"Мы чтим и презираем в юные годы еще без того искусства оттенятьнаши чувства, которое составляет лучшее приобретение нашей жизни, и нам по справедливости приходится потом жестоко платиться за то , что мы таким образом набрасывались на людей и на вещи с бузусловным утверждением и отрицанием. Все устроено так, что самый худший из вкусов, вкус к безусловному, подвергается жестокому одурачиванию и злоупотреблению, пока человек не научится вкладыват в свои чувства некоторую толику искусства, а еще лучше, пока он не рискнёт произвести опыт с искусственным, как и делают настоящие артисты жизни.
Гнев и благоговение, два элемента, подобающие юности, кажется не могут успокоится до тех пор, пока не изказят людей и вещи до такой степени, что будут в состоянии излиться на них: юность сама по себе уже нечто искажающее и вводящее в обман. Позже, когда юная душа, измученная сплошным рядом разочарований, наконец становится недоверчивой к самой себе, всё ещё пылкая и дикая даже в своём недоверии и угрызениях совести, - как негодует она тогда на себя, как нетерпеливо она себя терзает, как мстит она за своё долгое самоослепление, словно то была добровольная слепота! В этом переходном состоянии мы наказываем сами себя недоверием к своему чувству, мы истязаем наше вдохновение сомнением, мы даже чувствуем уже в чистой совести некую опасность, как бы самозаволакивание и утомление более тонкой честности, и прежде всего мы становимся противниками, принципиальными противниками "юности". - Но проходит ещё десяток лет, и мы понимаем, что и это - была ещё юность"

Фридрих Ницше.
По ту сторону добра и зла.