Лучше похвалить зазря, чем за дело поругать — вот так я считаю.

Времени уже не хватает. На самом деле, сил, наверное, не хватает, но ощущение — что времени.

Ни дядька мой, ни папаша никогда ничем не хвастались. Ну один раз папаша похвастался, что мог подтянуться на одной руке, хотя был начальником главка. И какие-то высокие слова неприлично было дома произносить. Это, к сожалению, мешает потом жить — технически, потому что у нас словесная цивилизация.

Первым переводом был Сэлинджер. Я на крылечке за три дня перевел полрассказа. Тогда солнце светило. Лучше, чем дома сидеть. А потом с приятелем правили. Иногда читаешь перевод с еврейским акцентом — и видно, что плохо фраза устроена. Мы все время смеялись, читая друг другу места с еврейским акцентом.

Читать далее...

Начинать всегда стоит с того, что сеет сомнение.

У культурных людей гораздо больше оснований напиваться, чем у некультурных. Человек пьет потому, что его желания не соответствуют его возможностям. Он никак не привыкнет к мысли, что жить должно трудно. А хочется — чтоб было просто и легко.

Мы живем в цивилизации статуса: если ты занимаешь такое-то социальное положение — ты должен жить в таком-то районе, носить такую-то одежду, ходить в такие-то рестораны. Цивилизация статуса существовала всегда. Подростки моего времени щеголяли в немыслимых клешах, злоупотребляли блатным жаргоном — что тоже говорило об их статусе.

Сам я вообще-то дикий. На свою свадьбу в ресторан «Метрополь» я пришел в спортивных тапочках, а галстук мне одолжил швейцар в гардеробе. Ненавижу одеваться по форме.

Общий спад при наличии некоторых исключений — вот самое естественное и обыкновенное состояние искусства, литературы, в любое время и в любой стране.

Мы с братом писали 40 лет назад: «Привычка терпеть и приспосабливаться превращает людей в бессловесных скотов». Так было — так будет. Это в России — наследственное. Все довольны. Мы умеем изменяться только в силу жестокой необходимости.

Читать далее...

Моего дядю, академика Бориса Стечкина, работавшего с Королевым, как-то остановил постовой — права проверить — и говорит: «Большое спасибо, товарищ академик, вам за пистолет».

Говорят, сразу после рождения меня положили пеленать на тумбочку, в которой хранился отцовский револьвер. Возможно, это и повлияло на выбор профессии.

Я разрабатывал шпионский пистолет по заказу спецслужб. Для него изобрел специальный патрон, который во время выстрела не производит ни шума, ни пламени, ни дыма. Во время испытания пистолета в мастерской мы выстрелили в стену, и только потом поняли, что на обратной стороне висит портрет Сталина. В пятидесятые годы подобные акции не поощрялись. Побежали смотреть, но пуля прошла в нескольких сантиметрах от портрета — обошлось.

Я очень терпеливый. В детстве няня случайно пристегнула булавкой чулок прямо к телу, и так я и ходил какое-то время.

Читать далее...

Прежде чем задавать мне вопросы, попробуйте ответить на них сами.

Уверяю вас, люди готовы не только смотреть на порнозвезд, но и слушать их.

Я родилась в Сакраменто, в тихом маленьком пригороде, где никто ни к чему не стремился, где каждый проживал свою жизнь маленькими аккуратными шажками и где никто не верил ни в будущее, ни в прошлое.

В двенадцать я впервые увидела «451° по Фаренгейту» Трюффо — его единственный американский фильм. Помню, что, когда я закончила его смотреть, я ощутила страшное жжение и голод. Мне нужно было что-то такое же, причем срочно. Тогда я поступила в театральный кружок, и наш учитель выдал нам списки фильмов, которые необходимо было посмотреть в первую очередь. Но это оказалось не так-то просто. В нашем районном «Блокбастере» (крупнейшая американская сеть видеопрокатов. — Esquire) на полке «Независимое кино» валялся один-единственный диск — «Моя большая греческая свадьба» (романтическая комедия Джоэла Цвика, один из лидеров американского проката 2002 года. — Esquire).

Читать далее...

Сегодня начинаются полуфиналы на Евро 2012 , а пока предлагаю ознакомится с жизненными тезисами Диего Марадоны. Можно по разному относится к этому футболисту, презирать его, не считать великим или наоборот превозносить, но те кто увлечен футболом не относится к этому человеку не могут никак.

Читать далее...

Ничего не делать — сложная штука. Ты никогда не знаешь, когда это закончится.

Я стараюсь внимательно следить за собой, потому что иногда мне кажется, что я могу случайно сказать что-то серьезное и важное.

Единственное, чего не может человек, смеющийся над тобой, — это ударить тебя.

Я вырос вблизи Полярного круга. Посмеяться там — как поесть. Никто не любит, если ты приходишь домой и говоришь скучным голосом: «Ох, как же холодно».

Читать далее...

Первейшая обязанность человека — оставаться живым. А уже потом следует то, что люди именуют честью.

Если ты проявляешь щедрость, то придай этой щедрости личную окраску.

Читать далее...

Я не могу позволить себе такую роскошь, как ложь.

Не важно, что под маской. Главное — что она символизирует.

Читать далее...

Я — кабинетная крыса. Я всю жизнь провел в студии.

Да, я паяю — и в первой своей студии все паял сам. Я имею представление о технической составляющей. Я читаю электронные схемы. Но сейчас это уже не нужно, потому что современные вещи невозможно чинить. Если что-то перегорит, ты просто выкидываешь и покупаешь новое.
Читать далее...

Если действительно хочешь чего-то добиться в жизни, придется много над этим работать. А теперь тихо: сейчас объявят выигрышные номера лотереи.

Люблю, чтобы пиво было холодным, телевизор работал громко, а гомосексуалисты горели в аду.

Читать далее...