3.04.05 Нашла в одном журнале интересную статью... Мне она понравилась своей оригинальностью. Итак...

РОМЕО И ЛЕДИ МАКБЕТ

Часть 1.
Суббота. Клуб «Гараж». Толпа. Я сижу на высоком стуле у бара, пью клубничную «Маргариту». На мне новое платье, новые туфли, новое белье – а в радиусе ста метров нет ни одного мужчины, который бы с меня все это снял. Как назло, все симпатичные молодые люди либо с девушками, либо не той ориентации, либо я им не нравлюсь. Оценив шансы отбить певца Никиту у банды грудастых блондинок, решила: пока не началось (то есть пока я не выпью еще два коктейля и действительно не пойду дружить с Никитой), надо либо идти в другой клуб, либо домой – поставить «Дневник Бриджит Джонс» и мечтать о Никите. И только я собралась принять волевое решение, как меня чуть не столкнул со стула какой-то малолетний хулиган.
- Простите, извинился он, даже не глядя в мою сторону.
- Да ничего, я обожаю падать на пол, - ответила я. – Это мое тайное увлечение.
Тут он ко мне повернулся, и у меня задымилась челка. Наверное, если девушка за два месяца до роковой встречи в клубе «Гараж» узнает, что ее парень – лучший друг девиц с Волоколамского шоссе, а потом шестьдесят дней пребывает в глубокой депрессии, злоупотребляет алкоголем и звонит подругам в час ночи, чтобы вспомнить, как он ее обманывал... наверное, в этом случае вот такой молодой человек – лучшее решение.
Накачанное тело, гладкая персиковая кожа, не слишком красавчик (тип Брэда Пита – очень хорош, но есть в нем что-то деревенское, жизненное), поджарый и...
И ему было лет двадцать, а мне – тридцать.
- Ты здесь одна? – спросил он.
- Нет, с мужем и детьми, - ответила я.
Ему потребовалось время, чтобы понять, шучу я или нет, а догадавшись, он поинтересовался:
- А муж вообще есть?
- А у тебя что, серьезные планы на будущее? – хмыкнула я.

Часть 2.
Минут через десять мы целовались в темном углу. На первый взгляд страстный двадцатилетний молодой человек ничем не отличается от страстного тридцатилетнего молодого человека. Разве что голова у первого не забита фондовым рынком, курсом доллара и герудотерепией. Но в его возрасте секс – это как в моем Пулитцеровская премия: недостижимая мечта, что-то из области фантастики.
Хотя формально это еще был не секс, но приличиями он себе голову не забивал – на этом этапе, когда он почти снял с меня трусы (а кругом были люди), я высвободилась и сообщила:
- Все, уезжаем. За мной.
У меня слегка кружилась голова от мыслей о целлюлите, но, поскольку количество сексуального опыта у меня прямо пропорционально количеству целлюлита, я успокоилась и села с Ромео в такси.
Путь домой был тернистым. Он пытался овладеть мной в машине, во дворе и в лифте. Я, конечно, понимала, что в двадцать лет люди не умеют наслаждаться процессом – для них важно, чтобы потом можно было рассказать друзьям: «О, мы делали это в подъезде, в метро и на смотровой площадке в Останкино!» Я, к счастью, все это уже пережила, и его попытки несколько удручали. Время от времени чувствовала себя пионервожатой. В конце концов мне удалось его обуздать и затащить домой – к нему.
Едва мы вошли, он напал прямо в коридоре – так, словно по дороге не ощупал меня с ног до головы. Нетерпение моего юного друга в какой-то момент уверило меня в том, что я сладкая соблазнительная штучка. Конечно, пришлось срывать вещи и разбрасывать их по всей квартире (бедное мое новое платье Escada!), делать все это в темноте и под музыку Дельфина...
Но было мило. Он был страстный, горячий, неутомимый и не делал ничего такого, что у двадцатилетних мужчин считается высшим классом: не пытался ничего откусить, не менял позы каждые пять минут, не совершал резких движений. Он был довольно опытен и деликатен. Правда, мне пришлось долго ему доказывать, что от моих сосков следует держаться как можно дальше – он все не верил, апеллируя к журналу «Мужское здоровье» за 2000 год. Но мы с этим справились, как только я перестала деликатничать и как следует рявкнула.

Часть 3.
Мы лежали в одной кровати, он был во мне, я стонала и старалась не царапать ему спину – все вроде как обычно, но присутствовало ощущение, словно мы скользим по поверхности. Когда взрослеешь, становишься глубже – в том числе и в сексе, больше следишь за ощущениями, а не за тем, сколько движений в минуту совершается. А он, казалось, больше переживал на счет того, получится из него Великий секс-символ или хотя бы просто секс-символ.
После трех часов безудержного секса, когда уже поднадоело изгибаться, стонать и вообще проявлять активность, я предложила:
- Давай передохнем?
- Ты устала? – забеспокоился он.
- Хочу пить и курить, - призналась я.
Он сгонял за водой, принес сигареты и поинтересовался, было ли мне хорошо. Выглядел при этом так, словно сдавал экзамен.
- Отлично, - похвалила я. – Ты бог.
И тут со мной что-то случилось. Вспомнились давно забытые ощущения: вот мы едем с компанией из института на дачу; вот целуемся с мальчиком из подтанцовки в чиллауте; вот купаемся голыми с местным Дон Хуаном в Черном море...
Я затушила сигарету, притянула его к себе и вспомнила, как это – заниматься сексом. Сексом ради секса, без ожиданий, планов на будущее и претензий. Просто потому, что очень хочется. И потому, что об этом потом можно рассказать друзьям. И потому, что секс – это приключение, а не дорога к безоблачному счастью. И потому, что у меня с ним никогда ничего не получится, ничего, кроме вот этого безумного, пылкого и прямо-таки душераздирающего секса на пять часов подряд. В ту ночь мне казалось, что секс – это моя жизнь, что ничего более важного на свете нет, что три ненаписанных в срок материала и долг за квартиру – миф, потому что единственная правда была у нас между ног, и, честно говоря, правда эта уже болела, как пальцы у начинающего гитариста, но по этому поводу у меня появилась особенная гордость.
Последний раз это произошло, когда таксист уже позвонил снизу: мы быстро-быстро сделали это в коридоре, оба уже в состоянии сексуального помешательства. Я вышла из дому, и мне казалось, что у меня над головой горит нимб « Она занималась сексом всю ночь», и состояние было пьяное от чувств, и почему-то все казалось смешным. Спустя пять минут я забыла, как его зовут, с трудом помнила, как он выглядит, и, конечно, выкинула его телефон...

Продолжение следует... может быть.