Командир части сидел за столом и нервно крутил в руках листок бумаги, весь исчирканный карандашом. Полковник морской пехоты, с отличием окончивший академию понимал, что сам вряд ли решит эту задачу… «Кому б поручить?... И ведь не всякий сможет! Надо кого-нибудь из разведчиков...».
Наконец он принял решение…

-Самоделов, у меня для тебя есть задание. Вот, смотри…
Лейтенант склонился над схемой. На листке бумаги была нарисовано нечто похожее на букву «Т».
-Значит так...Перекладина должна быть тяжелой, ножка толстой. И все ЭТО надо каким –то образом обтянуть шинельным сукном. И чтоб ничего не торчало. Понимаешь? И чтоб была вот такая! - полковник отмерял двумя руками кусок воздуха и «поднес» его к лицу косеющего Самоделова.
Лейтенант ничего не понял, но поскольку был разведчиком, небрежно-бойко ответил:
-Так точно! Сделаю. Никаких проблем! Разрешите выполнять?
-Давай! К вечеру чтоб было готово!,- полковник посмотрел на лихо крутанувшегося к двери лейтенанта и бросил вслед,- и…поосторожней с этим! Не распространяйся особо нигде!

«Бляха-муха, вот попал!- Самоделов крутил во все стороны дурацкий чертеж,- и ведь хрен с кем посоветуешься! Секреты, блин…Мишень, что ли?...еще в шинель обтянуть!» И вдруг лейтенанта будто ударило током. «Мляяяя!!! А в какую шинель? Черную или зеленую? Ну все, амба! Переспрашивать нельзя, на всю жизнь в дураки запишет»….. Лейтенант метался по каптерке и выл: « И звание вот-вот должно прийти! Прощай, звание! Вот обтяну черным сукном, так скажет, что я мишень- морпеха сделал. Плохая примета. А обтяну зеленой, скажет, «какова черта, здесь тебе не стройбат!» И какое сукно- новое или старое? Мляяяяя»
Время шло… Лейтенант посмотрел на часы и подпрыгнул, как ужаленный. «Решено! Сделаю две!!! Озадачить матросов надо….И сукно зеленое…Бляха-муха…Где ж такую экзотику раздобыть? И спирт…нужен спирт или водка…Иначе новых шинелей не добыть».
Через час добыли всё. Под контролем прапорщика четыре матроса пилили, колотили, шили и клеили две «мишени». Лейтенант периодически влетал в помещение с отчаянным «ну как?» и тут же выбегал, чтобы не видеть все это безобразие…

Самоделов уверенно шел к штабу, впечатывая каждый шаг в горячий плавящийся от жары асфальт и постоянно поправляя под мышками две «мишени». Черную и зеленую. Карьера молодого офицера была спасена. Подкопаться не к чему. Задание выполнил без сучка и задоринки, не нервируя глупыми вопросами начальство.
-Вот!- Самоделов поставил на стол командира две «мишени». Полковник, как завороженный смотрел на оба изделия. В его глазах не было и маленьшего желания к чему-либо придраться. По его глазам было видно, что ему самому была удивительна эта « материализация чувственных идей». Наконец,выйдя их оцепенения, командир тихо спросил:
-Лейтенант, а зачем две?
Самоделов ждал этого вопроса и уже полчаса мысленно смаковал свой подготовленный ответ.
-Одна- общевойсковая. А друга – наша, так сказать! Чтоб всякие были!
Командир рассеяно смотрел то на «мишени», то на немигающего Самоделова и, наконец, произнес:
-Ну да…Все верно! Молодец! Спасибо тебе, лейтенант! – и пожал Самоделову руку.
-Служу Отечеству! Разрешите идти?
-Идите!
Лейтенант опустил руку от черного берета и вдруг тихо, пугаясь самого себя, спросил:
-Товарищ полковник…извините, что я спрашиваю, но…Скажите, пожалуйста, а что Это?

Полковник замялся, что-то пробубнил под нос и, наконец, как-то совсем уж по-свойски произнес:
-Да, понимаешь, Самоделов…Извини, что я озадачил тебя...Просто кот у меня дома всю мебель порвал. А жена на меня орет, что ему надо «когтеточку» сделать. А когда я ее сделаю? Служба ж…
-Ну да…служба…- рассеяно протянул лейтенант…

Курган Славы был совсем недалеко от дачных участков. Какие-то пятнадцать минут пешком по сухой, выжженной крымским солнцем и изрытой окопами и воронками земле, и вот она- пятиметровая пирамида, увенчанная пятиконечной звездой. Обелиск был хорошо виден с Балаклавского шоссе, но почему-то совершенно обделен вниманием горожан даже в дни Победы. Кроме «черных поисковиков», вскрывавших в поисках оружия уставшую от злого железа землю, редко кто поднимался на холм даже ради любопытства.
Антошка, вчерашний первоклассник, едва приехав к дедушке на дачу, сразу попросил отвести его к памятнику. После долгих уговоров дед согласился, нехотя отложив возню в грядках.
Они шли долго. Антошка то и дело убегал куда-то в сторону от тропинки и подбирал валявшиеся на земле осколки от снарядов. Наконец они оказались у подножия монумента, рядом с которым на бруствере недавно кем-то изрытого окопа лежала гора ржавых стреляных гильз. Антошка стал быстро наполнять ими карманы, затем кепку, подбежал к памятнику и неожиданно предложил:
-Дедушка, а давай этими гильзами что-нибудь напишем?
Антошкин дед не воевал. Таких, как он, называли детьми войны. Но, оказавшись перед памятником, он как-то сильно осунулся и о чем-то задумался. Вопрос внука застал его врасплох.
-Не понял, внучок, как это?
Антон возмутился непонятливости деда:
-Ну как это- как это? Мы гильзами выложим какие – нибудь слова!
Дедушка озадачился еще больше.
-А что написать-то? Ну…давай напишем «Слава воинам-победителям!» или « Вечная память героям!»?
-Ну что ты, деда! Так везде пишут! Ладно, я сам придумаю! Отвернись и не подглядывай!
Антошка долго сопел, вытаскивая гильзы из испачканной ржавчиной кепки и карманов, потом сел на корточки и стал аккуратно выкладывать что-то на плите. Наконец он выпрямился:
- Все! Теперь смотри!
Дед повернулся к памятнику и из его глаз брызнули и потекли по морщинкам слезы. На белом мраморе кроваво-коричневым железом было выложено « БУДЕМ ПОМНИТЬ!»…

Это был первая поездка сотрудников УБЭП в Америку по обмену опытом с Секретной службой США по предупреждению и раскрытию преступлений с использованием кредитных карт. Справедливости ради надо сказать, что большая часть начальников ОБЭПов из регионов вообще никогда не видела пластиковых карточек, но надо – значит надо. Главное, на халяву увидеть загнивающую Америку. В состав делегации был, разумеется, включен начальник профильного отдела Комов Владимир Владимирович, который, как столичный житель,не только видел это чудо, но еще и боролся с преступлениями в этой сфере.
Методы работы с валютчиками, фарцой и прочей нечистью в московском УБЭП со времен БХСС не менялись. Агент, а попросту обычный валютчик, которому дозволялось больше, чем кому-либо за предоставление оперативно-значимой информации попросту сдавал клиента, и во время сделки проводилось задержание. Отход- подход, потом причесывание головы рукой или сморкание в платок (сигнал сидящим в засаде операм, что сделка совершилась) и задержание. Все просто, как белый день.
Американские методы работы откровенно давили на психику. Сидящие в большом зале милицейские начальники с замиранием сердца и тоской слушали о том, как работает американская правоохранительная машина, и какими силами и средствами располагает для этого. Вологодские, омские и рязанские милиционеры вспоминали русские березки вдоль обочин дорог, на которых ломались их гнилые уазики и вазы, пейджеры моторолла, как верх роскоши и достатка , отсутствие финансирования и немного радовались тому, что в их края пластиковые карточки еще не пришли. Общее настроение было подавленное. Руководитель нашей группы растеряно ждал окончания доклада американских коллег, потому что надо было чем-то ответить. А чем? Он шарил глазами по залу в поисках спасителя, и тут увидел Комова…
- Владимирыч, выручай!- жалобно заскулил начальник Главка,- за Русь-матушку постоять некому! Сидим, как оплеванные… Выступи! А я в Москве тебе карточки раскрытия по многоэпизодному делу. Закроешь полгода по раскрываемости одним махом!
Комов задумалслся:
-….мммм….а что говорить-то? Про платочки носовые????
Начальник подпрыгнул:
-Ты офонарел? Ну наплети им что-нибудь, ты же можешь, я знаю!!!

….Черно-белая Америка затаив дыхание слушала « попурри на тему однажды увиденных боевиков». Владимир Владимирович Комов вошел в раж. Яростно жестикулируя, пугая зал страшными гримасами он рассказывал о новейших методах работы российской милиции в беспощадной борьбе с экономической преступностью на примере конкретной операции, «проведенной буквально на днях, перед вылетом в Штаты». Наши в зале сидели с такими же, как и у американцев, зачарованными лицами, кое-кто зловеще шипел: « Вот суки! Московским значит всё выдают. А мы тут на подсосе держимся!»
Наконец Комов остановился. Переводчик обратился к сотрудникам полиции и Секретной службы, есть ли у кого-нибудь вопросы. Из зала встал взволнованный « крепкий орешек», и с трепетом в голосе обратился к Владимиру Владимировичу:
- Скажите, пожалуйста, а каким образом проходил контроль над всем происходящим в такой глобальной операции? Это уникальная, беспрецедентная, грандиозная работа, но как вы смогли за всем уследить?
Начальник Главка понял, что это конец… Он всеми мышцами чувствовал, как рвутся нитки, держащие погоны на его плечах. «Господи, за что мне это???!!! Ведь и пенсия полная уже в кармане была!!! Нахер я согласился сюда ехать!?». Он вжал голову в плечи - Владимырыч щас непременно ляпнет про свои « маяки-носовые платочки».
Тем временем, Комов, с невозмутимым лицом дослушав переводчика, глотнул воды из стакана, и тоном, откровенно возмущенным невежественностью вопроса, выпалил:
-То есть как? Со спутника, конечно!
Зал ахнул. По англоязычной части зала прокатился уважительный ропот, наши превратились в идолов с острова Пасхи. Начальник Главка, на которого вопрошающе смотрели теперь « и наши, и ваши», попытался сохранить спокойствие и коротко , как-то несчастненько кивнул. Дескать, да, все так и есть…Работаем со спутником.

В гостинице они напились вдрызг. Начальник Главка слюнявил подполковничий погон Комова и повторял только одну фразу: « Наш спаситель!...»

Они шли на службу гуськом, друг за другом. Впереди каплей, за ним два старших мичмана. Было раннее утро, ночью прошел мокрый снег, а к рассвету подморозило. Матросов и курсантов еще не выгнали на территорию для борьбы со слезами Деда Мороза, поэтому по скользким дорожкам училища совершенно немужественными, в раскорячку, походками шли моряки, вольнонаемные и прочий люд, работающий на флот. Складывалось впечатление, что все стали жертвами эпидемии диареи и боялись что-то растряхнуть по дороге.
Каплей, в прошлом выпускник этого же училища, шел уверенным бодрым шагом, размахивая, как школьник портфелем, черным пластиковым «дипломатом». Следующий за ним мичман ( в прошлом старшина роты абитуриентов и командир нынешнего каплея), пытаясь держать общий темп «тройки», непрерывно матерясь и пошатываясь, вдруг не выдержал:
-Саня! Твою мать, мы можешь идти аккуратней!? Куда ты чешешь? Сейчас поскользнешься же и всех нас свалишь!
Беззаботный каплей, не меняя темпа, повернул назад голову и, смеясь, бросил:
- Да ладно Вам, Сергей Петрович! Я никогда не пада…
В следующий миг ноги каплея взлетели вперед- вверх на уровень глаз. Рука с «дипломатом», как у пьяного свадебного баяниста, рвущего меха,описала чудовищную дугу в воздухе и устремилась назад. Перед тем, как на пару секунд у Сергея Петровича « выключился свет», он увидел черный твердый пластик в алюминиевой окантовке. Громкий хлопок в морозном воздухе услышали все по обе стороны плаца. Через секунду три моряка, выворачивая ноги и отбивая задницы рухнули большой черной кучей на тротуар. Сергей Петрович, быстро-быстро перебирая ногами, как хомячок в колесе, и опираясь руками на все еще лежащего каплея, первым поднялся, потрогал опухшую перекошенную челюсть и над училищем, пугая вольнонаемных женщин, зазвучала музыка морской брани, передаваемая из поколения в поколение со времен первой обороны Севастополя.
Каплей боялся вставать …

Республиканский конкурс художественной самодеятельности проходил в Севастопольском Дворце пионеров. По совершенно объективным причинам ( никаких там взяток членам жюри в виде пошлых пепельниц- рапанов с надписью «Крым,1985» – все по-честному) в финал вышли помимо прочих гостей два коллектива хозяев конкурса. Это были хореографический кружок и духовой оркестр. По задумке парторга Дворца пионеров венчать конкурс должно было феерическое зрелище. Эдакий симбиоз из скачущих счастливых детей на сцене и дующих щеки под ней. Эта форма отношений между несформировавшимися творческими организмами двух разных видов (с точки зрения большого искусства) должна была принести обоюдную пользу. Решение лежало на поверхности. Тучная Парторгша никак не могла вспомнить название песни, которую следует "обыграть" ,но неожиданно сделав пару чудовищных па, подсмотренных ею на репетиции хореографического кружка, теряя равновесие и падая с грохотом в кресло, в воздухе пропела: « Детство, детство, детство- это я и ты!» Ее сразу поняли. Никто не смел да и не хотел возражать (если что, отвечать ей).
Дирижер духового оркестра по прозвищу БАМ на репетициях картинно ломал палочки, пока не переломал всю упаковку. Это было дурной приметой в оркестре – на выступление вместо изящной дирижерской палочки в руках БАМа оказалась старая толстая палка от пионерского барабана. Значит что-то случится…Когда последний раз такое было, спасатель на пляже в пионерлагере сел тучным задом на казенную чешскую помповую трубу «Суперсоло» за двести пятьдесят целковых. Скандал был нешуточный…
«Губо – ножный» тандем выступал последним. Напряжение было просто запредельным. Ко всему прочему портила настроение конфликтная ситуация, случившаяся накануне – скучающие в ожидании выхода оркестранты, забравшись на верхний этаж Дворца пионеров, сбросили около 40 пар обуви танцоров на уровень подвала (благо позволяла конструкция здания). Вся танцевальная обувь перепуталась, а скоро надо было выходить на сцену. БАМ оправдывался, как мог, объясняя Парторгше и визжащему Хореографу, что « воспитательная работа в оркестре ведется на должном уровне – ведь мальчики же не стали плевать от скуки сверху вниз, а всего лишь пошалили».
Наконец музыканты заняли места под сценой, на уровне затылков за спиной послышалось шарканье выбежавших и принявших идиотские позы танцоров… Напротив участников с не менее идиотскими лицами застыли члены жюри. Им порядком осточертели эти дети- несостоявшиеся робертины, павловы, вознесенские, срывающиеся на фальцет, дающие «петуха», забывающие текст, подворачивающие тощие, дрожащие от пионерской ответственности, ноги. Жюри хотело поскорее раздать грамоты и рвануть на банкет в ресторан «Бригантина», о чем их предупредила накануне взявшая на себя партийный грех главная коммунистка Дворца.
Первые двадцать секунд выступления были до скучного складными. Без помарок и фальши танцоры метались по сцене под грохот оркестра. Вдруг сквозь ровное течение музыки, подобно визгу скоростного катера на спокойной реке из общего темпа музыки вырвался Первый кларнет. Лишившись от ужаса и все той же ответственности слуха, он воткнул свой нос в ноты и стал наращивать темп. Большой барабан, под который играли все, перестал его интересовать. Надо отметить, что партия кларнета в этом произведении по динамике уступает разве что «Помету ( простите, полету) шмеля».БАМ, перед которым сидели кларнетисты, стал багроветь , затем наклонился и попытался привлечь их внимание к себе и к своей палке, которой он помахивал в такт музыке. Первый кларнет оглох и ослеп… Понемногу соседние кларнетисты под натиском Первого стали ускоряться. Зловещее шипение задних рядов духовиков: «вы что гоните, охренели?!» тоже результата не принесли. Понимая, что играть все должны одинаково, оркестранты подхватили новый темп. О том, что творилось на сцене, никто не думал. Танцоры крутились волчками. Кто-то периодически падал, подворачивая одеревеневшие ноги. У зрителей создавалось впечатление, что неведомый злой ( а может даже и добрый) волшебник включил запись в ускоренном режиме. Зал рыдал от хохота.
БАМ, раскрасневшийся, как синьор-Помидор, уже окончательно потерял контроль над оркестром, как вдруг барабанная палочка на взмахе выскочила из его рук и свечей взлетела под крышу зала. Зрители, как завороженные, провожали ее взглядом до места приземления. По велению все того же волшебника палочка со всей силы ударила по пальцам Первого кларнета, который тут же от неожиданности и боли дал чудовищного «петуха» и замолчал. Увы, было уже поздно. На бешеной скорости оркестр подошел к финальным аккордам, с облегчением выплюнув последние порции слюны в мундштуки. Танцоры застыли на свинцовых ногах, подняв вверх дрожащие руки. Перекошенные лица не улыбались, что совершенно не соответствовало задумке руководства Дворца Пионеров. Когда занавес опустился, добрая половина танцоров просто упала на сцену, как подкошенная…
Лауреатов им не дали. Парторгша в ресторане еле уговорила жюри на звание дипломантов. Все были рады и этому….

Стайка мальчишек ковырялась в куче мусора возле воинской части, пока один из них не вскинул вверх руку с радостным криком. Он держал сигнальную ракету. Ребятня долго по очереди осматривала находку, потом кто-то раскрутил ее, вынул оттуда маленький парашютик, все покрутили его в руках, а затем заправили назад вглубь трубки.
Руки «чесались» выстрелить, но было страшновато…
Неожиданно они увидели морского пехотинца, который пас коров за территорией части. Мальчишки подбежали к нему и заканючили: «Дядя, выстрели! Пожалуйста!» Солдат-срочник, по сути такой же мальчишка, только постарше, колебался недолго. Ему бы дать всем по подзатыльнику и отобрать находку, но он согласился…
Ребята обступили морпеха, он вытянул руку вверх и дернул за шнур. Маленькая «пила» выскочила из терки, воспламенив ракету…Зловещее пламя вытолкнуло ее из цинковой трубки, но ракета, то ли по причине заводского брака, то ли вследствие разборки и извлечения парашюта не полетела вверх., а, сделав смертельную петлю над головами ребятишек, устремилась вниз и вонзилась в грудь девятилетнего Пашки. Две тысячи градусов направленной огненной струей прожгли его практически насквозь, до больницы мальчишку довезти не успели…
Похороны на себя взяла бригада морской пехоты. Мальчишку хоронили с воинскими почестями – морпехи чувствовали свою вину. Пашкиного брата – восьмиклассника прижимал к груди молодой прапорщик. «Мы теперь будем дружить, Ильюша! Я научу тебя всему, что умею…»
Через три года в училище в поисках листка бумаги я тайком взял Ильюхину тетрадь и, раскрыв на середине, расписал шариковую ручку. Чуть позднее он, перелистывая конспект, увидел мои каракули и прошептал: «.Это привет от Пашки…баловался,наверное…я эту старую тетрадь дома нашел, его значит…»
Я проглотил комок в горле, но правду сказать уже не смог….

В автобусе было так тесно, что не было места даже для внезапной эрекции от вынужденной близости разнополых пассажиров. Час пик. Васька каким-то образом умудрился занять место на «поворотном круге» внутри резиновой гармошки , крепко ухватившись обеими руками за вертикальный поручень, как несчастная стриптизерша, которую хотят стащить со сцены и использовать по назначению пьяные посетители. Понемногу он отключился от автобусной возни, и забылся в полудреме, облокотившись лбом о холодную трубу.
Неожиданно его утренние хаотичные образы разогнал мягкий девичий голос. Васька огляделся и увидел рядом с собой девушку. Он не расслышал ни слова из того, что она сказала. Девушка смотрела на него большими просящими глазами, потом как-то растеряно перевела взгляд на свое плечо, и Васька все понял. Она была стиснута толпой, руки по швам. Шарф вокруг ее тонкой шеи совершенно сбился и вот-вот мог сползти на пол, а поправить его не было никакой возможности. Васька коротко и уверенно бросил ей «Понял!», размотал полностью ее шарф и перемотал заново, один конец аккуратно разгладив на спине, а другой на девичьей груди. Все это время девушка смотрела на него, не дыша, как кролик на удава, после чего прошептала «Спасибо!». «Не за что!» Васька принял прежнюю позу, уткнувшись лбом в поручень, в надежде еще немного поспать. Но его опять отвлекла девушка в шарфике:« И все-таки, Вы выходите на Савеловском?» …
Васька готов был провалиться сквозь землю, когда стоящий рядом и наблюдавший за происходящим мужик закатился в хохоте на весь автобус…

Шефы бывают, как известно, разные. Хорошо, когда это кондитерский или мясной цех. Чтоб в столовой школьной с горячим молоком давали овсяное печение или стройные розовые сосиски. Или сеть аптек, например. Чтобы у каждого школьника в кармане была пачка мятного пектусина, аскорбинок, тыквенных семечек (от поноса после молока с сосисками), ну или что-нибудь проверенное электроникой ( для старших классов).
А нам с шефами не везло. Сперва это была районная ГАИ. В чем заключалось их шефство, никто не прочувствовал. Ни тебе подаренного мопэда из конфиската для технического кружка, ни льгот при переходе дороги на красный свет. Зато на субботниках старшеклассники привлекались для укладки бордюров на ментовском стадионе, а на уроках труда в течение двух лет вытачивали из деревяшек, а потом раскрашивали жезлы для инспекторов. Вообщем, ковали благосостояние семей гаишников.
Неизвестно, кому мы обязаны за то, что однажды наши «серые» шефы сменились на черно- бушлатных, но это случилось. И школа призадумалась, что же ждет нас теперь – красить корабли в шаровый цвет или чистить флотские «говнодавы»?
Но моряки удивили сразу….
Изумленная толпа школьников, не отрывая глаз, смотрела на военный грузовик, из которого в вестибюль толпа матросов выгрузила и поставила к стенке огромную торпеду и якорную мину. Пацаны всех возрастов и военрук смотрели на боеприпасы с нескрываемым восторгом. Директриса и завуч застыли, как два обелиска, перед такими подарками, еще слабо себе представляя, какие могут быть последствия. На каждой из железяк красовались надписи «учебно-боевая».
Мина была не очень интересная, поскольку ее не украшали многочисленные рогульки, как принято показывать в фильмах о войне. Она была круглая и гладкая, намертво установленная на тележку с маленькими совершенно некрутящимися колесиками. А вот торпеда сразу стала любимицей школьников. От нее постоянно пытались что-то открутить. Главным предметом посягательств был латунный гребной винт, украшавший хвостовую часть, но добраться до него было архи-сложно -много болтов откручивать, а тайно сделать это было просто невозможно…
Про мину забыли все, кроме уборщицы, которая иногда половой тряпкой на швабре размазывала по ней грязь…
…Звонок давно прозвенел, а учителей все не было. Директриса в недоумении ходила по коридорам школы – из классов доносился жуткий гам. Заглянув в каждую дверь на этаже, она поняла, что произошло нечто. Громко вбивая каблуки в лестничные марши, она прилетела в вестибюль, к которому примыкала учительская и обомлела. Дверь в кабинет тряслась от ударов изнутри, но открыть ее не мог никто- снаружи ее подпирала мина…
Не менее получаса понадобилось, чтобы снять с урока физкультуры восьмиклассников, которые никак не могли подступиться к неподъемному железному шару, чтобы выкатить его из узкого тамбура перед учительской. Все это время привлеченные к работам сетовали на отсутствие на мине «рогулек», а директриса проклинала новых шефов.
Виновных так и не нашли…

Васька был старше своего брата на пять лет, и в детстве практически они не дружили. Эта непреодолимая разница в возрасте делала невозможным совместное времяпровождение. Васька порой экономил на завтраках, чтобы за деньги откупиться от Макса, лишь бы тот не плелся вслед их «взрослой» компании и нашел себе занятие под окнами дома. Но ночью они вынуждены были находиться в одном пространстве и как-то мириться с этим…
..Огромный заплесневевший угол, который невозможно было высушить и, тем более, нормально наклеить на него обои, которые зеленели через месяц, осматривали серьезные люди из разных комиссий, но никакого решения не вынесли. Квартиру им не меняли, угол дома не обрабатывали. Однокомнатная угловая квартирка на первом этаже несолнечной стороны дома была всегда холодной и сырой.
Кто не знает, как зябко ночью в холодном помещении выскочить из-под одеяла и добежать до туалета и обратно! Для Васьки и Максима эта процедура еще и осложнялась тем, что ,вернувшись в постель, можно было наткнуться на какой-нибудь подвох… Но, поскольку это случалось не всегда, бдительность каждого из братьев была приглушена ( тем более ночью, когда ты в полусонном состоянии шлепаешь по холодному полу до фаянсового друга, целишься, убираешь и потом ,сломя голову, бежишь в кровать. И падаешь в нее с разбега…)
…Было далеко за полночь. Шансов, что пятилетний Макс бодрствует, никаких.
Васька, устав терпеть, побежал в туалет, быстро сделал свои дела и рванул к кровати от двери туалета. Короткий разбег, как у прыгунов в высоту, и плашмя спиной в теплую постель. В темноте он не видел, что одеяло за время его отсутствия непривычно вздыбилось…
Тело всеми взвывшими от боли клетками в первое мгновение приняло причудливую форму, повторяя «рельеф кровати». Грохот слился с криком в единый жуткий фальшивый септаккорд. Как не сломался позвоночник, Васька потом удивлялся всю жизнь. Под тонким верблюжьим одеялом в кровати лежал …аккордеон.
В соседней кроватке под таким же одеяльцем зловеще хихикал младший брат…

Это было еще в те далекие времена, когда в Советской Армии было все в порядке, и те, кто уже однажды отдали свои священный долг великой державе, регулярно вызывались на сборы для повышения воинского мастерства.
Они дружили еще с Анголы… Два бывших десантника, старших сержанта ОСНАЗа, а ныне тренеры городских секций рукопашного боя, частенько приезжали в гости в бригаду морской пехоты на товарищеские встречи со своими воспитанниками и иногда по просьбе командования проводили показательные тренировки в разведроте ДШБ. Получив в очередной раз вызовы в военный комиссариат, им как-то очень быстро удалось договориться, что сборы они будут проходить именно в своем городе, у морпехов.
Комбриг не возражал и, оценив участие каждого из двух «партизан» в воспитании подрастающего поколения, а также помощь в обучении своих новобранцев, неожиданно от всей своей широкой души выпалил : «Вы будете задействованы в учениях!»
У стариков перехватило дух : «А пострелять дадите?» Комбриг ухмыльнулся: « Ребята, за сутки выстрелите больше, чем за полтора года напуляли в своей революционной Анголе!»

Морпехи с интересом разглядывали двух «инопланетян» в неведомом камуфляже, который на крымской земле совершенно не обладал маскирующими свойствами. Особую зависть вызывали французские армейские высокие ботинки из рыжей кожи, которые перед дембелем были куплены на «блошином» рынке в Луанде. Головы партизан венчали голубые береты, глаза были скрыты солнцезащитными очками «а-ля Рембо».

Двум «партизанам» было поручено занять позицию в развалинах артбатареи, оборона которой была целиком и полностью отдана на откуп «бывалым». Количество выданных на двоих автоматов, пулеметов РПК, холостых патронов и взрывпакетов мутило рассудок. Взрывпакетами, соединенными в электроцепь и подключенными к двум танковым аккумуляторам был незамедлительно «заминирован» бруствер окопа по всей его длине.
Оставалось только ждать «роту в наступлении»…

Наступление еще не началось, когда внутри артбатареи началась чудовищная пальба – два «партизана» фотографировались на память, поочередно строя в объектив чудовищные рожи, фиксируя на всю оставшуюся жизнь, как гильзы веером разлетаются из изрыгающих огонь «калашей».
Комбриг, контролирующий занятия, в недоумении щурился в бинокль: «Блядь, что там происходит?» Ответа не знал никто…
Пальба стихла незадолго до назначенного времени наступления, и спустя какое-то время в небо взвилась ракета. «Вперед!»
«Партизаны» будто сошли с ума. Они кувыркались по батарее, непрерывно меняя позиции, осыпая дно окопа горячими стреляными гильзами. Голубые береты мелькали то тут, то там. Морпехи нажимали…
Боеприпасы спустя пару часов кончились… Рота морских пехотинцев возвышалась цепью на бруствере над защитниками батареи. Два «инопланетянина» стояли в окопе с поднятыми вверх руками, в которых были непонятные оголенные провода. Ветераны переглянулись и накрест замкнули их над своими головами…
Те, кто стоял на бруствере, своими ушами услышали, как Крым из полуострова превращался в остров. Новобранцы, как горох, посыпались, кто куда. Упавших в окоп добивали четыре чугунных кулака и рыжие французские ботинки…
Когда «инопланетян» взяли в плен, морды в кровь были разбиты и у оборонявшихся, и у наступавших. У каждого четвертого морпеха из-за взрыва были приведены в негодность сапоги и частично форма.
Комбриг орал, как резаный.
Счастливых «партизан» выпиздили со сборов в тот же день…

Недавно назначенный на должность заместителя начальника РУБОП подполковник Батуркин с проверкой объезжал окружные подразделения. К Этим он решил наведаться в последнюю очередь, в чем состояла главная ошибка новоиспеченного руководителя. Окружной ОБОП совсем недавно переехал в новое, еще недостроенное здание. Пока водитель плутал по многочисленным «Парковым», стало уже совсем поздно. Наконец они подъехали к трехэтажному строению, дурно пахнущему свежей фасадной краской, пОтом «талибов»-строителей и мочей ленившихся слезать по малой нужде с «лесов» работяг . Подполковник вышел из машины, одернул пиджак не самого дешевого костюма, подошел к железной двери и нажал на звонок. Потом еще и еще…
Спустя минут пять хриплый голос через отверстия вредной коробочки грубо отозвался:
-Прием посетителей завтра с десяти утра!- дверь не открылась…
Батуркин, с лицом, похожим на изумленную заготовку Буратино, с минуту постоял в недвижимом состоянии и снова нажал на медную кнопку домофона.
Домофон отозвался тем же голосом и той же фразой. И вновь тишина….
Подполковник стал яростно давить пальцем медную кругляшку, как неубиваемого клопа…Наконец за дверью послышался топот армейских ботинок. Дверь распахнулась с такой силой, что зам едва успел увернуться. На пороге стоял огромный СОБРовец, пьяный, с сигаретой в зубах, в пятнистых штанах и тельняшке. С него можно было рисовать портрет моряка-анархиста ,или, как минимум ,питерского митька.
- Какого черта тебе здесь надо??!!! Я же сказал, никого нет. Завтра к десяти утра!!! – боец грозно навис над подполковником.
Зам набрал полную грудь воздуха и взвизгнул:
- Как Вы смеете???!!! Я – Батуркин!
СОБРовец посмотрел на него, как на сумасшедшего, выплюнул окурок заму под ноги и вдруг заорал, уткнувшись лицом в лицо и отравляя нежные легкие руководителя перегаром:
-ДА ХОТЬ ХУЮРКИН!!!!! ЗАВТРА!!! – и со всего размаху захлопнул дверь.
Заместитель начальника РУБОП подполковник Батуркин постоял несколько секунд перед «железным занавесом», потом развернулся и пошел к машине.
Утром на совещании он, не стесняясь такого фиаско, сообщил начальнику Управления под гомерических хохот коллег о случившемся, потом вдруг задумался и произнес:
-А ведь повезло-то как! Могли ж и морду набить…..

… Он не спал всю ночь…У тещи рак,уже четвертая стадия…Жена с маленьким ребенком, он - единственный кормилец… Зарплаты старлея не хватало и на десять дней существования…Васька мечтал в своей жизни лишь о двух профессиях – военного моряка и милиционера. Первое не сложилось, второе - смог. Всеми правдами и неправдами он умудрился пройти медицинскую комиссию и стать оперативником ОБЭП. Именно сейчас, спустя всего три года, «подняв» совершенно «тухлое» дело и сделав его громким и показательным, стоило ждать каких-то перемен в карьере. Но…если стараться служить честно, все равно ожидаемой прибавки к зарплате ни на что серьезное не хватит. Надо уходить в коммерцию…
…Скрепя сердце, Васька подошел к начальнику и положил рапорт на стол. Потом несколько часов крика в разных кабинета руководителей, а затем уже по телефону из РУБОПа и ФСБ, куда пригласили накануне перевестись… К вечеру у него на руках был подписанный рапорт об увольнении по дискредитирующей статье (нарушение условий контракта) с четырьмя размашистыми резолюциями. Васька подержал рапорт в руках,внимательно перечитал в который раз и вдруг подумал, что, возможно, ничего кроме этого рапорта, о милиции на память у него и не останется. Он положил его под стекло «Ксерокса», который, подмигнув желто-зеленой лампой, выплюнул бледненькую копию. Васька бросил ее в сейф и стал слоняться по кабинетам. Приятели все еще пытались его отговорить. Каждый просил посмотреть рапорт на « выкинштейн»…В суете вечерней болтовни и отчета о прошедшем дне, Васька упустил из виду, в чьих руках рапорт. Через пару часов стало ясно, что его украли свои. Из « лучших побуждений»…
Васька почувствовал себя полным идиотом. Заново писать рапорт и собирать подписи у руководителей Управления не представлялось возможным . Остаться служить, сказав всем, что передумал – тем более.
Он покрутил в руках копию украденного рапорта, приложил к стеклу, накрыл чистым листом и подделал все резолюции. Через две недели он сдал удостоверение сотрудника милиции в отдел кадров и навсегда покинул здание Окружного Управления…

Вызов на допрос к следователю...Мне семнадцать лет. Представительница Закона сурова и категорична:
-Почему Вы не явились по первой повестке?! Без оформления привода сами явиться не можете?
- Могу! Но в той повестке было указано явиться в райотдел Хомичу В.Н., а я -Токарчук В.Н.!
Следачка багровеет:
-Да какая разница!!!! Вы же поняли, что это вызывают именно Вас по делу об угоне мотоцикла!!!
Занавес...

…Кошка была очень старая, лет восемнадцати. Он любил животных, а вот ее ненавидел всю жизнь с того самого момента, как женился и переехал в квартиру тещи. Дома кошку называли «ответственной квартиросъемщицей», потому что она «пережила» двух бабушек (его и жены), саму тещу, его деда, их свадьбу и свадьбу брата, рождение двух детей и племянницы и проживала в этой квартире с первого дня. Все эти годы приходилось терпеть ее ночные мяуканья, вытирать за ней лужи по всей квартире, которые ей сначала прощали за молодость, а потом за старость. Сперва Он утешал себя, что кошка с ее мочекаменной болезнью вряд ли «разменяет свой червонец», но годы шли, а это лохматое существо поражало всех своим здоровьем и полнотой…
…Он вез ее в ветеринарную клинику. Кошка сидела в корзинке, куда он положил ее, когда детей не было дома. Онкология…. Ветеринар сказал, что мучить животное не стоит, потому что с каждым днем боли будут все сильнее. Жена очень просила, чтобы он не оставлял кошку одну, пока та не уснет…
Ветеринар записал в журнал «Глаша, 18 лет», выписал приходный кассовый ордер, убрал деньги в сейф и сказал: «Пойдемте за мной…» Они прошли во внутренний двор к бетонному невысокому строению с железной дверью, перед которой под небольшим навесом стоял стол. Кошка смотрела безумными глазами на все, что ее окружало. Она никогда не была на улице и всю жизнь прожила в квартире на четвертом этаже, а зона для прогулок на свежем воздухе ограничивалась полутораметровым подоконником. Он прижимал кошку к груди, которая вцепилась в него всеми когтями. Боль не чувствовалась…
«Подержите ее…» Ветеринар вынул из кармана халата шприц… А вот этого Он точно не ожидал, надеясь, что все произойдет без его участия. С трудом отцепив от себя животное, Он положил кошку на стол и чуть прижал ее. Маленькое тельце вздрогнуло …
Ветеринар убрал в карман пустой шприц и потянул на себя железную дверь, которая медленно распахнулась с противным лязгом.
Трупный сладковатый запах ударил в нос. На холодном бетонном полу лежал мертвый кот. « Запускайте ее..» Ветеринар ждал…
Он вошел в помещение, снова отцепил от себя уже слабеющее животное и положил на пол. Кошка, пошатываясь, поползла к окоченевшему трупу, теряясь то ли от запаха смерти, то ли от незнакомой обстановки. Дверь закрылась…
… Он сел в машину, взял телефон, написал смс :«ВСЁ! И НИКОГДА МЕНЯ НЕ СПРАШИВАЙТЕ, КАК ЭТО БЫЛО!!!...» Он едва смог разглядеть в списке контакт «жена» и нажать на кнопку «отправить»…Слезы брызнули из глаз и стали двумя ручьями заливать лицо,стекая по подбородку на рубашку. Он запрокинул голову назад и стиснул зубы, чтобы не разрыдаться в голос. Это продолжалось около двадцати минут. Он не мог тронуться с места, потому что ничего не видел, захлебываясь соленой влагой.
За всю свою жизнь на похоронах родных и близких он не проронил и слезинки…

" Грязь - она в людях, а на гусеницы налипает земля!"
Профессор Загорский Г.С.

Автобус развернулся на площади в Артиллерийской бухте и встал в очередь на паром. Дальше, как всегда, двадцать минут до Северной стороны морем и там еще минут сорок …Все нормально, погода только паршивая… но паромы не отменили…
На море был шторм, баллов пять, не больше. И все же бухту лихорадило. Черно-зеленые пласты тяжелой воды разбивались о причал, обдавая прохожих пенными солеными брызгами. От них никто не прятался, потому что и небо обрушилось на город проливным дождем. Кругом вода…
« Уважаемые пассажиры! Просьба временно покинуть автобус перед въездом на паром!» - водитель отложил микрофон в сторону и распахнул шипящие двери. В салон ворвался холодный сырой воздух, соленые брызги обдали передних пассажиров. Народ поежился. В основном это были пенсионеры и родители с детьми – в это время город «служил Отечеству» и «работал на флот». По салону пробежал недовольный ропот.
Кто-то встал со своего места и направился на «переговоры» к водителю:
- Уважаемый! У вас совесть есть? Здесь пенсионеры, инвалиды, дети малые! Куда Вы нас гоните? Посмотрите, какая там погода! Пожалейте хотя бы пожилых людей – им сидеть-то тяжело. А Вы хотите, чтобы они вышли из автобуса, а через десять минут опять в него карабкались?! Другие водители въезжают и никого не высаживают!!!!
- Есть у меня совесть, но по инструкции во время погрузки автобуса на паром, пассажиров в нем быть не должно!- привычно выдавил водитель скучным голосом.
- Что Вы прикрываетесь инструкциями?! – автобус взорвался. Водитель с неподвижным лицом смотрел через лобовое стекло на паром, нервно покачивающийся на волнах. Легковушки поочередно с грохотом въезжали на железную «челюсть» и затем расползались по палубе. Время поджимало…Пассажиры не выходили и сыпали проклятьями в адрес водителя. Наконец он не выдержал:
-Немедленно покинуть автобус! Всем! Без исключения! – его голос стал резок.
Автобус на мгновение затих… Еще через мгновение пассажиры потянулись к выходу. Пенсионеры - постукивая палочками и шурша неподъемными сумками, родители – придерживая малышей, попискивающих на выходе от летящих в лицо соленых брызг. Почти каждый счел своим долгом задержаться на передней площадке и пристыдить водителя.
Автобус подъехал к краю причала.
… Никто ничего не успел понять. Пассажиры с застывшими от ужаса лицами смотрели, как, словно в замедленном кино, паром попятился от пирса … Никто не слышал "выстрелов" рвущихся швартовных концов. Автобус, теряя палубу передними колесами, сильно клюнул кабиной о нос парома, обдав все вокруг стеклянной крошкой лобового стекла. От удара паром еще дальше отполз от причала, и многотонная машина, обдирая с противным лязгом судно, с глухим плеском рухнула в море…
Крик десятков людей заглушил шум непогоды… Все смотрели туда, где только что вода сомкнулась над крышей автобуса. Через бесконечную минуту из воды показался водитель. Сильно отфыркиваясь, он подплыл к кранцу, ухватился за ржавую цепь и вскарабкался по ней на пирс. Он сел на край, свесив ноги, провел по лицу ладонью, посмотрел на нее и усмехнулся – она была вся в крови. Потом посмотрел на «своих» пассажиров, стоящих на пароме, подмигнул им и еще раз улыбнулся…

Мишка влетел в квартиру, отпихнул ногой встречавшего его молодого бультерьера, немного замешкался и , в итоге, положил две бутылки только что подаренного ему шампанского "Асти Торино" в кресло в гостинной. После этого он быстро сбросил в коридоре обувь, разделся,помыл руки, вошел на кухню и начал готовить. Скоро придет Она... "Шампанское очень кстати,-думал Миша,-тем более две! С двух она точно окосеет, и тогда..."
В это время бультерьер залез в кресло и стал грызть зубами горлышко одной из бутылок...
Слюни от предвкушения сладкой ночи капали на разделочную доску, когда страшный взрыв сменился собачим визгом. Миша влетел в комнату и обомлел...
Буль уже спрятался. Когда взорвалась первая бутылка, пес подпрыгнул и сбросил на пол и вторую. Он лежал под кроватью и знал, что ему пиздец.Только не представлял, какой...

-Мужики, вы в своем уме? Вам почти всем по сорок, большая часть жизни уже прожита, а вы тут бухие скачете … Помрете от инфаркта!- Андрюха, специалист отдела ценных бумаг, пытался облагоразумить самых преданных фанатов корпоративных вечеринок – водителей, которые разошлись не на шутку уже в первый час народного гуляния.
Мокрые, кто по пояс голые, а кто расстегнутые до пупа, они прыгали вокруг смазливых операционисток, и выделывались, кто во что горазд. В их движениях угадывался и брейк, который не был освоен даже в далеком детстве, а сегодня «шедший на ура», и цыганочка и конвульсии привязанного к электрическому стулу смертника. Они отдыхали на всю катушку. Замечание трейдера казалось прошло незамеченным. Казалось…
Сашка, тучный сорокапятилетний мужик, сделавший сумасшедшую карьеру от водителя-охранника до завхоза банка, кое-как добрался до своего номера, покачался в прихожей и стал раздеваться. Даже сейчас трудно сказать, что творилось в его голове, но, очевидно, это был первый в истории медицины приступ гиперчистоплотности на почве алкогольного опьянения. Он снял с себя всю одежду, вплоть до трусов и стал стирать. Пиджак, брюки, рубашку, трусы, носки… Потом задумался, сходил в прихожую и бросил в душевую кабину еще и свой пуховик- отмокать. Покачался еще немного в туалете, прошел в комнату, лег на пол и уснул….
Славик набрался по самый затылок и пошел к себе. Дверь в номер была открыта. Он толкнул ее и в отблесках коридорного света увидел Саню…Голого, белого, как сугроб, на полу. В голове мгновенно вспыхнуло предупреждение Андрюхи, и он протрезвел. Пиздец! Инфаркт! Славик упал на колени перед Сашкой и зарыдал. Потом спохватился, схватил мобильный, набрав экстренный номер, вызвал скорую и милицию, дрожащим голосом сообщив о смерти завхоза. Оставалось только ждать…
Славик посмотрел на мертвеца и вдруг его осенило, что друг выглядит не очень презентабельно накануне приезда людей, с чьего визита начнется последний путь… Перерыв весь номер и не найдя одежды, он вошел в туалет и увидел в душевом углу гору мокрых тряпок. Славик был настоящий друг. И он был скор на принятие решений. Быстро раздевшись, он снял с себя трусы, потом снова одел брюки, и стал напяливать свое нижнее белье на неподвижного Саню. Поскольку Славик был худ и строен, его трусы налезали на тучного друга очень тяжело. Наконец он все сделал и встал перед телом. Сашка лежал, как в стрингах, из под трусов наружу торчали яйца. Славик уже о таких деталях не думал….
Медсестра, склонившись на телом, меряла давление, наряд милиции молча наблюдал. Неожиданно «мертвец» открыл один глаз, потом другой, поводил зрачками и спросил:
- Вы кто?
- Сестра!
-Чья? – Саня сел и осмотрел себя. Увидев на себе чужие трусы, он вопрошающе взглянул на друга. Славик рухнул на кровать и в пьяной истерике зарыдал от счастья.
Менты рыдали рядом. От смеха…

)
Ребята из наркоотдела были настоящими придурками. Иногда казалось, что на состояние их головного мозга здорово влияют «вредные факторы производства». Порой они выдавали такие «номера», что у руководства волосы становились дыбом, а все Управление надрывало от смеха животы. Вот и сейчас они сидели в «засаде» -открыв дверь кабинета нараспашку, внимательно изучали проходящих по коридору. И им повезло…
Это была реальная жертва – Игорек, сотрудник оперативно-розыскного отдела, совсем еще молодой, невысокого роста. То, что надо! Бесшумные, как ниндзя, четыре опера проскользнули в коридор, через пару мгновений сильная ладонь зажала рот Игорька, удар по лодыжке выбил ноги на уровень глаз. Его поймали в полете и занесли в свой кабинет. Ладонь сменил скотч. Четыре пары наручников крепко застегнулись на руках и ногах, удар по спине согнул его вдвое и свободные концы браслетов застегнулись на металлическом обруче под «сидушкой» стула. Игорек откуда-то снизу смотрел печальными и молящими глазами на нападавших. ЭТО надо было куда-то девать. ОБНОНовцы решили действовать по обстановке. Один выглянул в коридор. Было тихо. По сигналу стул с жертвой, напоминающей пассажира самолета, приготовившегося к аварийной посадке, понесли по коридору…
Впереди был кабинет начальника криминальной милиции округа, дверь которого никогда не закрывалась. Группа остановилась. Один крадущейся походкой подошел к двери и заглянул в кабинет. Удача улыбалась во весь рот – начальник криминалки висел в окне и что–то орал своему водителю. Опера быстро внесли Игорька в кабинет, рывком сорвали скотч (сотрудник ОРО взвыл одними глазами) и растворились. Игорек затаился. Наручники не давали ему шелохнуться. Но он и не хотел. Тело даже не моргало…
Полковник развернулся и едва не подпрыгнул от неожиданности. Через мгновение он опомнился и заорал:
- Почему Вы сидите в присутствии начальника???!!!!!!!
-Я не моооогу встааать…- жалобно протянул Игорек.
Полковник внимательно осмотрел скульптурную композицию.
-Ясно…Кто Вас приковал? – его голос был грозен.
Игорьку стало еще страшнее. Вариантов ответа было два, один из которых грозил всеобщим презрением, а второй – суровым наказанием.
-Товариииищ полкоооовник…Я не могуууу сказаааать….Паймиииите… - за тонким голосом опера уголовки скрывалась душа настоящего человека.
Полковник помолчал несколько секунд, подошел к столу. Снял трубку и набрал начальника ОБНОН:
- Так! Всех своих мудаков немедленно ко мне! Всех!!!!!

Игоря освободили… Раскаявшихся и сознавшихся не было. Обноновцы час рассматривали «небо в алмазах», поочередно получая взыскания за внешний вид, низкие оперативно-служебные показатели и отсутствие элементарной дисциплины в отделе.
О содеянном никто не жалел, потому что и на этот раз получилось!

Вторник, 14 Августа 2007 г. 17:23 (ссылка)
Вадик, инструктор городского штаба ВЛКСМ, был направлен в командировку в целинный край для проверки работы студенческих стройотрядов, разлетевшихся по бескрайним казахским степям в поисках труда, больших денег, беспробудного пьянства и плотских утех с местными красавицами. Объектов было много, и он метался от поселка к поселку на попутках, автобусах местного назначения, а порой и пешком.
Куда бы он ни пришел, его ждали хлеб-соль, самогон, брага и иные местные яства. Желудок пребывал в тихом ужасе перед каждым приемом пищи, и иногда попросту «отказывал». Вадик страдал, но относился к этому смиренно – работа такая…
…Он приехал в этот «строяк» почти ночью…Ничего необычного. Богатый и пестрый стол, никакой, разумеется, проверки (отметка «отл») и отход ко сну. Его поселили в здании школы, закрытой на каникулы. Спать пришлось вместе с какими-то казахскими спортсменами в ленинской комнате.
…Проснулся он тяжело.Было уже около полудня. Спортсмены ушли. «Тренируются, поди". В комнате валялись их вещи - дорогие импортные спортивные сумки и шмотки, и даже невиданные Вадиком досель империалистические одеколоны. Он аккуратно потрогал чужие вещи и искренне позавидовал труженикам спорта.
Вдруг огромная масса внутри Вадима издала органный аккорд и рухнула вниз, к «выходу». Глаза стали большими, как фары «стотридцатого» ЗИЛа на дальнем свете. Он рванул к двери, дернул ручку. Закрыто. «Пидорасыыыы….» Вадик взвыл. Он понял, что спортсмены закрыли его вместе со своими вещами « на всякий случай». Он рванул к окнам, но они оказались забитыми огромными гвоздями. «Сууукиииии…» Вадим ненавидел весь мир. Становилось ясно, что через пару мгновений его ноги обагрит «ржавчиной». Он в один прыжок оказался рядом с подшивкой газет «Правда», и, наплевав на партию, комсомол, пионерию, демократический централизм и социализм, как таковой, стал вырывать листы, бросая их на пол сплошным ковром…. «Масса» продолжала рваться наружу. Мешкать больше нельзя. Вадим сорвал с себя штаны, но присесть не успел. Рыжая струя, как из брандспойта, ударила в стену, на которой висела доска с портретами членов Политбюро ЦК КПСС. Вадик этого не видел. Его пресс работал, как в последний раз. «Шрапнелью» зацепило каждого из верных ленинцев и слуг народа…
…Вадим быстро одел штаны, обернулся, и…едва не умер! На него с укором смотрели Брежнев, Косыгин, Устинов, Воротников, Суслов и «другие официальные лица».
Вдруг за дверью послышался отдаленный шум. «ИДУТ!!! ВСЁ! МНЕ ПИЗДЕЦ! РАССТРЕЛ!!!!!!!» Он схватил одеколоны спортсменов и стал поливать ими все вокруг. Отбросив опустошенные флакончики, он сгреб почти не испачкавшуюся на полу гору газет, запихал в какой-то мешок… «Политбюро…Это главное!...»
Вадик рванул со стола Ленинской комнаты огромное зеленое сукно и стал растирать им портреты вождей. Стало еще хуже… Голоса приближались…
Он еще раз огляделся, намотал обгаженное сукно на руку, разбил окно, выпрыгнул во двор школы, перемахнул через забор и побежал в бескрайнюю казахскую степь….

Среда, 01 Августа 2007 г. 10:38 (ссылка)редактировать
Владимир Владимирович Комов, подполковник УБЭП, жил недалеко от птичьего рынка, и каждый вечер, возвращаясь домой, неизменно проходил сквозь мяукающие, гавкающие и чирикающие ряды.
Сегодня он неожиданно остановился перед аквариумистом, которым вдруг с каким-то безумным азартом схватил его за рукав и стал рассказывать о двух креветках, нервно перемещающихся перед глазами Владимира Владимировича.
Комов таращился на них выпученными, как у рыбы –телескоп, глазами ( литр водки перед уходом с работы) и внимательно слушал о том, как ухаживать за этими двумя уродцами.
Беседа затянулась. Фанатик через 45 минут остановился и многозначительно посмотрел на клиента.
Неожиданно В.В. Комов сквозь икоту выдавил:
-Б-беру!
Аквариумист задрожал всем телом, но Владимир Владимирович неожиданно произнес фразу, от которой продавец едва не прослезился:
-Я назову их Бусинка и Шнурок!
…Легендарный подполковник УБЭП шел с пакетиком в руках, отмахиваясь от назойливых прохожих и их детей, умиленно расспрашивающих о креветках, как их разводить, нужна ли им морская вода и прочую ерунду. Возле дома Комов купил бутылку пива… «лакирнуть».
…Креветки дергались в пол-литровой банке. Владимир Владимирович открыл бутылку, и, поднеся ее к губам, неожиданно замер, потом поставил пиво на стол, взял из шкафа железную кружку, перелил в нее воду вместе с креветками и поставил на газовую плиту, через пару минут добавил пол-листика лаврушки…
…-Тааак….Ты у нас кто? – Владимир Владимирович внимательно рассматривал розовую тушку,- Ааааа, Бусинка!!!
Толстые, как сардельки, пальцы, быстро препарировали ракообразное и погрузили его в бездонную пасть милиционера. Сверху накрыло пивом…
-А ты, стало быть, Шнурок?
Владимир Владимирович сделал смачный глоток прохладной горьковатой жидкости, съел Шнурка, поставил бутылку на стол и произнес:
- Свежие! Теперь я это знаю наверняка!

36 –летний майор ОБЭП на 12-ый год службы может себе позволить за свой продолжительный отпуск побывать трижды за пределами нашей необъятной Родины.
Один раз в неэкзотической стране ( Турции) с семьей и тещей, один раз- в полуэкзотической ( Египет) с женой и в супер- экзотической ( на каких-нибудь островах - 9 часов лёту) с малолетней ( 18-21 год) любовницей…
Везде по две недели.
Это была третья поездка. По легенде она называлась « Выезд на погружение для подтверждения дайверской квалификации». Жена намотала этот текст на уши, как «счастливая щука» наматывает на винты рыбацкие сети…
Маленький остров, на котором кроме отеля и прислуги не было никаких признаков жизни, сообщал о принадлежности к N-ской Республике только многочисленными плакатами, сообщавшими отдыхающим, что лов рыбы с берега запрещен и может для некоторых стоить 3-х месяцев свободы. Такая вот, по нашим меркам, ссущая хуйня (чумовой каламбур, по-моему)…
Фела был пьян… Подруга спала в номере, а он стоял на пирсе и закидывал собственноручно изготовленную из хрен знает чего «донку».
Огромный крюк из проволоки с нанизанным морепродуктом в очередной раз исчез в морской пучине. За происходящим наблюдала пожилая чета из Германии и англичанин, записывающий происходящее на цифровую видеокамеру. В сумке Фелы уже лежала рыбина с огромным парусообразным спинным плавником. Он еще не решил, что с ней сделает…
Руку сильно дернуло…Феликс уронил бутылку, с которой не расставался уже час, и стал тянуть что-то к берегу двумя руками. Англичанин оживился, немцы насторожились. Через несколько мгновений Фела выволок на берег метровую мурену. Она хлестала его и англичанина хвостом по ногам, нужно было срочно принимать «командирское» решение…
Фела схватил бутылку и несколько раз огрел рыбину по башке, приговаривая « сука, получай!». Из пасти на берег выплеснулись первые струи крови…
Немцев как сдуло. Через минуту к берегу со стороны отеля неслась толпа человек из пятнадцати- охрана и обслуга. Фела дал пинка рыбине и она шлепнулась в воду под пирс вместе со снастью. Еще через минуту они окружили Феликса с англичанином, который ( наш человек!) уже успел спрятать камеру.
Первой завизжала переводчица ( бывшая студентка Горловского педа) про рыбу, крючки и три месяца. Фела был спокоен и пьян, отвечая на все ее крики одной фразой:
-Господа! Ну какова хуя, собственно?
Представитель службы безопасности был конкретен и немногословен. Он попросил открыть сумку. Фела расстегнул ее и, как подпружиненный, на волю выскочил «парус».
В этот миг заорали все пятнадцать человек.
-Откуда это у Вас?
Фела пожал плечами:
-Дык…Бля…Местные дали. Угостили…
- КАКИЕ МЕСТНЫЕЕЕЕ???!!!! ЭТО ОСТРОВ БЕЗ МЕСТНЫХ!!!- переводчица (Горловский пед), похоже, боялась больше всех…

…Фела сидел в ресторане со своим английским другом. Было далеко за –полночь. Хозяин заведения ушел еще в одиннадцать, закрыв бар и оставив двоих посетителей допить то, что они заказали ранее. Через полчаса Фела вскрыл бар, кассу, выпил еще бутылку виски и произнес своему новому другу:
- Ща я этих фашистиков найду и кокну! Все равно утром уезжать!
Он встал и пошатываясь пошел в другой бар. Потом еще в один. Он пьянел, деньги, украденные из кассы, скоро кончились.
Немцев он не нашел. Мертвецки пьяный он пришел в номер и упал рядом со своей подружкой.
Ему опять все было пофиг….

Вадим с Саня приехали в баню уже пьяные…Они были в том состоянии, когда общение между друзьями происходит никому неведомыми сигналами и нечленораздельным мычанием, путем прикосновения друг к другу лбами и долгого «покачивающегося стояния»…
Вообще-то их пускать не хотели, но в годы Перестройки водка открывала двери в любое заведение. Сунув деду на входе бутылку (одну из тех, что стояли штабелем в их кабинете, ожидая уничтожения в присутствии понятых, как непригодную для употребления), они ввалились в Сандуны. Раздевались долго и тщательно, вывешивая одежду на крючки. Долго думали, оставлять ли в одежде удостоверения сотрудников ОБХСС и, в итоге, оставили.
Пар и водка, взятая с собой, сделали все, что от них требовалось. Спустя два часа Саня и Вадим стояли и, тихо сопя, надевали на себя поочередно вещи, висевшие на крюках, но теперь уже в обратной последовательности. Последними напяливались куртки-аляски. Вадим застегнул молнию под горло (на улице мороз под тридцать) и повернулся к Сане. Саня стоял, покачиваясь, также застегнутым под горло, в теплых ботинках, но без джинсов-варенок и трусов.
-Сссссань,гггде шштаны?
Саня развел руками:
-Ссссспизддд…
Он не смог договорить, но Вадим понял и так.
-А трусы?
-Бббыли в дджинсссах…
Вадим, придерживаясь за стену, пошел к толстой администраторше, привел ее в раздевалку и долго мыча и маяча перед ее носом ксивой, другой рукой тыкал в молчаливого друга.
Видавшая виды тетка вздохнула, достала из кладовки старые, широкие, размера на четыре большие штаны и протянула их Сане:
-Возьми, родимый… Обморозишься весь, как пить дать…Алкашик, прости Хоспади…
…Саня не обморозился…
…Он упал в коридоре своей квартиры и сразу уснул. Жена стегала его по роже этими штанами с веревкой вместо брючного ремня, но он был абсолютно нем и беспомощен. Саня лежал и улыбался краешками губ, потому что он впервые в этот день из кармана штанов переложил удостоверение во внутренний карман куртки…

Владимир Владимирович Комов, уважаемый человек и пенсионер УБХСС, дорос до подполковничьих седин, когда наконец-то смог себе позволить построить на дачном участке баню. Все потому, что сегодняшние ветераны беззаветно служили делу Борьбы со всем Несоциалистическим, и только неожиданно ворвавшийся в нашу жизнь капитализм и работа в коммерческих структурах вытащила их из –за черты бедности. Ну да не об этом речь…
Он был мудр, педантичен и, откровенно говоря, занудно придирчив к бригаде костромских строителей. Он задавал им кучу вопросов, учил строить «как надо», и, в принципе, всех откровенно достал. Стройка подходила к концу, когда бригадир сказал, что пора покупать дверные ручки.
-Владимир Владимирович, ручки нужны! Хотите - мы купим, хотите- покупайте сами. Только покупайте деревянные, чтобы не ржавели.
-Учить меня будешь еще!- буркнул хозяин, сел в машину и помчался в Москву (там выбор побольше)….

…-Что-то страшные у вас они,..- сокрушался Владимир Владимирович, таращась на витрину.
-Вы про что? -вежливо осведомилась продавщица.
Вместо ответа Комов В.В. ткнул толстым пальцем в витрину.
-Да обычные! -ответила продавщица.
-А нет таких, чтобы с резьбой какой-нить, или с узором?
Продавщица пожала плечами:
-Никогда не видела…А зачем, собственно?
-Зачем-зачем!,- огрызнулся Комов,- чтоб красившее было! Лана… Дайте тех, что побольше, четыре штуки!
Продавщица протянула товар.
-А где дырки?- пенсионер не унимался, показывая пальцам в углы широких планок, к которым были приделаны собственно ручки.
-Дык…Не бывает таких. А зачем?
-Вот…дура!Баба- одно слово!-тихо буркнул Владимир Владимирович , расплатился и удалился…

…Бригадир крутил в руках то, что принес хозяин:
-А зачем это нам?
-Блять, что значит «зачем»?! Ручки заказывали? Вот ручки! Деревянные. Как ты и сказал!- Владимир Владимирович стал багроветь.
-Дык…Хозяин, это не ручки!
-А что, по -твоему?- Комов закипал.
-Это инструмент штукатурщика, стены ровнять. Разве Вы не видели никогда?
Владимир Владимирович стоял в окружении работяг, понимая, что как только он уйдет с участка, бригада взорвется гомерическим смехом.
Он сгреб «ручки» в упаковочную бумагу, швырнул деньги на настоящие ручки бригадиру, сел в машину и уехал. Метров через триста машина остановилась,и в распахнутое окно вылетел пакет. Возвращать это в магазин было бы еще большим позором.
До окончания строительства Владимир Владимирович советов больше не давал.

Они быстро и бесшумно заполнили коридор второго этажа гостиницы. Старший, вместо пояснений вскочившей было дежурной по этажу, на миг прижал палец к губам, затем махнул рукой, и группа, поровну разделившись, встала по обе стороны двери с номером «204».Все обнажили оружие.
Подполковник показал Ваське пальцем на дверь и шепнул:
-Давай, стучи!
Васька изумленно поднял брови. Помимо того, что им нельзя было принимать участие в задержании, а только передать соседям информацию, его поставили «на дверь». Он шлепнул себя по боку, показав, что у него нет оружия. В ответ один из УБОПовцев протянул наручники.
«Вот, уроды…» Васька засунул браслеты под ремень на спине, взял портфель. В голове закружилось… «А что говорить? Сколько их? И вообще, как входить? Что я им, СОБРовец?! Я заслоняю собой весь дверной проем. Если начнется карусель, то всё…Пи/дец…» По коленям пошла, как перед дракой на улице, мелкая противная дрожь. «Если все-таки дверь откроется, бросить вперед портфель - он обязательно поймает… инстинкт…и сразу ногой…Блядь…кинематограф….не получится…»
Подполковник торопил.
Васька поднял руку, на миг застыл, подумал «может, якобы условным?» и просто постучал. За дверью спросили «кто?». Ничего умнее, чем «свои», в голову не пришло…
…Ключ в двери дважды повернулся. « Надо же… Прокатил такой фуфел!» Васька приготовился бросать портфель. Дрожь в коленях исчезла…
…Дверь не успела распахнуться, как Ваську, стоящего почти вплотную к ней, сбил с ног Вадим и влетел в тесное пространство коридора, практически раздавив собой открывавшего. Ему тоже нельзя было здесь показываться, но у него, в отличие от Васьки, было оружие. Вадим влетел в левую комнату,но там больше никого не было.
Васька пробежал по уже лежащему в правую комнату, сбил ногой в грудь вскочившего с дивана парня, заковал на диване в наручники и стащил волоком на пол. Вадим вернулся в коридор и наступил ногой на голову лежащего в проходе. Рядом валялся «Макаров»…Их было только двое - бывший «ссучившийся» мент и рецидивист.
…Прошло всего около пяти секунд. Вдруг в комнату ворвались УБОПовцы с криками «Всем лежать, милиция!»
Васька с Вадимом вышли в пустую комнату. Вадим вдруг улыбнулся:
-Вась, а зачем ты портфель к груди прижал? Один хрен, прошило б насквозь…И почему у тебя уши к голове прижались, когда ты постучал?
-Дык….Я хотел бросить его вперед и потом ногой "мае"…
-Бля…Джеки Чан ты наш!

Вадим сел в кресло, Васька опустился на пол рядом… О них сразу забыли….

Коля был заурядным опером. Ни плохим, ни хорошим. Обычный нищий сыскарь, никак не выделявшийся из общей массы себеподобных. Высшая школа, жена, ребенок. Всегда пешком. Обувь на толстой резиновой подошве, которая разваливалась через пол-года. (Опера, как и волка, кормят ноги). Все, как у всех. Пока во время очередного «усиленного варианта несения службы» розыскников совместно с операми ОБЭП не отправили на рынок...
...Откровенно говоря, проверять документы у кавказцев просто надоело. Ориентировки, как это делают патрульные, никто в голове и в блокнотах не держал, поэтому вся процедура сводилась к перелистыванию паспортов. У кого паспорт заполнен шариковой ручкой, а не черными спецчернилами - тех в автобус на углу рынка. Вот и вся селекция…
Опера разбрелись по рынку, абсолютно утратив интерес к работе. Никто не обратил внимания, как обэповец остановил прохожего и попросил показать документы. Прохожий полез в карман брюк. Обэповец безучастно глазел по сторонам. Он не увидел, как в руке проверяемого оказался нож. Четыре резких удара в живот согнули опера вдвое.
Когда Коля обернулся на женский крик, то увидел, как неизвестный наносил сотруднику сверху в шею удар ножом. Потом еще...
Коля бежал за ним, на ходу вынимая пистолет. Он знал, что не сможет попасть на бегу с такого расстояния, но все же выстрелил. Первая пуля пролетела высоко над головой. Вторая ударилась в асфальт точно под ногой убегающего, срикошетила и, пробив подошву обуви, вошла в стопу. Преступник упал всей грудью на дорогу и, корчась от боли, подтянул ногу к животу. Коля перестал бежать и перешел на быстрый шаг. Зеваки оказались рядом с раненым раньше него. На выстрелы со всех сторон бежали коллеги.
Коля стоял над раненым, потянулся было за наручниками, потом оглянулся туда, где в окружении такой же толпы лежал истекающий кровью обэповец, и неожиданно для себя и для окружающих, поднял руку с пистолетом и выстрелил в спину лежащего. Толпа ахнула.
Обэповец умер. Преступник выжил. Можно сказать, что Коле ничего не было, хотя пол-года он пробыл под следствием.
Еще через год его посадили на шесть лет. Он взял 200 долларов за то, что материал о злостном хулиганстве «превратил» в обычную хулиганку...

Москва …Только отгремели Гурьянова и Каширка. Милиция на усиленном варианте несения службы. Пост ДПС на въезде в город. Инспектор останавливает «праворукий» микроавтобус. Представляется, изучает документы. За рулем по доверенности молодой человек. Хозяйка, юная блондинка, на пассажирском месте.
-Откройте, пожалуйста, заднюю дверь! - голос инспектора монотонен.
Молодой человек странно напряжен. Он выходит из машины, неохотно выполняет просьбу. Инспектор косится в пустое пространство автобуса, кивает ( можете закрыть) и продолжает изучение документов.
Молодой человек не выдерживает:
-Вы разве меня не узнаете?
В глазах инспектора недоумение.
-Я -Данко!
Испектор в «непонятке» перепроверяет документы. Имя другое.
-Не понял?…
-Я- Данко! Я певец!
-Певец? А что Вы поете?
-Ну…Как же… «По Садовому кольцу я лечу…» Неужели не слышали?!
Испектор еще раз что-то читает в документах и бубнит куда-то в сторону:
-Хуйню Вы какую-то поете, Данко...,- испектор приосанился, протянул водителю права и доверенность, - и машина у Вас- полная хуйня! Можете ехать, удачи!
Данко полетел дальше…

Было всего одиннадцать утра…Вадик, Дед и Мишган, сотрудники отдела режима оборонного предприятия, лежали на травке где-то под Коломной. Перестройка совсем доконала. Приходилось в рабочее время (а что сторожить, ведь все уж разворовано) спекулировать водкой. Схема бизнеса была проста, как змеевик самогонного аппарата. Вадик, используя похищенную год назад с предыдущего места работы ксиву сотрудника ОБХСС, брал с заднего крыльца «вино-водочного» два ящика водки. После реализации данного объема по спекулятивной цене на вырученные деньги покупался еще ящик водяры, который благополучно выпивался на троих. Несмотря на свою простоту, бизнес-план ни разу до конца не был реализован. Водка выпивалась сразу в счет будущей прибыли. Остановиться было просто невозможно, и пропивалось, как водится, больше, чем зарабатывалось. Бизнес чаще был убыточный…
…-Дед, давай накатим?- Вадик щурился белому солнцу.
У лежащего рядом кадык сделал возвратно-поступательное движение.
-Вадь, мы уже в минусе! Мож не будем?
Голос подал Миха:
-Дед, ты чего, охренел чтоль? Вадь, давай! А потом я попробую сгонять в тот ресторанчик,- он махнул в сторону небольшого одноэтажного строения,- должны взять.
Они приподнялись с земли и осмотрелись. Рядом с ними лежала деревянная кабельная катушка, вокруг которой стояли кем-то заботливо принесенные пеньки. Сели. Из закуски был только один помидор. Огромный и перезрелый. Стакан был тоже один на троих. Помидор установили в центр круглого стола. Каждый понимал, что закусить им нереально - первый укус был бы последним, настолько он был хорош и неделим. Вадик взял стакан последним, опрокинул его и занюхал помидором. Через мгновение он отключился и опрокинулся вместе с пнем. «Старые дрожжи»…
Вадик проснулся от страшной жары. Солнце по-прежнему слепило. Он лежал на траве. Часы показывали начало пятого.
Он встал, осмотрелся. Дед лежал рядом. Мишгана не было.
Вадим поправил за поясом газовый пистолет и направился к заднему двору ресторанчика.
Калитка была закрыта. Он, кряхтя, полез через забор и рухнул внутрь. Под ногами что-то чавкнуло. Он опустил глаза и похолодел от ужаса…
Вадим стоял в огромном корыте фарша. Мозг, давно пораженный алкоголем, немедленно родил мысль: «МИШКУ УБИЛИ И ПЕРЕКРУТИЛИ В ФАРШ!!!»
В это время на грохот алюминиевого корыта выбежали сотрудники ресторана.
Обезумевший Вадим выхватил пистолет и стал палить во все стороны с воплем «СССУУУУУУКККИИИИИИ!!!! ЭТО ВАМ ЗА МИШГАНААААААААААААА!!!!!»….
…Он сидел рядом с Дедом и рыдал, счищая щепочкой с обуви кусочки «Мишки». Дед тихо плакал.
Мишган нашелся через три дня. Он не продал водку, а просто сел в электричку до Москвы и все это время бухал у себя на квартире.
Когда он пришел на работу, Дед и Вадим бросились ему на шею. Водки было не жалко...