1 января 1973 г. в Калифорнии, в небольшом курортном городке, был найден Сергей Курдаков, смертельно раненый выстрелом в голову. В сентябре 1971 г. он бежал из СССР, разочарованный в политике правительства по отношению к христианам.
КГБ не мог допустить, чтобы такой свидетель о “свободе” религии в СССР оставался в живых, и настиг его и на американской земле.
Сергей Курдаков, оказавшись сначала в Канаде, публично свидетельствовал о своем обращении к Богу. Его свидетельство много раз было записано на магнитофонные ленты, которые были пересланы в редакцию «Наших Дней» с просьбой напечатать это свидетельство.
Сегодня мы идем навстречу желаниям читателей и печатаем свидетельство Сергея Курдакова (в сокращении), записанное на аудиокассету Н. Водневским при встрече и беседе с ним.
Я, Сергей Курдаков, в сентябре 1971 года бежал из Советского Союза, спрыгнув с судна, которое подошло близко к берегам Канады.
Родился я в 1951-м году в Новосибирске. Мои родители когда-то жили на Поволжье, дед был раскулачен и сослан в Сибирь в 1929 году, где он умер от истощения и непосильной работы. Условия труда в то время были невыносимые, и очень многие так называемые кулаки кончили свою жизнь так, как мой дед.
Мой отец пошел по совершенно другому пути. Ему удалось скрыть свое происхождение и впоследствии он оказался членом партии, служил в органах НКВД МГБ. Мне было четыре с половиной года, когда моего отца расстреляли. После я узнал, что мой отец был и оставался сталинцем, а Хрущев, придя к власти, постарался избавиться от тех работников, которые, подобно Берии, оставались преданными сталинцами.
Моя мать умерла вскоре после расстрела отца; она не перенесла морального удара.
Таким образом, я остался сиротой. Некоторое время я жил у чужих людей, потом власть «позаботилась» о моем будущем. Меня взяли в сиротский дом, где я и воспитывался до 16 лет.
Жизнь в сиротском доме всем известна. Вокруг чужие люди. Часто бывал голодный и холодный. Всего бывало. С одеждой было плохо. Пайка не хватало. 1961 и 1962 годы были неурожайными. Хлеб покупали в Канаде, в Аргентине. Паек в детдоме был скудный. Помню, как трое детей умерли от голода, а одна девочка бросилась в реку: покончила самоубийством.
У многих пухли руки, дети болели цингой. Но зато власть очень старалась воспитать нас в духе преданности и восхваления партии, в духе атеизма, марксизма-ленинизма. Нас старались сделать верными подданными партии, преданными членами коммунистического общества.
Во всех детских домах Советского Союза вместе с пищей, вместе с молоком детям дают духовное воспитание в духе отчужденности от Бога, от всякой религии, от всего, что идет вразрез с коммунистической идеей.
Когда мне исполнилось 16 лет, я почувствовал себя взрослым и очень предан был коммунистической идеологии. Это, конечно, замечали воспитатели, учителя. Мне была дана хорошая характеристика.
На таких, как я, власть вполне могла рассчитывать, ведь каждый день я рос под влиянием коммунистической пропаганды.
Это дало мне возможность, после окончания десятилетки, поступить в Камчатское военное мореходное училище.
Жизнь в мореходном училище была очень суровой, но все надо было выдержать, чтобы выйти в люди.
Дисциплина в военном училище была очень строгой. Однако я сознавал, что все это надо было преодолеть, чтобы быть настоящим советским морским офицером.
Теперь мне хочется рассказать, как, где и при каких обстоятельствах я впервые встретился с христианами, с верующими людьми.
Еще до военного училища я жил в Новосибирске, где за несколько лет было закрыто пять церквей, но потом, в 1965 или в 1966 году, правительство пошло на уступки и позволило открыть молитвенный дом. На станции Ямской, в 30 километрах от Новосибирска, собралось на открытие молитвенного дома так много верующих, что милиция вынуждена была их разгонять. Предлог был найден: толпы верующих якобы мешали автомобильному и железнодорожному транспорту. На самом же деле это было, конечно, не так. Правительство испугалось, увидев такой огромный интерес людей к религии.
Молитвенный дом не мог вместить больше 150-200 человек, но людей собралось несколько тысяч. Они приходили группами, по очереди, одни за другими.
Когда я впервые увидел такие огромные толпы верующих, в моем сознании зародился вопрос: «А почему, откуда так много верующих в Бога?» Каждый день меня убеждали, что Бога нет, религия – это обман, что в Бога верят только старики да старушки. Но здесь, среди огромной толпы верующих в Новосибирске, я увидел много молодых людей моего возраста, которые родились и воспитывались при советской власти.
Я хорошо помню момент, когда у меня где-то в моем подсознании появился этот вопрос: почему все эти люди веруют в Бога, если Бога нет? Ведь они не глупые, не дети, а люди, пожившие на свете, люди опытные...
В другой раз мне пришлось встретиться с верующими на Камчатке, когда я уже был в Петропавловском военном мореходном училище. Это знакомство с верующими было в совсем другой, страшной обстановке, о чем мне очень тяжело вспоминать.
Камчатка – полуостров, который омывается Охотским морем и Тихим океаном. На Камчатке 250 тысяч жителей, но там не было ни одной церкви, ни одного молитвенного дома, а верующих оказалось на Камчатке очень много. Все их попытки добиться от правительства разрешения на открытие молитвенного дома не увенчивались успехом и ничего не оставалось, как собираться по домам, тайно, где только можно.
И верующие собирались тайно. Это стало известно правительству.
Основное население Камчатки живет в Петропавловске и в ближайших районах. И вот здесь верующих стало появляться все больше и больше. Милиция не знала, что делать с ними и, наверно, по указке из Москвы, в Петропавловске была организована так называемая оперативная группа по борьбе с верующими.
В это время я был секретарем комсомольской организации Петропавловского мореходного училища. Комсомол должен был включиться в программу по борьбе с религией. В нашу комсомольскую организацию входило 1200 человек. Я был их лидером. Это была самая большая комсомольская организация на Камчатке и одна из самых больших на Дальнем Востоке.
Руководители партии на Камчатке решили поручить мне организовать так называемую оперативную группу, которая бы находилась под руководством милиции, исполняла поручения милиции. Таким образом, правительство хотело скрыть свои планы, прикрыться народными организациями, что, мол, не милиция, а вот сам народ не желает, чтобы верующие собирались на какие-то молитвы.
Нам даны были широкие права. С верующими мы могли поступать так, как найдем нужным, только чтобы собрание было разогнано.
В нашу оперативную группу входили отборные парни с накачанными бицепсами, гориллообразного вида. В основном, это были курсанты мореходного училища.
Когда мы приходили в милицию, нам, в первую очередь, читали лекцию о религии, о вреде религиозных организаций. Нам говорили, что эти религиозники собираются не молиться Богу, а для тайных сговоров против власти и т. п.
Конечно, по нашей Конституции у нас должна бы быть свобода религии, свобода слова, свобода печати, собраний и прочее. Но на деле было и есть не так.
После этого нам выдавали дубинки, предварительно хорошо угостив водкой, а потом давали адреса, где собираются верующие; давали машины, а иногда мы шли пешком по тем адресам, которые милиция получала от доносчиков.
Мы врывались неожиданно в помещения, где собирались верующие.
Первый вопрос:
– Что вы здесь делаете?
– Ну, вот собрались, да молимся, – испуганно отвечали люди.
– Молитесь? Кому молитесь?
– Богу! А кому же еще можно молиться?
– Ха-ха-ха-ха! Какому Богу? Бога ведь нет!
– Ну, а вот мы верим, что Бог есть...
Тут и начиналось... Мы вырывали Библии, у кого они были, песенники, переписанные от руки, и начинали всех колотить дубинками. Били всех без разбора, кто попадал под руку. Особенно, если кто-либо скажет, что делаем против закона, мы били того еще больше.
Организаторов, руководителей мы брали сразу же в милицию, забирали всякую литературу.
На работу, где работали эти люди сразу же посылались характеристики, что эти люди – ненадежные.
В Советском Союзе такой порядок: если человек искренне верующий, он уже ненадежный и по служебной линии никогда не поднимется высоко. Но если человек – член партии, то, какой бы он ни был, все двери ему открыты, он получит руководящую должность.
Было немало случаев, когда человек обращался к Богу и, став членом евангельской церкви, терял сразу же свою работу, если она была ответственная.
Верующие люди, с которыми мне, таким образом, приходилось соприкасаться, меня всегда поражали. Я помню и во веки веков не забуду одну верующую девушку, Жданову Наташу.
В моей команде был один здоровенный детина, Виктор Матвеев. Мой вес – 90 килограммов, а он весил 115-120 килограммов.
Однажды мы пришли на улицу Нагорную (в Петропавловске), чтобы громить собрание баптистов. Смотрю, Виктор Матвеев хватает девушку за волосы и бросает ее через дверь.
А потом, когда мы разогнали собрание и возвращались в казармы, Виктор хвалился:
– Вот я рванул одну баптистку! Наверно у нее мозги перевернулись. Теперь она в собрание уже не пойдет!..
Этой девушкой была Жданова Наташа, наборщица в типографии Петропавловской газеты «Камчатская Правда».
Ровно через три дня мы поехали на улицу Океанскую, где временами тайно собирались баптисты. Смотрим: там Жданова Наташа.
Что делать?
Тогда мы как раз изрядно выпили. Мы положили Наташу публично на стол, сорвали с нее юбку и начали бить плеткой по заднему месту (на что садятся).
Думаю, что если бы меня так избили, я бы неделю не сел на стул.
Отпуская ее, избитую, качающуюся, мы решили, что теперь она уже никогда не придет в собрание баптистов.
Через неделю наступила Пасха. Милиция нас послала в другой район Петропавловска – Копай-город – с поручением разгромить собрание и кого нужно арестовать.
Каково же было наше удивление, когда там на собрании мы снова увидели Жданову Наташу.
Что делать? Девушке 18 лет. Избить снова ее? Руки как-то не поднялись. Мы решили отпустить ее с миром: пусть идет!
Наши рейды не всегда кончались удачно. Не для нас, конечно, а для верующих. Признаюсь, что теперь мне до боли в сердце стыдно вспоминать о тех мерзостях, которые нам поручала делать милиция, направляемая «гуманитарной» коммунистической партией. Я много мог бы рассказать об этом. Но вот расскажу один случай.
В 1969 г. на реке Оваче (возле Петропавловска, в пос. Елизово) должно было состояться крещение. В среду верующих всегда проникали сексоты-стукачи, и они доносили нам о всех планах баптистов.
Возле поселка Елизово (где нам было указано) мы сделали засаду, и когда девушки, парни, мужчины, женщины в белых халатах вошли в воду, мы на них налетели и начали избивать в воде. Потом с девчат сорвали рубашки и всех на грузовых машинах повезли в милицию. Мы были все пьяные вдрызг и девушек привезли в милицию нагими. Сколько было визгу, крику, слез, но нас это не трогало.
В милиции обнаружилось, что среди крещаемых не оказалось одного, Литовченко Василия, 45 лет от роду.
Через три дня рыбаки нашли его в 15 км. от Петропавловска в реке Оваче мертвым.
Значит, Василия кто-то так ударил по голове, что он уже не пришел в себя и захлебнулся.
Как ужасно и невыносимо больно сегодня мне вспоминать об этом!
Все то, что я видел и слышал о жизни верующих, меня повергло в раздумье: правильно ли я делаю? Я уже не раз подумывал бежать из СССР.
Думал бежать через Венгрию, потом в Австрию. Но эти границы так строго охраняются, что пробраться через границу было невозможно. Думал перебраться через границу в Турцию, перейти горы, но и это не удалось.
Когда я учился в мореходном училище, надежд на бегство из СССР у меня было больше. Хотя это было военное училище, но все-таки я думал: может быть, когда-нибудь наше судно зайдет в другую страну с визитом и мне удастся бежать.
Но мне хочется сказать еще немного о верующих.
То, что мне приходилось разгонять их собрания, натолкнуло меня на мысль о Боге. Когда я смотрел на верующих, на их жизнь, я почувствовал, что они знают, в Кого верят. А я не знаю, есть ли Бог. Прочесть об этом было негде, ибо никакой литературы о Боге в СССР нельзя найти ни за какие деньги. Евангелие прочесть мне также не удалось. Пойти к ним в собрание я не мог, потому что я был комсомольский работник. Меня сразу бы заметили. Но когда я вынужден был заниматься физическим уничтожением верующих, у меня произошел такой случай. Мы разгоняли одно собрание и, когда рвали всякие записки, всякие листочки, у меня оказалась непорванной одна часть Евангелия. Я спрятал эти разорванные страницы так, чтобы никто не увидел. А потом, втихомолку, начал читать и сразу увидел, какая в этой книге концентрация мыслей. Причем сразу увидел, что в этой книге отображены мысли не человеческие, а Божеские. Я увидел, что страницы Евангелия как раз дают ответ на потребности души и отвечают на многие мои вопросы, которые я задавал самому себе.
Когда при разгоне очередного евангельского собрания я замахнулся на одну старушку, она кротко посмотрела в мои глаза и воскликнула:
– Боже, спаси этого молодого человека!
Она молилась не за себя, а за меня, ее гонителя!
Я оторопел. Что это такое? Она не проклинает меня, а молится обо мне. И я опустил руку. Не сам опустил, а кто-то невидимый мою руку заставил опуститься.
Бог знал, что я сомневаюсь в правильности того, что я делаю. Теперь-то я знаю, что Бог Сам шел мне навстречу.
В тот же момент я бросил дубинку, которою разгонял верующих, и сразу же пошел в милицию и открыто заявил, что не желаю больше иметь с ними дело.
На другой день я пришел в училище. Милиция уже успела позвонить, что я отказался исполнять поручение. Вскоре меня вызвали на партийное собрание и хорошо «пропесочили».
Правда, один партиец говорил, что я, мол, еще молодой, не понимаю, какой великий вред приносит религия нашему государству, и потому отказался принимать участие в облавах на верующих.
За мою «работу» по разгону и избиению верующих мне платили. Но я отказался от денежного вознаграждения, хотя наша курсантская стипендия была маленькой.
Но я почувствовал, что есть Бог. Он управляет моей жизнью. Когда я хотел бежать в Венгрию или Турцию меня что-то удерживало. А позднее, когда я оказался на борту корабля, возле канадских берегов, как будто чей-то голос внушал мне: «He бойся, прыгай, плыви, ты доплывешь и обретешь настоящую свободу».
Теперь я нисколько не сомневаюсь, что это было от Бога.
***
В это время был сильный ветер, хлестал дождь. Решиться на такой шаг – бежать с корабля – нужна была, кроме отваги, и вера. Бог дал мне эту веру.
Когда я прыгнул с корабля, оказавшись в воде, на бурных волнах, я никак не мог ориентироваться. Несколько раз я, обессилев, начинал тонуть. И тогда воззвал к Богу, произнес только одно: «Боже!.. Прости мне. Если я утону, возьми меня в Твое Царство...»
В этот момент я истинно уверовал в Бога!
Когда волны снова начали меня покрывать с головой, я снова начал в душе молиться: «Господи, я не имел здесь счастья на земле. Но Ты прости меня и возьми к Себе навеки. Больше я ничего не хочу».
Восемь часов я пробыл в воде. Было уже холодно, сентябрь месяц, и вода была очень холодная. Надежд на жизнь уже не оставалось. Но я верил, что было принято мое покаяние и что Он меня простил.
Таким образом, я пришел к вере в Бога через великое заслуженное страдание. Заслуженное потому, что я гнал Церковь Божию, и я поражаюсь, как велика любовь Божия к такому грешнику, как я, что Он мог меня простить.
Потом мое сознание озарилось уверенностью: плыви и ты доплывешь, потому что отныне с тобою Бог.
Когда я плыл, была кромешная ночь. Долго я махал руками. Наконец, уткнулся в скалы. Так как я был очень усталым, обессиленным, то я едва-едва выбрался на скалу и увидел за небольшим проливом маленькое селение.
Что делать? Все мое тело было изранено скалой. Кровоточили раны. И я снова прыгнул в воду со скалы и поплыл в направлении селения. На ногах были просто клочья мяса. И когда я прыгнул в соленую воду, началось такое мучение от боли, что я не найду слов, чтобы описать вам эту боль... Начался как раз прилив и я думал, что меня вода просто разъест.
Два часа взяло, чтобы преодолеть в нестерпимых муках этот пролив. Таким образом, 8 часов я пробыл в океане, 3 часа карабкался по сопкам и еще 3 часа переплывал пролив. Таким образом, 13 часов ушло на то, чтобы добраться до берега Канады.
Бог, а не я сам, вывел меня на берег Канады.
Первой меня увидела канадская девушка. Увидела меня всего в крови, в песке. Кровь уже начинала ссыхаться, я не был похож на живого человека. Это уже было утро, был день субботний, люди не работали, долго спали, а эта девушка нашла меня случайно. Но она так испугалась, что не помогла мне, а побежала сообщить другим о том, что она видела на берегу.
Вскоре прибежали мужчины, подобрали меня, полуживого и отправили сразу в госпиталь.
Теперь я знаю, что и этими людьми руководил Сам Господь.
Четыре дня я был в бессознательном состоянии. Но за эти четыре дня совершилось чудо. Мои раны так быстро заживали, что вскоре я был, как новенький и внутренне, в душе, и снаружи, и физически. Врачи приходили в удивление. Они видели меня и знали, в каком состоянии я был привезен в больницу, и теперь, всего через несколько дней, раны мои почти зажили и здоровье восстановилось.
Hа пятый день меня выписали из госпиталя, посадили в тюрьму, и в тюрьме я уже питался нормальной пищей.
Моим испытаниям здесь не пришел конец.
Канада могла меня выдать Советскому Союзу, где меня ожидала смерть, если не сразу, то медленная в тюрьмах.
Но Бог и здесь меня помиловал. Позднее я узнал, что многие верующие молились обо мне. Бог стал на мою защиту, а когда Бог за нас, никакая сила в мире не может изменить Его планы.
Через три недели меня выпустили из тюрьмы. Я стал свободным гражданином.
С той поры в моей душе живет желание рассказать другим людям о том, что сделал для меня Бог, как Он спас меня, как Он привел меня к живой, спасающей вере. И я теперь не боюсь и не стыжусь сказать другим людям, что Бог не только существует, но Он спасает кающихся грешников, если они приходят к Нему с покаянием.
Теперь я это знаю на своем личном опыте. Теперь я ежедневно читаю Библию, посещаю собрание, все мне открывается в новом свете. Я принял крещение по вере и хочу всю свою жизнь, до конца, посвятить Богу, Который спас меня и дал мне новую жизнь во Христе.
Сергей Курдаков
Настюха-Скромняжка
>
