«Небо в алмазах».

Часть I

Боль.

Всходило солнце. Старый, но еще хорошо держащийся на ногах алкаш Трифонов очухался от алкогольной абстиненции в своей однокомнатной квартирке на третьем этаже, которую любовно называл свинарником, а себя, особенно в стадии легкого подпития «свиньею царской», «тунеядцем непроходимым» и «охламоном». Имущества у данного отброса общества почти не было, жены конечно же тоже, да если бы и была…какая разница? Но не в этом суть. А суть в том, что деньги, которых не было у него уже лет 8, все уходили на выпивку, а зарабатывал он их путем заготовления отменного первача и продажи данной сивухи («Воняет как помойка, а в голову бьет не хуже коньяка!») всем местным выпивалам.
Напевая себе под нос что-то вроде «Ой башка- моя башка, голова садовая» Трифонов вошел в то место в квартире, которое можно было бы с большой натяжкой назвать кухней. То тут то там на давно не мытом полу валялись мутные пустые пластиковые «полторашки» (национальная идея как никак) о бывшем содержимом которых легко было догадаться, маленькая двух конфорочная плита была замазана копотью до нельзя, кафель по углам обкрошился, а обои из белых давно превратились в грязно-желтые, покрытые пыльной паутиной лохмотья. Трифонов привык к похмелью, и поэтому от него особо не страдал, но пропустить стаканчик другой с утра хотелось неимоверно «Это как сигару выкурить с утра глядя на море» - любил говорить еще не старый, но выглядящий на все 78 мужик. Заначка за холодильником оказалась пуста, в шкафу жировали тараканы, трое из них лежали кверху пузом на дне «моего младшего научного сотрудника» - так Трифонов любил называть очень распространенную емкость – граненый стакан. «А, нажрались!» - выкрикнул Трифонов – «У-у-у, сволочи, на кого добро перевожу, вот я вас!», но делать ничего так и не стал, так как тараканы были его единственными сожителями в этой тесной хрущевке и он радовался, глядя на их суету. «Пойти что ли к Деду?» - внезапно подумал наш герой, -«Можа оно там и по маленькой пропустим?». И он смешно причмокнул губами, будто хлебнул горячего жирного супа. Набросив на плечи некую старую ветошь, которая по его мнению была еще совсем новой кожаной курткой он вышел из своей хаты небрежно хлопнув облезлой дверью. В подъезде пахло кошачьей мочой и кислой капустой, из - за соседней двери долетали обрывки музыки, что- то в стиле “Pantera”. Трифонов считал, что это не музыка, а нечто что, должно происходить в желудке сантехника Васильича, после того как тот зальет в свою поистине бездонную глотку пару – тройку стаканов тормозухи «Объ», которую сантехник раздобыл где-то в неуемных количествах. Стены подъезда были испещрены различными высокохудожественными рисунками и надписями, смысла которых Трифонов не знал и знать не желал. На лестнице меланхолично курил сосед – парень наркоман и металлист. «Здорово, дядя!», весело гаркнул хардкорщик (Трифонова большинство одростков в подъезде называли «дядей» за свойское отношение к ним, халявную сивуху, а кроме того Трифонов относился к такому типу людей, которым было откровенно плевать сидит кто-то в подъезде вечерами или нет). «Здравствуй сволочь» - ответил Трифонов (он всегда так называл молодежь они к этому привыкли и не обижались), и сплюнул в угол. Парень щелчком отправил окурок в окно и заторможенной походкой ушел в свою квартиру. Трифонов покачал головой и вышел из подъезда. Солнышко весело играло на стенах домов, день улыбался всем и вся, радуясь скорому приходу весны и вообще тому, что он есть. «Эхе-хе, хорошо же, тепло, скоро на рыбалку буду ездить» - думал Трифонов, идя по направлению к проезжей части. Дед, или в миру Славик Дедов, человек 60-ти лет отроду, такой же алкаш как и Трифонов и его закадычный друг, жил на другой стороне улицы в серой как сама его жизнь пятиэтажке. Он всегда был пьян и весел, но как и все, склонные к шизофрении люди, впадал в грусть и говорил одно и то же: «Что за жисть? Пьем, а толку? Пустые мы с тобой люди, никому не нужные, даже самим себе… Что за жисть? Да ну ее на хрен! Наливай брат, За счастье в этой жисти!». «Хороший он человек – думал Трифонов переходя дорогу – Добрый….» Вдруг он услышал гудок автомобиля, резкий, режущий слух визг тормозов, чей- то испуганный крик, почувствовал резкий удар…. Все стихло. Он медленно проваливался куда – то, все вокруг кружилось, где- то на самом пределе зрения вращались цветные треугольники, а вместо чистого голубого неба он видел над собой лишь серую пелену.
«Бомж какой-то…да брось ты его на хер!.. Человек же…помоги лучше….крови много….Держись отец…..Поехали……В больницу….»
Она пришла медленно, тихо забираясь в самую глубину сознания, дергала каждый нерв, кусала, обжигала и рвала кожу, жгла глаза, теребила шершавым, как наждачка, языком кошка, давила на грудь и выла стаей волков в ушах. Серая волчица с острыми клыками. Имя ее – Боль. Она безжалостна. Но она может уйти… Она должна уйти…. Должна…
«Очухался? Жить будешь отец. Хорошо же тебя шарахнуло, ничего поправишься, выходим.» Слова доходили до Трифонова с трудом, он не понимал их смысла. Он знал, что эти слова- звуки, а звуки – слова. Дурь!!!! Хотя, что? А почему? НЕТ. Да брось ты его на хрен!!!!.. кро-о-о-о-ви много… Дед, что жисть?..
Боль… она здесь, совсем рядом и она вернется, страх? Что это? Я умираю…. Зачем?.. Что жисть?….