Цитата сообщения эстет Экзистенциальное

Не подкупаясь плавностью мотива, смотрю сквозь декорации в печальный и ветхий сумрак закулис этой жизни.

Моей жизни?

Зал давно пуст. Красные бархатные спинки кресел укрывает густая пыль. Тускло блестят из оркестровой ямы медью музыкальные инструменты брошенные в беспорядке. Декорации сцены обветшали и сквозь прорехи дыр в папье маше зияют давно нештукатуренные стены театра. Театра моей души. Когда-то здесь ставили пользовавшиеся популярностью комедии и трагедии. Публика рыдала и смеялась. Из партера актерам бросали охапки чайных роз. Их сухие лепестки сейчас повсюду на сцене, шуршат, перекатываемые холодным сквозняком из распахнутых дверей зрительного зала с давно погасшей неоновой табличной "выход".

Комики и трагики игравшей здесь труппы давным давно стали чернобелыми фотографиями в фойе. Шумный, быстроменяющийся мир ушел вперед, оставив этот зал пустым и заброшенным. Сейчас, я здесь один, предоставлен сам себе, мыслям и рожденным ими хороводам образов времени канувшего в лету.

Я помню как строилось это место, как возникало оно из ничего, как выделялись все более, общие планы и детали отделки. Эти ряды красных бархатных кресел, потолок с искусной лепкой, и хрустальной тонко звеневшей люстрой, лампы которой медленно гасли перед началом спектаклей, зеленый неон табличек над дверями входов-выходов и служебными помещениями -- все это создавалось медленно и кропотливо, пока не вырисовалось со всей невозможной режущей глаз резкостью воплощенного в жизнь совершенства.

Вы знаете, на центральной площади города, где я появился на свет, стояла когда-то церковь. В советские времена она была взорвана, но стены устояли и руины постройки какое-то время портили вид и мозолили глаз местным руководителям. Решено было построить на этом месте "дом культуры". Проэкт дома культуры нарисовали так чтобы использовать старые стены. И использовали. В доме культуры разместили театр, городскую библиотеку, кучу разнообразных художественных школ, кружков и т.п. В стену вмурована была капсула с посланием потомкам. О капсуле повествовала мраморная мемориальная табличка. Благодарные потомки должны были размуровать послание в 2017-м году. Каждый день я ходил мимо этой мемориальной таблички в школу пока не понял, что вмурованное в стену послание для меня. Это я должен буду стать одним из благодарных потомков, кому суждено прочесть "преданья старины глубокой". И с тех пор, как эта мысль появилась в моей голове впервые, она каждый раз посещала ее в то время как я проходил мимо мраморной доски. У доски нужно было поворачивать к школе, направо. Там, напротив дома культуры, громоздился облисполком с неизменным Лениным перед ним. Ленин, как водится, сжимал в одной руке кепку, а другой -- воздетой к небесам -- указывал аккурат в то место, где должен был бы находится крест на центральном куполе уничтоженной церкви.

Однажды, летним вечером 1996-го после встречи выпускников, мы со старым школьным другом решили, что надо выпить еще и он потащил меня в какой-то "крутой кабак" с дискотекой и прочими радостями девяностых. В сгущавшихся сумерках, я узнал громадное здание дома культуры когда мы подошли к нему. Кабак был внутри и занимал собою бывший актовый зал "дома культуры". У здания тусовалась с пефком и куревом гопота, внутри кабака гремело что-то музыкальное, сверкали разноцветные огни и топтались пьяные толпы. Я к тому времени успел окончить университет и побывать во множестве злачных мест Киева, а потому счел увиденное жалким. Более того, воспоминания счастивого детства, в котором, где-то здесь, я учился играть в шахматы, выжигать снегирей на фанере и выпиливать профиль вождя лобзиком наложившись на окружающее безобразие сдетонировали в мозгах устроив там некий психологический эквивалент Хиросимы. Что-то похожее, как я понимаю, почувствовала моя жена, когда мы как-то зашли в бывший музей Ленина, где ее принимали в пионеры и обнаружили там что-то вроде базара.

Так вот, в том "крутом кабаке" я пил, и пил, и пил, оставаясь отвратительно трезвым, элегантным и неотразимым. Мне казалось, что внутри уже плещется море "Баварии" и "Белого медведя", а разум работал четко как часы, замечая и фиксируя в неком "формалине сознания" все мельчайшие детали происходящего вокруг.

А потом, выйдя из прокуренной, отравленной звуком и мельканием света утробы дважды оскверненной постройки, отправился к старой школе и по дороге взглянул на мраморную мемориальную табличку повествующую о таинственной капсуле с "посланием потомкам", а обнаружил белевшую более чистой облицовочной плиткой пустоту.

Так умерло детство.