Без заголовка

 

Из
огромного числа свадебных традиций, имевших место в разные эпохи и в
разных регионах Армении, в данной статье выбраны 12 самых важных, а
также наиболее удивительных и интересных.

Сватовством
традиционно занимались мужчины: не женское это дело — вести переговоры.
Причем ходили вечером, после наступления сумерек, чтобы никто из
соседей об этом не узнал. Ведь если откажут, рейтинг отвергнутого
жениха в глазах сельчан упадет. Нельзя было и с первого же визита
сватов соглашаться выдать замуж дочь. Это означало бы, что у невесты
есть какой-то изъян и отец хочет как можно скорее избавиться от нее.
Поскольку вопрос был очень щепетильный, за годы сформировался
специальный языковой код. Скажем, если сватам говорили: «Нам надо еще
подумать, и вообще, у нас все дядя решает, а он сейчас в отъезде», — то
это означало отказ, который через визит-другой мог перерасти в
согласие. А отговорка «Они еще слишком молоды» подразумевала, что
второй раз к ним идти, скорее всего, не имеет смысла. Причем способов
мотивировать отказ и псевдо-отказ была уйма. Если на руку девушки было
несколько претендентов, то сваты могли договориться между собой и
заявиться в дом избранницы одновременно. Мужчины рассаживались за
столом и раскладывали подарки для невесты — украшения, сладости, шали,
ткани, которые свидетельствовали о достатке семьи жениха. Окончательное
решение было за невестой — чей подарок она пред- почтет, тому и быть ей
мужем. Правда, девушка не имела права вымолвить слова при мужчинах.
Этикет предписывал ей изъясняться жестами. Нередко застенчивая невеста
выбирала подарок, так и не выяснив, от кого он, тогда жених выпадал как
жребий. Более проворные девушки успевали договориться с приглянувшимся
парнем и уверенно останавливались на его подношении. Когда выбор был
сделан, накрывали на стол.

 

Заключение
договора между отцами жениха и невесты полагалось провести еще до
помолвки. В некоторых районах Армении, например, Шираке и Алашкерте,
его обставляли весьма своеобразно – главы семейства делили лаваш. При
этом, как правило, присутствовал священник, который становился между
мужчинами, и те начинали тянуть свернутый свистком лаваш за края.
Совершение этого обряда было равносильно подписи под брачным
контрактом, поскольку означало, что отныне у них общий хлеб. А к хлебу,
как известно, предки наши относились с благоговением.

 

Третий
визит сватов, при успешном проведении переговоров, фактически
становился помолвкой (хоскап – буквально «скрепить слово»). С этой
минуты и вплоть до самой свадьбы девушке не разрешалось видится со
своим суженым. Тоскующему жениху приходилось тайком пробираться в дом
нареченной, чтобы увидеть ее. Мать невесты принимала будущего зятя
втайне от мужа при условии, что он будет соблюдать дистанцию и ни в
коем случае не дотронется до девушки. В некоторых регионах жениху, в
случае, если он оставался на ночь, даже разрешалось ложиться рядом с
невестой, но условие не прикасаться к ней оставалось незыблемым. В
отличие от матери, любой уважающий себя отец семейства, узнав о том,что
юноша пытался проникнуть в его дом до свадьбы, должен был метать громы
и молнии. Впрочем, иногда отец невесты, который хорошо помнил себя в
подобной ситуации, мог сделать вид, что не заметил, как будущий зять
лез в окно или в ердык ( отверстие в потолке, выполняющее в сельском
доме функцию дымохода и источника света) и знать ничего не знает. За
помолвкой следовало обручение (ншандрек – буквально «поставить метку»)
– мини-свадьба, которая проходила в доме девушки. Сторона жениха
обязательно приносила подарок невесте. Кстати, дарить на обручение
бриллиантовое кольцо стало принято лишь со второй половины XX века.

 

Ни
одна свадьба не обходилась без выпечки свадебного хлеба (лаваша),
которая происходила и в доме жениха, и в доме невесты. День обрядовой
выпечки назывался таштадрек (дословно «ставить корыто»). Обряд
начинался с просеивания муки, к которому привлекали близких к жениху и
невесте юношей и девушек. Просеивание муки сопровождалось песнями,
игрой на различных музыкальных инструментах и плясками, а после
превращалось в игру — парни и девушки обсыпали друг друга мукой. Гости
клали в сито сладости, сухофрукты, орехи. Полакомиться ими можно было,
когда вся мука просеивалась. В некоторых регионах просеивала муку
попадья, притом молча и непременно с закрытым лицом, чтобы невеста была
немногословна и… чтобы не сошла с ума. В народе считалось, что связь с
умными образованными людьми (а ими в селе считались поп с попадьей)
защищает от внезапного безумия. В других регионах Армении просеиванием
муки занимались исключительно женщины, при этом непременно соблюдали
субординацию. Первой к этой важной процедуре приступала самая старшая
из женщин, затем посаженая мать (кавор-кин), а после остальные дамы.
Солили и месили тесто в той же очередности.

 

Важным
ритуалом в подготовке к свадьбе было закалывание вола, из мяса которого
потом готовили блюда к праздничному столу. Причем резали-то на самом
деле, как правило, быка, но называли его волом, а жертвоприношение —
езнмортек (ез — вол, мортел — зарезать). Произошло это потому, что
именно вол ассоциировался с плугом, пахотой и, как следствие, всходами
и плодородием. Собиралась чисто мужская компания — друзья и
родственники жениха. К лежащему на земле связанному быку подходили
жених и кавор. Первый удар обязательно наносил жених, затем он победно
ставил ногу на поверженного зверя. Кстати, жениха величали не иначе как
тагавор — король, а невесту соответственно тагуи — королева. Обряд
жертвоприношения производили обязательно в пятницу. В советские годы
стало принято заранее покупать теленка (бычка), скажем, когда сын
уходил служить в армию, и откармливать его до свадьбы юноши. Причем
бычка всячески обхаживали, осознавая, что он ритуальный, и если он
болел, то очень переживали, поскольку связывали все, что с ним
происходило, с судьбой сына.

 

К
венчанию жениха готовили в доме кавора. Там устраивался своеобразный
мальчишник, во время которого и проводилось ритуальное купание жениха.
Купал его сам кавор. В таз спиной друг к другу усаживали жениха и
азаббаши — главного друга — и обливали их водой. Суть обряда купания
заключалась в том, что струей воды жениха символически отделяли от его
холостых друзей. В доме кавора также совершали ритуал одевания жениха и
параллельно украшали свадебное дерево (арсаники цар), сооружавшееся,
как правило, из веток ивы. Каждый предмет одежды торжественно
анонсировали, причем сильно преувеличивая его достоинства: «А вот чуха,
купленная в Тифлисе, скроенная в Париже, сшитая в Бомбее!» Надев
очередной предмет одежды на жениха, вокруг него проделывали
танцевальный круг. Потом украшали один ярус свадебного дерева и
совершали танцевальный круг вокруг него. Арсаники цар символизировало
плодородие, его традиционно украшали сладостями и фруктами — яблоками,
гранатами, орехами, изюмом, а вершину увенчивали свечами. На
современной армянской свадьбе похожим образом — деньгами и конфетами —
украшают меч, который держит азаббаши. В прежние времена азаббаши
выполнял функцию телохранителя и должен был оберегать молодых: в одной
руке у него была сабля, а в другой — свадебное дерево.

 

Одним
из наиболее ярких обрядов традиционной свадьбы было выкрадывание
курицы. В главной роли тут выступал карнавальный персонаж — свадебный
гонец, или так называемый свадебный Лис, — Агвес. Обойдя молодежь,
которая чинила ему препятствия, он должен был тайно пробраться в
курятник, принадлежащий родителям невесты, и выкрасть курицу, затем
явиться с ней — непременно первым — в дом и оповестить, что свадебная
процессия уже в пути и скоро приедет жених. Родители невесты должны
были наградить молодца ценным подарком. Агвесом назначали наиболее
ловкого юношу, а чтобы его можно было распознать, к его одежде
прикрепляли настоящий лисий хвост. Считалось, что подобно тому, как Лис
крадет птицу, жених крадет невесту. На обратном пути, когда ехали уже с
невестой в дом жениха, Лис снова должен был опередить всех — первым
прийти к матери жениха и известить ее, что едут молодые. За это его
награждали вторично. В советские времена Агвес трансформировался в
молодого человека с курицей в руках, ехавшего в машине, капот которой
был украшен лисьим мехом.

 

К
венчанию невеста должна была предстать в одеянии, которое приготовила
для нее сторона жениха. Дома, в присутствии женщин — родственниц жениха
и двух подруг невесты, — под руководством посаженой матери невесту
раздевали догола, затем наряжали в новые одежды. Одевала ее одна из
молодых замужних родственниц, имевшая первенца-сына. Наиболее важной
частью обряда была замена девичьей прически — одной или нескольких
косичек — на женскую — две косы. И отныне девушка не имела права
выходить на люди с непокрытой головой. Во время всей церемонии женщины
пели хвалебные песни в честь невесты. Во многих культурах оголение —
символ смерти. Это и лежит в основе ритуала одевания. Символически
девушку надо было умертвить, а затем возродить как женщину из семьи
жениха. Сейчас этот обряд практически изжил себя — невеста к приходу
жениха бывает одета и ей торжественно подносят фату, перчатки и туфли

 

У
частники свадебного шествия по пути в церковь пели песни, плясали и,
дабы отогнать злых духов, стреляли в воздух. Впереди процессии шли
музыканты, позади них — жених в сопровождении кавора и азаббаши, за
ними вели невесту. Подруга или брат невесты несли за женихом подол его
одеяния, держа его у груди невесты, и никто не должен был проходить
между женихом и невестой, чтобы не прервать связь между ними. В церкви
священник проводил обряд венчания и повязывал жениху и невесте на шею,
руку или лоб нарот — переплетенные красную и зеленую нити, иногда с
крестом — и скреплял концы воском. Домой из церкви шли по другой
дороге, чтобы обмануть злых духов. По пути родственники новобрачных
выносили на улицу подносы, а то и накрывали столы и дарили молодоженам
подарки. Через 3 или 7 дней после венчания (в зависимости от региона)
проводился ритуал тагверац (снятие венца): священник приходил в дом
молодоженов, ставил невесту с женихом на колени друг против друга, так,
чтобы их головы соприкасались, читал молитвы и снимал с них нарот.
Одновременно разрезали красно-зеленые ленточки на свадебном дереве и
снимали с него все фрукты и сладости. Только после этого молодые могли
взойти на брачное ложе.

 

Свадьба
должна быть веселой. Для этого серьезные ритуалы перемежали
карнавальными сценами. Одну из таких разыгрывали во дворе дома жениха,
встречая новобрачных. Между отцом и матерью жениха завязывалась
шуточная драка. В неравной борьбе обязательно должна была победить
женщина. Помогали ей молодые парни, они буквально валили отца жениха на
лопатки и сажали на него победительницу. Все дружно хохотали, поскольку
считалось, что нет ничего более невероятного, чем жена, побившая мужа.
Также пели шуточные песни-небылицы. К примеру, обращаясь к матери
жениха, пели о том, что молодая невестка будет помогать свекрови
убирать, готовить, вести хозяйство, а еще… будет ее бить. Сейчас эта
ритуальная игра практически забыта, а если и проводится, то супруги
имитируют борьбу, после чего жена целует мужа в щеку — поцеловавший
считается победителем. Зато другая традиция, — когда мать жениха
встречает новобрачных хлебом — покрывает им плечи лавашем, —
сохранилась по сей день. А еще с крыши дома на молодых сыпали сладости,
зерно, монеты, символизирующие благополучие и достаток.

 

Роскошный
стол, щедрое угощение были не только залогом веселой свадьбы, но и
делом чести родителей. В особенности семьи жениха. Так что к вопросу
подходили со всей серьезностью. Сначала с обеих сторон выбирали
почтенных стариков с внушительным опытом по организации застолий,
которые и должны были рассчитать, сколько понадобится еды и напитков.
Причем родители жениха должны были выдать стороне невесты все, что
требовалось для приготовления пиршества, не только во время свадьбы, но
и обручения. Согласно сохранившимся записям, на среднестатистическое
обручение уходило: 1 баран, 1 пуд пшена, 10 фунтов масла, 8 бутылок
водки, 60—70 бутылок вина. А для самой свадьбы всего этого нужно было
раза в 3—4 больше. Обеспечением же хорошего настроения гостей
занимались тамада и музыканты.

 

Институт
девственности существует в армянском обществе с незапамятных времен, и
тому было рациональное объяснение. Муж, а также вся его родня, должны
были быть уверены, что родившийся первенец — их потомок. В условиях
отсутствия ДНК-анализа залогом этой уверенности могла служить только
девственность невесты. Кстати, ритуал красного яблока, который многие
считают одним из древнейших, стали проводить лишь в советские годы.
Утром, после первой брачной ночи в знак констатации невинности невесты,
ее матери посылают красные яблоки и бутылку коньяка, повязанную красной
лентой. А в старину во время первой брачной ночи старшая замужняя
подруга невесты или кухарка стояла за дверью, а после оповещала всех о
том, что невеста была девственна, и получала за это подарки, а мужчины
поднимались на крышу и стреляли в воздух, чтобы разгласить новость по
всей округе.