На следующей неделе приехали остальные девочки. Их было 26, но, как сказала Орли, могут еще кого-нибудь прислать. Старших классов Наале не было, как и израильтянок. Все шесть телефонов-автоматов пусты, и девочки висели там часами, стараясь найти друзей, разбросанных по школам. Или отыскать уехавших много лет назад родственников. Насте некого было искать. И поэтому она сильно удивилась, когда Мелена крикнула, забежав в их биньян (домик, в котором они жили):
- Настя! Телефон!
Недоумевая, она спустилась к автоматам.
- Привет! – голос вроде знакомый, - не узнаешь?
- Нет, - честно ответила Настя.
- Это Олег из самолета.
- Олег! – обрадовалась она. Как привет из другой жизни. Как ниточка с Украины. И ей сразу вспомнилась Света.
Они проговорили полчаса, пока Олег не заметил с сожалением, что надо беречь карточку. С тех пор раз в два-три дня они обязательно перезванивались. Настя как-то позвонила Свете, и с ужасом поняла, что они в разных мирах. И их дружба осталась по ту сторону трапа. Разбита на осколки – не склеишь.
Тридцать первого августа школа превратилась в жужжащий улей. Израильтянки были шумными, как показалось девочкам, невоспитанными. С визгами бросались друг к другу, обнимались и что-то громко рассказывали. Орли объяснила своим подопечным, что здесь принято более бурно выражать свои чувства. Наташа недовольно повела плечом. Сдержана она была необычайно, куда там Насте.
- Сходим в город? – предложила Настя, стараясь завязать приятельские отношения.
Город был в получасе ходьбы от их школы. Небольшой приморский городок, ничем не примечательный, кроме большого торгового центра. Но для них, не видевших никаких других городов, и этот был необычайно интересен. Наалешки ходили туда каждый день, часто необдуманно тратя деньги. Настя была там пару раз, а денег, чтоб потратить, у нее не было. Но получасовая дорога как ничто способствовала приятному разговору, и девочки весело болтали, глядя на апельсиновые рощи и странно пустые поля. Наташа была единственной дочерью в семье. Родители не хотели ее отпускать, но она настояла. Теперь пыталась уговорить папу приехать в Израиль. Мама давно уже согласна, а отцу боязно.
Настя с удивлением обнаружила, что рассказывает Наташе о своей семье. О том, как их отец уехал неизветсно куда, и они остались одни. Катя вообще его не помнит, а у Насти сохранились расплывчатые воспоминания о высоком мужчине, изредка появлявшемся в ее жизни. Наташа внимательно слушала, не перебивая и не выражая совершенно не нужное Насте сочувствие.
Им обеим показалось, что вот, нашелся тот близкий человек, с которым можно пройти любой путь. Они еще не знали, что ждет их впереди.

- Здравствуйте, девочки! – поздоровалась с ними в первый же день их классная руководительница. Высокая и очень опрятная, она казалсь строгой, но справедливой. Девочки обрадовались еще одному русскоговорящему человеку. Но иврит преподавала израильтянка Нава. Настя легко схватывала язык, буквально через месяц могла объясняться и улавливать общий смысл того, что говорили ей. Другим девочкам было сложнее. Женя даже плакала по ночам, уверяя, что никогда не сможет выучить этот дурацкий язык. Тора, праздники, традиции, история – все это было так далеко от них и так непонятно. Девочки стали искренне радоваться математике, как островку чего-то родного в этом мире иврита и иудаизма.
Приближались праздники. Пока наалешки оставались на шабаты в школе или ездили к родственникам, но теперь их побещали отправить в приемные семьи. Старшие относились к «приемкам» по-разному. Кто-то искренне считал их родными, кто-то просто ездил, потому что больше некуда, кто-то уже давно не приезжал к ним. Настя считала, что родную семью ничего не заменит. А терять свою вновь обретенную свободу она не собиралась.

- Здравствуй, дорогая! – приветливо сказала ей Мирьям, открыв дверь. Так было написано в Настиной записке:
«Мирьям и Ави Прунер, улица Герцель 12, Иерусалим.»
Мирьям оказалась женщиной средних лет, невыской и быстрой. Ави казался намного старше жены – светлые, уже редкие с проседью волосы, небольшие умные глаза и рыжеватая борода с седым клочком справа. Настя уже знала, что замужние женщины покрывают голову, и ее не удивило, что Мирьям ходила в бесформенно повязанном платке.