)
Жестом фокусника Дэвид извлек ножницы и начал яростно остригать Лестата. А волосы все отрастали и отрастали… Яростно крикнул Дэвид: «Я вышел из себя! И не вернусь боле!», швыряя ножницы в водопад.
Лестат плакал…
Вылакав … точнее – выплакав литра 1,5 целительных слез, самый могущественный вампир пробормотал: «Тошно мне!» и пошел домой… А дома ждал его верный друг Моджо, однажды нализавшийся слез хозяина и ставший вампиром. «Мы с тобой одной крови, Моджо! Ты - и я!»(с) – любил говаривать Лестат, наблюдая с умилением, как его домашний питомец сопит над какой-нибудь томно скулящей болонкой или мурлыкающей кошечкой. Порой Лестат, выгуливая пса по кладбищу, любил читать таблички на надгробьях: «Молли» – эту овчарку Моджо подцепил в подворотне; «Дик» – пушистый перс, решивший отсидеться на дереве… Эпизодически мелькала фигура худощавого человека, широкими глазами оглядывавшего это кладбище. Когда Лестат подошел к нему познакомиться, тот пробормотал: Кинг. Стивен Кинг.
Дэвид исчез! К этому выводу питомец гнезда Магнусова пришел на пятый день. Он искал его в канализационных трубах, искал на дохлых крысах следы ногтей, обшарил все склепы, морги, донорские пункты, бюро ритуальных услуг, плотницкие мастерские… Дэвида не было! Лестат подключил Моджо: «Ищи, Моджо! Ищи!». Но даже острый нюх пса не нашел ничего примечательного. Лестат был в шоке! На старинном вампирьем обычае - пустить слезу, - он закончил свое пребывание на Барбадосе.




***


Нью-Орлеан! О, в этом звуке
Для сердца Лестата слилось
Так много. В нем отозвалось
Любовь и боль. Печаль и муки…
Ночей шальная красота,
Луны задумчивой восходы,
И мрачные густые воды
Болот. Их тлен и простота.
Любил он тропиков молчанье,
И запах пепельных туманов,
И сладкий дым самообманов,
И кровь. И власть. И процветанье.
И Клодии воспоминанье
Являлось в сумрачных лучах,
Как времени немые руки
На вечности седых плечах.
Как примиренья – и разлуки…

(Стихи переделаны Нантен).

Суки!..
Как они могли?!. Он искал его там, а они оба, Дэвид и Луи, мило обосновались в этом доме, в доме Лестата!
Лестат был в шоке!!!
Он плакал, а Дэвид говорил, что теперь ЗАПРЕЩАЕТ ПЛАКАТЬ!!!
Лестат плакал…
Он не мог остановиться!..
Дэвид воспитывал его!..
- Мы едем на карнавал! – кричал он.
- Я не хочу на карнавал! – кричал Лестат.
Жестом фокусника Дэвид достал ножницы и вкрадчиво спросил:
- А стрижку под бобрик ты хочешь?..
- Я здесь главный… - неуверенно возразил принц вампиров.
- Да неужели?.. – изумился Дэвид.
Лестат был в шоке…
- В зуб дам! – выпендрился Лестат, изумленный своей выходкой.
- А мы с Луи дадим сдачи! – гордо заявил Дэвид.
- Сдачи не надо, возьмите на чай!
- На карнавале, на карнавале! – нетерпеливо прервал Дэвид. – Кстати, о птичках, где Луи?..
Лучше согласиться!
Уговорив Лестата, Дэвид обнаружил, что теперь снова надо уговаривать Луи…
…а когда уговорили Луи, выяснилось, что теперь снова передумал Лестат…
…а когда уговорили Лестата…
…
…
…выяснилось, что Дэвид давным-давно уехал на карнавал, и с тех пор прошло уже три месяца с половиной.
Лестат впал в шок.
А Луи в задумчивость.
А от знакомства с нью-орлеанскими вампирами Дэвид впал…
В ступор.
Необходимый вывод:

Настроение сейчас - Грусно задумчивое

Сайт Алисы умер. А сама Алиса убежала непонятно куда. даже в асе ьее не поймать. Как как-то сказала Тая: "Нет, Алиска, ты именно напрашиваешься!" Поэтому наверно днев станет таким своеобразным осколком, куда буду постепенног выкладывать стихи и рассказы других пользователей. Вот так-то

игрок