А ведь нам можно поzавидовать - у нас хотя бы угол есть. Это я так, себя утешаю, стоя у старой плиты, пытаясь zажечь гаz. Спички отсырели, zажигалки выдохлись. Я вzдыхаю и выбрасываю всё это в окно.

У меня вообще такое ощущение, что в этом доме нет света, тут всегда темно и холодно. Особенно под вечер, когда я вхожу в комнату для сна, этот дом притягивает к себе всю тьму и весь холод. Такой добрый дом.

Сбоку от нас живёт мужчина, у которого умерла дочь. Он каждый день пьян и в слеzах, я ношу ему холодный суп, оставляю на кухне днём, а вечером zабираю пустую кастрольку.

 Нас давно уже не zатапливает старушка, живущая сверху – её внук-наркоман свернул ей шею на Пасху. Их квартира пустует, а я поливаю там цветы.

Я до сих пор не бросила курить, хотя надо бы. Иногда я сижу в комнате для сна и курю. У нас там пусто – стены беz обоев, на полу два матраца, два пледа, две подушки, настольная лампа, обклеенная какими-то наклейками, пепельница и много книг. Тебе бы понравилось.

Когда ты придёшь, мы будем долго смотреть друг на друга. А потом ты попросишь поесть и курить. Спросишь, как мои дела. Ничего, отвечу я, подавая тебе бутерброд и чай, только чертовски одиноко. Никто не zаходит, я не zнаю, почему. Только Смерть. Да и она пришла не zа мной, она вzяла у меня почитать две книги Кена Киzи. Надо будет напомнить ей, а то ведь с января держит.

Я не zнаю, к о г д а ты придёшь. У меня уже руки zамёрzли ждать тебя. Ты скаzал, что уходишь zа счастьем, ты скаzал, что не zабудешь. А я ответила, что люблю тебя.

Но ты мог и не уходить – мы ведь неплохо жили. Да, у нас было всего четыре книги и не было пепельницы, но это ведь было так славно – дымить, стоя на балконе и глядя на дождик, а глаzа у тебя были такие синие, что сейчас я срываюсь на крик, подбегая к двери и прислушиваясь снова и снова к шагам – это ведь ты вернулся, да?..

В колонках играет - Високосный год - лучшая песня о любви