капитан_Немо_ все записи автора

 

                                                                                 «Владислав Третьяк и Уэйн Гретцки. Два великих хоккеиста на одной площадке. Когда они играют, кажется, сверкают молнии».

Из газет. 1982 год

 

Больше всего это походило на обычную уличную сценку – как будто собралось несколько мальчишек покидать шайбу. Один встает в ворота, а другие бросают и бросают по воротам.

Кейт, Глен и Брент по очереди состязались с нападающим и вратарем своего возраста. Спор был яростный. От хохота зрителей дрожали стены. А потом на лед вышли «взрослые дети»: Уэйн Гретцки с шайбой и Владислав Третьяк, который встал в ворота.

Это происходило в Центральном Спортивном клубе Советской Армии в Москве. Мы приехали в СССР по приглашению «Филмспорт Канада», кинокомпании из Виннипега, решившей снять часовой телефильм с семьей Гретцки в качестве главных героев. Идея, как об этом говорилось в специальном бюллетене компании, заключалась в следующем: «Показать гуманистическую направленность спорта и его роль в укреплении связей и взаимопонимания между народами. Эта тема раскрывается на примере судьбы Уэйна Гретцки, его отношений с отцом, матерью, братьями, друзьями и Владиславом Третьяком, одним из самых яростных его соперников на льду, но добрым другом в жизни».

В переводе с официального языка это означало: вся наша семья плюс моя теща Бетти Хоккин, Викки Мосс и ее мать Софи, Чарли Генри с женой Нэн стали членами съемочной группы и получили возможность провести несколько дней в Москве. Мы приземлились в международном аэропорту Шереметьево 28 июня 1982 года и до нашего отъезда домой 5 июля столько увидели, что впечатлений и воспоминаний хватит на всю жизнь.

Фильм был задуман очень интересно: съемка тренировки советских игроков всех возрастов. Владислав (или Блад, как мы его стали называть вскоре) выступал в роли инструктора и комментатора. Мои мальчики должны были следить за тренировкой, а потом попробовать выполнить задания русских тренеров. Затем советские ребята должны были выполнить наши обычные тренировочные задания. Зрители могли сравнить две системы подготовки юных хоккеистов, а ребята кое‑чему научиться друг у друга, и все вместе должны были получить удовольствие. Прекрасный план!

Уэйн потом вспоминал, как смотрел на Брента в новой шикарной форме, стоящего в растерянности перед мальчиком его возраста в ободранных коньках и не лучшего качества обмундировании, и думал, что, может быть, не нужно нам, канадцам, так упорно натаскивать малышей, не нужно постоянно указывать им, как играть.

«Ну в самом деле, чему можно научить десятилетнего парнишку? Только тому, что он может воспринять. Учите основам – так, как делают русские. Когда в Канаде на льду команда десятилетних, только и слышишь крики тренера: „Бросай! Держи свой край! Обороняйся! Вбрасывай в зону!“ Русские выпускают своих десятилеток на лед и говорят только: „Побегайте!… Бери шайбу и – бей!“ Вполне достаточно. Посмотрите, как катаются русские ребята, как держат шайбу, как ее ведут. Прямо удовольствие наблюдать за ними.

У них одна задача – взять шайбу и забросить ее в ворота. Никаких «Держи свой край!» и «Обороняйся!». Просто «Отбери шайбу и – бей». Мои братья отлично владеют шайбой. Но я видел русских мальчиков разных возрастов, которые делают это не хуже, а то и лучше их. Они с воплями и криками носятся по всему льду. И Третьяк там, на льду, с ними хохочет, кричит. А у нас «Вбрасывай в зону! Бросай! Дай ему по башке!» Глупо и скучно.

Мы привезли с собой кучу чемоданов: фотографии Уэйна с автографами (болельщики атаковали его почти так же, как в Канаде, только в основном это были люди постарше, лет по тридцать‑сорок), ежегодник КАХА, который с трудом пропустили на границе (советские таможенники косо смотрят на тех, кто ввозит книги в страну), и жвачку, горы жвачки. Если бы мы весь наш багаж заполнили только резинкой, оставив остальное дома, то и тогда ее бы не хватило. Всем она нужна, особенно мальчишкам.

Мы привезли несколько лишних комплектов хоккейной амуниции, и мальчишки, которым она досталась, радовались так, будто нашли клад.

И не только мальчишки.

Анатолий Фирсов, легендарный хоккеист, тренер юношеской команды, был вместе с нами повсюду. Фирсов подружился с Чарли Генри. Однажды они решили поразмяться: Чарли в своих новых модных коньках, и Фирсов в стареньких, видевших не одну жаркую схватку. Чарли предложил Анатолию попробовать новые коньки и подарил их ему.

В свободное от тренировок время мы ездили по Москве, наблюдали, сравнивали, удивлялись.

Третьяк и Фирсов были нашими постоянными попутчиками в таких поездках. Мальчики, особенно Брент, буквально боготворили Владислава. Каждое утро Третьяк и Фирсов встречали нас у гостиницы «Советская», – но ни разу они не вошли в нее. Они ждали нас на улице у входа. Это гостиница для иностранных туристов, и там строгие правила. Третьяк – популярнейший спортсмен, но и он не мог переступить порога гостиницы.

Нас прекрасно принимали, хотя мальчики никак не могли привыкнуть к необычной для них еде. Попав в наше посольство, они буквально объелись своими любимыми гамбургерами. А однажды поздно вечером, соскучившись по нашим домашним канадским лакомствам, мы напросились в гости к кому‑то из сотрудников посольства и не могли оторваться от арахисового масла и сандвичей с джемом. Вдали от дома скучаешь по всяким милым сердцу пустякам.

Конечно, мы осмотрели все, что положено туристам. Были в замечательном Московском цирке. Наблюдали смену караула у Мавзолея Ленина на Красной площади – это одно из самых впечатляющих зрелищ, какие я когдалибо видел. Уэйн же видел смену караула не раз. Дело вот в чем. Однажды он никак не мог заснуть, бродил по гостинице, в холле в половине второго ночи наткнулся на Чарли (который вообще, видимо, никогда не спит), и они отправились гулять. Гуляли до утра и каждый час возвращались на площадь – посмотреть еще раз этот потрясающий ритуал.

Но поездка наша состояла не из одних развлечений. Съемки занимали семь‑восемь часов в день, не обходилось без сложностей и огорчений. Кроме того, мы представляли там свою страну и должны были особенно следить за каждым своим шагом и словом. Хорошо, что Уэйн наделен дипломатическим тактом.

На приеме министр спорта Советского Союза беседовал со всей нашей группой, но, естественно, больше всего его интересовал Уэйн. В разговоре он заметил, что русским не нравится Бобби Кларк своей грубой игрой. И напомнил, как во встрече с советской сборной в 1972 году Кларк ударил Валерия Харламова по ногам. Потом С. Павлов прямо спросил Уэйна: «А как вы относитесь к нему, ведь вы – игрок совсем другого типа, вы больше похожи на наших ребят?»

Уэйн ни секунды не раздумывал. Он улыбнулся и сказал: «Нужно помнить, что Бобби Кларк горячо жаждет победы и яростно борется за нее, так же как игроки вашей команды. А болельщики и канадские, и американские восхищаются им еще и потому, – но вы, может быть, этого не знаете, – что Бобби болен диабетом. Однако, если он сыграл похуже или его команда проиграла, никогда не ссылался на свою болезнь. Его пример вдохновляет людей, доказывая, что упорством и трудом можно преодолеть любые препятствия».

Некоторые ограничения, с которыми мы столкнулись в Москве, казались странными и очень раздражали. В гостинице у входа швейцар стоит на страже все двадцать четыре часа, и, если у вас нет пропуска, в гостиницу не попадешь. На фотоаппарат смотрят с подозрением. В Москве есть телевизионная башня, с которой открывается замечательная панорама города, но фотоаппарат мне пришлось оставить внизу, иначе меня не пустили бы наверх. Я хотел сфотографировать русского постового у посольства, но наш гид сказала, что этого делать нельзя, «потому что многим постовым это не нравится». Меня взяла досада, и я ей сказал, что где‑нибудь в Канаде или в Штатах солдат или полицейский всегда готовы с улыбкой позировать туристам. А когда мы ехали из Москвы в аэропорт, я принялся снимать из‑за ее плеча, прямо из автобуса. Она не сказала ни слова, сидела, глядя вперед, не поворачивая головы. Это было грубо и бестактно с моей стороны, я понимаю. Но мне хотелось настоять на своем.

Люди в общем везде одинаковы, в какой бы стране вы ни оказались, и москвичи оставили у нас самую добрую память. Третьяк и Фирсов, например, очень полюбили наших мальчиков. И я до сих пор вижу, как Татьяна, жена Владислава, прямо лучится гордостью каждый раз, когда у ее мужа просят автограф.

Мы должны были обедать у Владислава дома, и киношники хотели снять этот вечер. Влад пригласил всех, но нам сказали, что в его квартире будет тесновато. Чтобы не создавать Владиславу и его семье ненужных сложностей, мы решили сделать так: мальчики пусть идут, а мы с Филис придумаем какую‑нибудь удобную отговорку.

Владислав настойчиво приглашал всех. Наконец мы с Филис все‑таки отказались, но сказали, что мальчики будут просто счастливы рассказать дома, что они были в гостях и обедали у самого Третьяка. Владислав все понял.

Владислав Третьяк. Выдающийся спортсмен и, что более важно, замечательный человек. Сцену в аэропорту, куда он приехал попрощаться с нами, я не забуду.

Брент не хотел расставаться с Владом. Пришло время идти в самолет, а мы никак не можем найти мальчика. В конце концов Влад обнаружил его: Брент присел среди чемоданов, сумок и плакал. Третьяк подхватил его на руки, крепко обнял на прощание. Брент даже улыбнулся сквозь слезы. И не нужно у него спрашивать, кто из советских хоккеистов ему нравится. Кумир не меняется…

Через несколько месяцев русские приедут в Канаду вместе с командами других хоккейных стран, чтобы вновь, после перерыва, разыграть Кубок Канады. Для Уэйна Кубок Стэнли всегда был целью номер один. А Кубок Канады – сразу за ним, на втором месте.

В первый раз он играл против советских хоккеистов в 1977 году на чемпионате мира среди юниоров в монреальском «Форуме». Тогда ему было шестнадцать лет и он с трудом попал в команду. Эрни Маклин, один из тренеров сборной Канады, сказал: «Он замечательный молодой игрок, но хватит ли у него сил выстоять в жесткой игре?»

После того как Маклин раскритиковал его за игру в товарищеской встрече со шведами, Уэйн решил, что его шансы попасть в сборную ничтожны. «Они, конечно, сошлются на мой возраст. Но это слабое утешение».

Да, он был очень молод, нечего и говорить, так молод, что входил в раздевалку «Канадиенс», как в храм. Он спросил у служителя, где место Ги Лафлера. «Да вон там, между Ларушем и Стивом Шаттом», – ответил тот. «Боже! – вздохнул Уэйн. – Какие они счастливчики».

И он вышел из комнаты. И стал лучшим бомбардиром на том чемпионате, забив 8 голов и сделав 9 голевых передач за шесть игр. Его назвали центральным нападающим в команде «Олл Старз», но самыми полезными игроками в нашей команде стали Райан Уолтер и Роб Рэмедж. Этого я не ожидал.

Сборная Канады тогда проиграла 2:3 в напряженной встрече советским хоккеистам. «Советы» в финале выиграли у шведов 5:2.

В следующий раз Уэйн встретился с русскими, когда в составе сборной «звезд ВХА» играл в одной тройке с Горди и Марком Хоу против московского «Динамо». Команда ВХА выиграла серию 4:2, 4:2 и 4:3. Потом были игры на Кубок Канады 1980/81. Эту серию помнят все. День, когда сборная Канады была буквально разгромлена в последней игре русскими со счетом 8:1, назвали днем национального позора. Никто не вспоминал, что канадцы выиграли две первые встречи. Расписание игр было составлено таким образом, что последняя встреча стала решающей, и русские вырвали победу. И не было в канадской команде игрока, который не хотел бы новой встречи. Уэйн не планировал играть в сборной на чемпионате мира 1982 года в Финляндии. Он собирался в составе «Ойлерз» бороться за Кубок Стэнли. Но в первом же круге «Лос‑Анджелес Кингз» вытеснили их, выиграв серию со счетом 3:2. И на следующий день Уэйн и Пол Коффи улетели в Европу. Оба были безмерно огорчены. Но на чемпионате в Финляндии произошел один из самых трогательных эпизодов за всю карьеру Уэйна.

По окончании турнира Дэррил Ситтлер был признан самым полезным игроком в сборной Канады и награжден часами. Прямо там же, на катке, перед толпой зрителей, он направился к Уэйну и отдал ему награду. «Возьми. Это ты их должен получить», – сказал Дэррил.

Конечно, Уэйн не взял часы, Ситтлер весь чемпионат играл просто замечательно. И жюри выбрало его. А потом Уэйн все не мог успокоиться: «Какой человек Дэррил! Какой замечательный человек!»

Он никогда не забывает ни своего друга Дэррила Ситтлера, ни своего друга Владислава Третьяка. В последний раз, когда они встретились на льду, их окружали смеющиеся мальчишки, русские и канадские – снимался фильм. Наши мальчики были в свитерах сборной Канады первой серии 1972 года. Когда игра закончилась, они поменялись свитерами со своими советскими соперниками. Был еще Кубок Канады 1985 года, но Владислав уже не играл. Будут еще игры, и, может быть, когда‑нибудь он приедет с командой тренером. Но дуэль Гретцки с Третьяком больше не повторится. И я уверен, все жалеют об этом.