«Че­лове­чес­кое об­щес­тво соз­да­ло язык для то­го, что­бы мы мог­ли пе­реда­вать друг дру­гу на­ши мыс­ли, чувс­тва и на­мере­ния», – пред­став­ля­ет­ся ему не­лепой. По его лич­но­му мне­нию, ко­торое, впро­чем, он дер­жит при се­бе, про­ис­хожде­ние ре­чи ко­ренит­ся в пе­нии, а про­ис­хожде­ние пе­ния – в пот­ребнос­ти за­пол­нить зву­ками не­помер­но боль­шую и нес­коль­ко пус­то­ватую че­лове­чес­кую ду­шу.

"В сфе­ре сек­са его тем­пе­рамент, хоть и не ли­шен­ный пыл­кости, ни­ког­да осо­бен­ной страс­тностью не от­ли­чал­ся. Ес­ли бы ему приш­лось вы­бирать для се­бя то­тем, он выб­рал бы змею. Как он се­бе это пред­став­ля­ет, его со­ития с Со­рай­ей сма­хива­ют на со­вокуп­ле­ние двух змей: дол­гое, сос­ре­дото­чен­ное, но от­части рав­но­душ­ное, су­хова­тое, да­же в са­мые пыл­кие ми­нуты."

Са­мый за­гадоч­ный пи­сатель из всех но­белев­ских ла­уре­атов, дваж­ды удос­то­ен­ный пре­мии «Бу­кер» и ни ра­зу не явив­ший­ся на вру­чение, пос­вя­тив­ший но­белев­скую речь не ко­му-ни­будь, а Ро­бин­зо­ну Кру­зо, че­ловек, са­мо имя ко­торо­го дол­го ос­та­валось за­гад­кой.

«Бес­честье» – воз­можно, глав­ный ро­ман пи­сате­ля. Ге­рой кни­ги, уни­вер­си­тет­ский про­фес­сор, из-за скан­даль­ной ис­то­рии со сту­ден­ткой ли­ша­ет­ся бук­валь­но все­го – и ра­боты, и бла­горас­по­ложе­ния об­щес­тва.

Ро­ман-по­леми­ка, от­вет пи­сате­ля на воп­рос, в свое вре­мя пос­тавлен­ный Фран­цем Каф­кой, – быть или не быть че­лове­ку, ес­ли жизнь низ­ве­ла его в гла­зах ок­ру­жа­ющих до сос­то­яния на­секо­мого, стать ли ему ну­лем или на­чать с ну­ля.

"Тем­пе­рамент не пе­реме­нишь, для это­го он слиш­ком стар. Его тем­пе­рамент оп­ре­делил­ся, ус­та­новил­ся. Че­реп, а пос­ле тем­пе­рамент – два са­мых не­подат­ли­вых ат­ри­бута че­лове­ка."