***
Солнце светило по-осеннему нежарко. Старые клены, помнившие детство Антона, тихо шелестели, бросая ему под ноги разноцветные листья. Асфальт был теплым, даже не таким серым, как обычно. Антон взглянул на небо, покрытое редкими обрывками облаков. Идти или не идти?
В конце концов, он просто пришел проведать заболевшую одноклассницу! Ах, если б в шестнадцать жизнь, дружба, любовь были так же просты, как в далекие шесть! Когда любишь и ненавидишь, дружишь и презираешь без малейшей фальши, без притворства, не признавая законов взрослого мира. Но Антон помнил, что переступил этот барьер. Здесь, за чертой шестнадцати, другие правила игры и другие законы.
Но вот он стоит перед выкрашенной в бежевый цвет дверью. На ней выцветшая табличка: Георгий и Владлена Нееловы. Табличку давно стоило поменять, но мать Тани не разрешала. Ей казалось, что этим она вычеркнет из жизни ту страницу, в которой главное место в их семье было занято мужчиной, мужем. Или ждала, что Георгий вдруг вернется из Москвы, в которую уехал семь лет назад, неожиданно оставив ее с двумя детьми. Таня никогда не говорила об отце, затаив на него горькую, ни с чем не сравнимую обиду. Но Антон знал эту историю, как знают всегда, когда скамейки у старых домов оккупируют бабушки. Быть может, их зоркого взгляда и острого языка он и побаивался, размышляя о том, стоит ли идти проведовать Таню.
Дверь неожиданно открылась, и высокая, полная женщина испуганно вздрогнула. Она открыла дверь, не зная о том, что за ней кто-то стоит. Но тут же приветливо улыбнулась:
- А, это ты, Антошка! Заходи, Таня будет рада.
Недоумевая, Антон прошел в темную прихожую. Откуда мать Тани знала его? Последний раз они виделись на выпускном шестого класса. Неужели он не изменился с тех пор?
Таня полусидела в своей кровати, нога в гипсе покоилась на стуле. Как ни странно, она выглядела посвежевшей, будто боль не смогла победить ее. Антон огляделся. Мало что изменилось в комнате за те семь лет, что он не заглядывал к старой подруге. Все так же прозрачные занавески висят на большом окне, стол завален книгами, книжные полки заставлены до самого конца.
Девушка улыбнулась гостю:
- Привет! Столько лет у меня не был! Садись, не бойся.
Смутившись, Антон придвинул к кровати стул. Он чувствовал, как все лицо заливает краской, и понимал, что это не красит его, что еще усиливало его смущение. Таня постаралась отвлечь его:
- Ну, что нового в школе?
Антон добросовестно пересказал новости. Уморительно показал в лицах послднее объяснение между Оксаной и Костей:
- Ксюх, ну ты чего? Я в натуре хочу это... ну.. в общем... – басом тянул Антон.
- Ты мерзавец! Я тебя на пушечный выстрел не подпущу! – пищал он, подражая высокому голосу Оксаны. Таня смеялась от души. Все знали, что Костя немного тронутый, и что Оксана с восьмого класса встречается с .....
Вдруг Таня стала серьезной.
- Тош, что с тобой происходит в последнее время? – тихо спросила она. Антон отвел глаза.
- О чем ты? – натянуто улыбаясь, спросил он. Но его подруга стояла на своем:
- Ты знаешь, о чем. Ты витаешь в облаках и не слышишь, когда к тебе обращаются. Что происходит?
Еле слышно Антон рассказал ей о видениях, мирах, о том, что его воля словно гаснет, и что он не имеет власти над происходящим с ним.
- Ты думаешь, я что я сошел с ума? – тихо спросил он под конец.
- Я думала об этом, - искренне ответила Таня, - но никогда психоз не зависит от школьных звонков.
- Это еще случается в трамваях, и иногда по утрам в воскресенье. И очень часто приходит во сне, но такие сны я плохо запоминаю.
Они еще долго обсуждали странное вмешательство в сознание Антона, так и не догадавшись, кто и зачем мог бы это делать.
Получив приглашение заходить еще, Антон скорее летел на крыльях, чем шел. Но человеку не может везти всегда – между пятым и шестым этажом лифт, отчетливо вздохнув, встал на месте.
- Ччерт! – мысленно выругался Антон, пытаясь дозвониться до техподдержки. Сонная тетя объяснила, что через полчаса его вызволят, и тут же знакомая волна захлестнула сознание.

***
Света было достаточно, и чистые кисти лежали рядом с нетронутой палитрой. Но чего-то нехватало. Сайкор выпил ледяной воды, встряхнул темной копной волос. Но все равно что-то было не так.
Он осторожно сделал на чистом, как ясное небо, холсте, бледнозеленый мазок. Еще, и еще. Чуть коричнего, оттенить зелень. Голубой воздух казался застывшим, неподвижное зеленое солнце над головой давило и не давало работать.
Вошедшая Книала приблизилась к нему, положив голову на плечо. Она с улыбкой смотрела на холст, она всегда любила наблюдать за его работой. Но вдруг улыбка исчезла, на ее красивом лице проступила печать озабоченности. Сайкор не зря был Художником, он сразу же почувствовал смену настроения подруги.
- Плохо, Книа? – озабоченно спросил он.
- Но, Сайкор! Она же не живая! – воскликнула девушка. Художник внимательно всмотрелся в нарисованное дерево. Да, его подруга была права. Не было в нем той особой жизни, которую он привык видеть на своих картинах. Оно не питалось, не росло, его нельзя было поторогать.
- Труп картины, - зло процедил Сайкор, сорвав холст. Он подошел к наброску замка, написанного на прошлой неделе. Закрыл глаза, и, с трудом разорвав тонкую пленку картины, вошел внутрь. Замок был таочно таким, каким Сайкор представлял его. Запах пыли, солнечный блики на каменном полу, погасшие факелы на стенах. Он не знал, никогда не знал, создавали ли художники новую реальность, или открывали порталы в иные миры.
Вот и сейчас, в окнах замка виднелось желтое солнце, и воздух был не голубоватым, как в его мире, а прозрачным, без привычного цветочного запаха. Сайкор дотронулся до потемневшей картины на стене. Она мертва, никогда им не удавалось создать живую картину внутриуже созданной. Но, старики говорили, что однажды художники нарисуют по-настоящему живую картину. В которой будут жить люди. И вот тогда...